Чаепитие с призраками - Крис Вуклисевич

мира, – и они остались там и прижились так хорошо, что некоторые сами стали дверями. Ты тоже, без сомнения. Как тебя зовут?

– Клементина.

Не спрашивай, почему у меня вырвалось именно это имя. Возможно, потому, что чай, которым она меня угостила, пах цитрусовыми. И потом, для нового места мне требовалось новое имя. Имя, от которого не веет ни обязательным счастьем, ни соломой в хлеву, более кислое и сочное, которое лопается, попав на зуб. Именно поэтому мне пришла в голову Клементина.

Но лгать я никогда не умела.

– Это ложь – правда? – спросила она, усмехаясь краем губ, и я покачала головой. – Впрочем, не имеет значения, если тебе нравится это имя. Клементина очень мило. Вдобавок оно начинается с clé, ключа. Подходит девочке, которая не умеет сидеть в своей комнате в интернате.

Я улыбнулась в ответ. Мне оно тоже казалось милым.

– Меня зовут Марин. Пей чай, он только что достиг нужной температуры.

Я схватила чашку. Прикоснувшись к ней, я почувствовала, как она пытается увернуться.

– О, прости, Кле, я забыла тебя предупредить, что к фарфору этого сервиза примешан костный пепел. Он может делать странные вещи в присутствии тех, кто, подобно тебе, чувствителен к вещам, жизнь которых закончилась.

И не зная, в чем дело – в кипящем чае с запахом моего нового имени, в чашке с костями или в несоответствии места и времени, – в тот момент я поняла. Поняла, что могу произносить последние слова призраков и помогать им умереть окончательно, а не только видеть их и говорить с ними. Это было, как бы сказать… абсолютное открытие без всяких неожиданностей. Все равно что найти завалявшийся в шкафу забытый предмет одежды, который ты часто носил когда-то и который опять становится новым, хотя далеко не нов.

Только спустя тридцать лет, благодаря многим призракам и нескольким живым людям, я поняла, почему та ночь первого сентября прошла именно так. Ключ к этому давнему знанию внезапно всплыл в моей памяти. Но именно там, в квадратной башне с часами, я поняла, кто я. Проводница призраков.

Террариум

– В ту субботу я, как обычно, приготовила себе миску с краской. В это же время на горе маме приходилось выполнять те же успокаивающие действия в одиночку. Я накинула на плечи полотенце и подвязала волосы. Поставила овальное зеркало на подоконник и окунула кисточку в массу. Но когда собралась нанести краску на отросшие белые корни, мое отражение посмотрело на меня в недоумении. Я почувствовала огромную лень, желание сделать что угодно, даже написать эссе, которое мне задали к понедельнику, только не тратить целых тридцать минут на покраску волос.

Бросив в раковине все принадлежности, я сняла полотенце и направилась к квадратной башне. Чтобы наказать себя, я думала о маме, которая сейчас старательно красит свои локоны, убежденная, что у моря, в маленькой комнатке посреди большого города, ее дочь совершает тот же ритуал, хотя по ту сторону зеркала отражалась лишь пустота.

Я оглядела библиотеку в поисках Марин, с ее большими ногами, большими очками, большими серьгами и большим рисунком на голове, но нигде не нашла свою новую знакомую. Тогда я подошла к молодому человеку за стойкой регистрации, ненамного старше меня, и очень вежливо спросила:

– Здравствуйте, мсье, извините, что беспокою вас, но я ищу Марин.

Он оглядел меня с ног до головы, сморщив нос. Шарф на плечах парня был похож на шаль Марин; должно быть, она связала ему подарок. Не могу даже объяснить почему, но парень мне сразу не понравился. Мгновенный ярлык: заносчивый гад.

– По выходным Марин никогда здесь не бывает.

Меня придавило огромное разочарование, такое же тяжелое, как гримуары[10], спрятанные по ту сторону шнура, и тем более сокрушительное, что я совсем не ожидала его почувствовать.

– А вы… – начал он своим гнусавым голосом.

Я заколебалась, но потом все-таки представилась:

– Кле.

– А. Точно. Значит, это насчет вас Марин дала указания. Вам разрешено взять одну книгу из ее личного тайника. Одну. Почему именно вам, понятия не имею; наверное, она неравнодушна к деревенщине.

Последнюю фразу он не сказал, но подумал так отчетливо, что я практически ее услышала. Парень со вздохом поднялся со своего места и отцепил шнур.

– Ну же, не мешкайте. У вас две минуты на выбор, а потом уходите.

Подгоняемая столь малым сроком, изумленная, что мне позволили войти в запретное место – мне, которая вообще только недавно узнала, что бывают запретные места, – я схватила с полки первую попавшуюся книгу. И еле вышла с ней, такая она оказалась тяжелая.

– Верните ее завтра вечером Марин, – велел парень, – как только она придет. Ни минутой позже. Иначе будете наказаны. Ясно?

Наказана за что, по отношению к чему – я не знала. Но, произнесенная этим парнем, угроза показалась убедительной.

Вернувшись в комнату, я уронила книгу на кровать. На улице сияло солнце. Все студенты либо разъехались по домам, либо ушли погулять по Английской набережной и насладиться последними деньками лета.

Я же распахнула настежь окно, чтобы слышать крики чаек, заперлась на ключ и провела рукой по книге. Почувствовав под ладонью шершавую ткань, я обвела кончиками пальцев крупные буквы, выдавленные на обложке:

Лин Сун, Трактат по чаесловию, том XVII

СПОСОБЫ И ВРЕМЯ ЗАВАРИВАНИЯ СИНИХ ЧАЕВ,

КЛАССИФИКАЦИЯ ИХ ВЛИЯНИЯ НА ВКУС, АРОМАТ И ЦВЕТ НАПИТКА И ИХ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА УМЫ ТЕХ, КТО ИХ ПЬЕТ

Переведено на французский язык Жозефиной Риботти в год MDCCLXXXVII от Рождества Христова

К вечеру воскресенья до захода солнца я уже знала все, что нужно знать о том, как готовить каждый сорт синего чая, какой заливать один раз, какой три, а какой двадцать, до какой именно температуры нужно нагревать воду в зависимости от вида листьев, о времени настаивания, необходимом для развития четырех ароматов чая, и о сотне способов определить происхождение урожая с точностью до семи метров.

И это притом что я пролистала лишь десятую часть этой книги, которая была лишь одной из сотен, хранившихся в закрытой секции.

Увидев из своей комнаты, что ставни башни светятся в опускающихся на город сиреневых сумерках, я вновь отправилась в квадратную гостиную под часами.

Там я вернула томик Марин. От нее пахло свежим воздухом, ветром и чем-то, что напоминало о доме. Вдруг я вспомнила, что обещала маме написать ей и совсем забыла.

– Ты выбрала ее, среди стольких прочих? – удивилась Марин.

– Мне не дали времени подумать, я взяла первую, что попалась на глаза.

– И что ты думаешь о главе, где описывается эффект от третьей заварки Да Хун Пао?

– Я до нее не добралась…

– Жаль, там самое интересное.

Она открыла книгу на одной из последних страниц. Поля аж почернели, настолько были исписаны плотным почерком. В ужасе я зажала рот обеими руками.

– Это не я, клянусь…

Марин рассмеялась.

– Эти книги восхитительны. И очень содержательны. Но их недостаточно, если собираешь чай в долине странных вещей… Уж поверь, чай, который растет в долине Чудес, нарушает все описанные тут правила. Поэтому я сделала несколько пометок, чтобы дополнить картину.

Я разглядела за ее креслом джутовые мешки, наполненные листьями.

– Вы были там со вчерашнего дня?

– О да. Когда бросаешь щепотку листьев в чашку, даже не представляешь, какой это труд – ухаживать за кустами и собирать листики. Впрочем, так со всем остальным в мире, что стоит пить, или на что стоит смотреть, или из-за чего нужно переживать.

Она стала снимать куртку и обувь, а я пока присела напротив.

– Когда кто-то другой делает работу за тебя, она кажется сущим пустяком. К примеру, наша обувь, – предложила Марин, помахав мне своей грязной туфлей. – Ты никогда не задумываешься обо всех этих людях, которые выбирали семена и землю для выпаса коров, подходящего быка, ждали рождения теленка, чтобы зарезать его, затем снимали с него кожу; о мужчинах, которые учились у своих отцов, как кроить шкуры, подгоняя их по форме наших