Вишенка (СИ) - Орлова Ника

— Как красиво! — кричу Алану, лопасти работают громко, и приходится повышать голос. Он кивает в ответ, поднимает большой палец вверх.

С такого ракурса можно бесконечно рассматривать пейзажи: неприступные скалы, горные реки, ущелья, зеленые склоны. От этой картины с такой высоты захватывает дух. Я сжимаю теплую руку Алана и парю над землей в прямом и в переносном смысле.

Мы купили один час времени полета и через пол часа я понимаю, что это очень мало, нам скоро возвращаться назад, а я только вошла во вкус, немного успокоилась. Алан рассказывает мне названия рек и гор, над которыми мы пролетаем и мне немного стыдно, что я жила в этой местности, но не владею такими обширными знаниями.

Пилот немного снижается, впереди нас белое плотное облако, видимо не хочет в него влетать. Жаль! Было бы здорово. Мы слегка поворачиваем, облетаем огромную гору и, все-таки, неожиданно влетаем в облако. Только на этой стороне горы облака темно-серые, плотная темная субстанция обволакивает нас со всех сторон, мы выбираемся из нее и попадаем в дождь. Крупные капли бьют по стеклам и создают завесу, нам ничего не видно.

Пилот поворачивается и кричит Алану:

— Возвращаемся. — Алан кивает.

Мы пролетаем еще какое-то расстояние, по всей видимости, пилот выбирает место разворота, но нас подхватывает ветер и вертолет начинает жестко трясти и подкидывать. Я теряюсь, смотрю на Алана.

— Турбулентность! — говорит он мне, внешне спокоен, мне бы его спокойствие.

Пилот пытается развернуться, но потоки ветра сносят вертолет, он начинает крениться на одну сторону. Лицо Алана становится серьезным, он пристально смотрит на приборы.

— Снижайся! — кричит пилоту.

— Плохая видимость! — отвечает тот — попробуем проскочить дождь!

Каким-то чудом ему удается выровняться, мы летим в дождевых потоках, ничего не видно, поднимаемся выше. У меня начинается паника, холодеют руки, сердце выпрыгивает из груди. Пилот снова пытается развернуть вертолет, но мы резко начинаем снижаться.

Я вижу в глазах у Алана тревогу! И меня одолевает дикий, сумасшедший ужас. Он смотрит на меня, потом на мужчину впереди.

— Что с управлением?!

— Теряю! — нервно отвечает пилот. Нажимает одной рукой какие-то кнопки, рычаги, другой пытается удерживать штурвал. Нас дергает в разные стороны, я делаю усилие, чтобы не удариться головой о стекло, какие-то предметы летят по салону, ударяются о стены, мы заваливаемся на бок и медленно теряем высоту.

У меня внутри все холодеет, каменеет, меня сковывает животный страх. Боже! Нет! Нет! Я не хочу разбиться! Алан видит мои полные ужаса глаза, ему нечего мне сказать, он тоже напуган. Я никогда не видела его таким беспомощным. Господи! Неужели это конец? Спаси нас!

С огромным усилием пилот восстанавливает управление, или мне так кажется, мы выравниваемся, здесь ниже дождь становится немного меньше. Он, чертыхаясь, нажимает какую-то кнопку несколько раз.

— GPS не работает! Рисковать не будем! Попробуем сесть в горах!

Пилот восстанавливает контроль управления, мы все еще снижаемся, но уже не хаотично. Достигнув определенной высоты, продолжаем движение вперед. Дождь не прекращается, мы кружим над землей, я вижу почву, я хочу туда! Но я боюсь приземляться, мы можем разбиться!

— Вроде вырвались! Сейчас попробуем найти подходящую местность для посадки! Приготовьтесь, может быть жесткая!

Алан сжимает мою руку:

— Посмотри на меня!

Я поворачиваюсь к нему.

— Когда будем садиться, по моей команде, нагибаешься и приводишь спину в горизонтальное положение! Поняла?!

Я киваю.

— Все будет хорошо!

Как же мне хочется верить ему. Я понимаю, что через несколько минут все закончится, вопрос только в том, с каким результатом. Меня сотрясает мандраж, неимоверным усилием я сосредотачиваюсь, жду его указаний.

— Садимся! — кричит пилот.

Алан с силой наклоняет мою спину рукой в горизонтальное положение, мы опускаемся, вертолет с грохотом касается земли, резко подпрыгивает несколько раз, мы вместе с ним, и опускается на землю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не двигаемся. Я поднимаюсь, под звуки затихающих лопастей смотрю в окно — мы на земле. Снимаю наушники, дождь мелкими каплями барабанит по стеклу. Пилот, сидит в шоковом состоянии и смотрит вперед в одну точку. Алан запрокинул голову на спинку сидения, глаза его прикрыты, он рвано дышит.

Я отстегиваюсь, прячу лицо в ладони и начинаю плакать. Алан спохватывается, обнимает меня:

— Все закончилось. Все живы. Перестань.

Я слышу его усталый безжизненный голос, и у меня начинается настоящая истерика. Я рыдаю, меня колотит, сотрясает в конвульсиях. Я практически отбиваюсь от его объятий, убираю его руки от себя.

— Я хочу на воздух!

— Там дождь! — пытается достучаться до меня.

— Я хочу на воздух!!! — кричу я ему в лицо. Меня разрывает от боли и стресса, мне хочется скорее покинуть эту ненавистную посудину.

Пилот смотрит на меня, как на полоумную, потом на Алана. Тот ему показывает открыть дверь. Он открывает, я выскакиваю и просто бегу под дождем. Здесь очень холодно, я промокаю до нитки, по лицу неприятно бьют холодные струи воды. Замедляю шаг, подхожу к скале, вижу в ней проем, захожу туда.

Тут нет дождя, но тоже очень холодно. Меня, по-прежнему, колотит, но еще добавляется озноб. Я прислоняюсь к камню и глубоко втягиваю воздух. Живы…

Алан появляется в проеме, какое-то время смотрит на меня, убеждается, что моя истерика прошла. Подходит, обнимает, очень крепко, почти душит. Я обнимаю его в ответ. Он целует меня в висок.

— Я люблю тебя!

Меня прошибает током. Сердце заходится в набате: Удар! Удар! Удар! Я не ослышалась? Поднимаю голову, заглядываю в глаза. В них столько теплоты и нежности, что я забываю все на свете.

— Я тоже тебя люблю. Очень.

Он прижимает меня еще крепче и целует отчаянно, с надрывом. Я отвечаю, дрожу в его руках, мне очень холодно, но этот момент я запомню как один из лучших в моей жизни. Мы стоим некоторое время, просто обнявшись. Наконец, он отстраняется.

— Пойдем назад, здесь холодно. Нужно отсюда выбираться.

Мы возвращаемся в вертолет, Алан просит у пилота пледы и все, что есть теплое. Тот достает несколько штук.

— Отвернись. — обращается к пилоту. Растягивает возле меня плед, как шторку.

— Снимай все. — я не спорю, снимаю мокрую одежду. Он закутывает меня во все пледы и усаживает на сидение.

— Нет связи с базой, — говорит мужчина.

— Когда мы отсюда выберемся, я тебя уничтожу! — отвечает Захаров, и я по тону слышу, что он не шутит.

Он смотрит на свой мобильный, сжимает пальцами виски. Я понимаю, что мобильной связи тоже нет.

— Что ты должен делать по инструкции? — задает вопрос пилоту.

— Ждать, пока нас обнаружат. Или, когда погода наладится, можем попробовать полететь.

— Я в этом корыте с таким дебилом и под дулом автомата не полечу.

— Тогда придется ждать.

— Сколько? День, два?!! — переходит на крик Алан.

Мужчина меняется в лице, он боится, Захаров заведен, а в гневе он страшен.

— Давайте не будем ругаться, мы все здесь в одной лодке. Закончится дождь, попробуем спуститься, может, поймаем хоть какую-то связь.

Алан берет свой телефон и выходит. Перед тем, как закрыть дверь, обращается ко мне:

— Никуда не выходи. Вообще никуда! Независимо оттого, сколько меня не будет.

Я сглатываю, киваю. Он уходит. Я смотрю ему вслед и тихо плачу, а еще прошу Бога, чтобы он вернулся живой и здоровый. Спускаться по неизвестной местности в горах — занятие небезопасное, можно сорваться и конец.

Его нет уже больше часа, и меня начинает пожирать отчаянье. Дождь закончился, пилот пару раз выходил покурить, осматривал вертолет, нажимал без толку какие-то кнопки. Начало темнеть. Моему терпению приходит конец, я уже готова бежать на поиски, хоть и понимаю, что это самое глупое, что я могу совершить. Но вот так просто сидеть нет сил. Оттого, что я в ожидании постоянно всматриваюсь в пустоту, начинают болеть глаза.