Гульчатай, закрой личико! - Ирина Боброва

– Так это, та телка тебя же того… типа в цемент закатала, – сказал Полухайкин, рассматривая блондина.

На нем снова, как в первую встречу, было надето несколько футболок разной длины. Ситцевые трусы, которые ангел надел, не зная, что это нижнее белье, были на этот раз ярко-розовыми, в больших веселеньких ромашках. В белых кудрях притаилась маленькая тюбетейка, а на ногах красовались кеды размера на три больше, чем требовалось.

– Какая телка? – Изогнутые дугой брови ангела поползли вверх, лоб сморщился гармошкой. Потом он нахмурился и почесал затылок, вспоминая, сталкивался ли он с рогатым скотом неделю назад.

– Блин, я че, всю жизнь тебя русскому языку буду учить? Баба та, из гроба. Эта… Амеба Гарпия, – проворчал Альберт и достал из-под трона узел. – Переоденься, клоун, а то я смотрю на тебя и… это… «Ну погоди!» вспоминаю.

– Вылитый волк, – рассмеялся Гуча, перекатываясь на другой бок. – Правильно Аминат натуру твою вычислил, тот красавчик из мультфильма тоже в разные переделки попадал, а его друг не успевал спасать неудачника. Хороший друг был, ушастый такой, как мы с Альбертом.

– В смысле ушастые? – не понял его Полухайкин.

– В смысле лопоухие, Альбертушка, – ответил черт. – Тащили с тобой эту каменюку, вместо того чтобы Бациллу Амебу искать.

– Горгону Медузу, – поправил Бенедикт, снимая с себя канцелярские тряпки. – Я, как только тело окаменело, сразу в Канцелярию вернулся.

– Идиот! – воскликнул Гуча и стукнул себя по лбу.

– Ну что я опять не так сделал?! – возмутился Бенедикт и бросил на пол футболки. Он не чувствовал за собой никакой вины и готов был вспылить, плюнув на этику общения.

– Нет, ангелок, ты все правильно сделал, это я идиот. Я и не вспомнил, что ты можешь просто переместиться. Тащил это изваяние и даже не подумал, что тебя в этом камне нет.

– Не переживай, амиго, ну лоханулись, в натуре! С кем не бывает? Я же говорил, что тебе обезьяны мозги стрясли. Не переживай, это не смертельно. А ты, белобрысый наш ангел, базар сократи и в двух словах – почему сразу о себе не дал знать, что типа с тобой все в порядке?

– Так мне, пока новое тело сконструировали, ждать пришлось. А я это время в архиве сидел, средство искал, чтобы сделать взгляд красавицы безопасным.

– Ничего себе красотку отцепил! – хохотнул Гуча, – со змеями вместо волос.

– Не было никаких змей, – ответил Бенедикт, – я, во всяком случае, не заметил.

– Значит, ангелок, тебя ждет обалденное эстетическое наслаждение.

– Какое?

– Я тебе говорить не буду, я лучше посмотрю… Так что ты там в архиве нашел?

– Ничего не нашел, но я проявил смекалку. – Ангел полез в карман расшитого золотыми цветами сюртука, забыв, что уже переоделся в привычную одежду.

– Ого, нам сразу прятаться или выживем?

– Зря ты так, Гуча, я просто подумал… – Бенедикт переворошил кучку только что снятой одежды, нашел ромашковые трусы, в которых кто-то решил сделать карманы.

– И у тебя впервые это получилось! – съязвил Гуча.

– Хорош, амиго, дай парню договорить! – одернул его Полухайкин.

Ангел не ответил, он молча достал из кармана солнцезащитные очки и показал друзьям.

– Другого средства нет… – Гуча и Альберт Иванович согнулись, их лица покраснели от натуги. Ангел сначала кинулся к друзьям, думая, что тем плохо, но потом понял – им вовсе не плохо, просто они сдерживаются, чтобы не разбудить богатырским ржанием домочадцев. – А что вы смеетесь? – обиженно спросил Бенедикт. – Ну над чем вы опять смеетесь?

– Ты бы еще у Тамарки паранджу купил, женишок! – просипел Полухайкин, изо всех сил стараясь не расхохотаться в голос. – Подойдешь к своей зазнобе и скажешь типа Гульчатай, закрой личико! Во, блин, романтика, в натуре!

– А она кинется тебе на шею и спросит: «Зачем, милый?» – поддержал подначку Гуча. – А ты ей ответишь: «Чтобы глаза мои тебя не видели, Амебушка!»

– Медуза она. Горгона Медуза, – поправил ангел, сердито посопел, но потом решил не обижаться на друзей и тоже рассмеялся. – Кстати, судя по тому, что в пещере вы ее не обнаружили, она куда-то ушла. Где же мне ее найти?

– Щас выясним. – Полухайкин свистнул – тут же открылась маленькая дверца в стене. К компании присоединился землеройный гном. – Пацаны у меня всегда на стреме. Докладывай!

– Докладываю, пахан, – ответил малыш. – В королевстве все спокойно. Горгона Медуза в Крепости под замком сидела. По последним данным, она освободилась и вместе с Мексикой улетела в неизвестном направлении.

– Как с Мексикой? – вскричал Полухайкин, думая о том, какую кашу заварит Мексика на этот раз.

– Ну с ними еще старая ведьма, – добавил землеройный гном.

– Фу, не пугай так меня. – У любящего отца отлегло от сердца. – Если они с Гризеллой, тогда все в порядке. Все, отбой! Пацаны, вы как хотите, а я с ног валюсь. В натуре, утром найдем твою бабу, герой-любовник недоделанный! – Альберт стащил с трона подушку и захрапел, уснув прямо на полу в тронном зале.

– И точно, ангелок, утро вечера мудренее, говорят. – Гуча зевнул и тоже провалился в сон.

Бенедикт посмотрел на них, принес из своей комнаты одеяла и укрыл друзей. Минуту полюбовался своей каменной копией и тоже отправился спать, не догадываясь, какой сюрприз ждет его утром.

Глава 6

КРАСОТА – ЭТО Я!

Медуза в это время тихонько сидела на пеньке у лесной избушки. Мексика дремала, забравшись ей на колени. Гризелла нарисовала прямо на траве пентаграмму горящей головешкой, положила сверху большую шаль и что-то прошептала. Под тканью появилась статуя.

Ведьма забегала вокруг, выкрикивая заклятия, но вдруг споткнулась о большой камень и с криком полетела на землю. Заклинание прервалось – покрывало опало, статуя под ним исчезла.

– Камней набросали, фулюганы, – рассердилась ведьма.

Она снова разожгла костер и приготовила волшебное зелье. Потом вытащила из костра горящую ветку, снова начертила на земле круги и треугольники. Потом расправила покрывало, прошептала волшебные слова, и ткань опять поднялась. Под ней угадывались очертания большого мускулистого тела. Медуза отметила, что прекрасный юноша, видимо, высок и хорошо сложен.

Ведьма завыла заклятия и снова побежала вокруг предмета, который предстояло оживить. И снова споткнулась, зацепив ногой тот же камень. Сослепу ведьма не рассмотрела, что это ее собственный кот Приблуда, только окаменевший.

– Да что же это такое! Отдохнуть невозможно, с просьбами без конца пристают, работать тоже невозможно, потому что камней набросали! – закричала ведьма, пнула камень, тут же взвыла от боли и закрутилась, прыгая на одной ноге. Она попыталась отыскать досадную помеху, но костерок слабо освещал полянку, и ведьма, которая страдала дальнозоркостью, не заметила у себя под носом внутри огненного круга огромный булыжник.

Она в третий раз начала колдовать. На этот раз ей удалось благополучно закончить, старуха обежала положенные пять кругов вокруг истукана под покрывалом, ни разу не споткнувшись.

Мексика открыла глаза и заметила, что Медуза дрожит.

– Ты боишься? – спросила девочка, отвлекаясь от рассматривания брошки на плече подруги.

– Конечно, – ответила Медуза. – Я боюсь посмотреть на прекрасного юношу. Еще боюсь, что не удержусь и все же посмотрю на него. А еще я боюсь Гризеллу.

– Почему? – удивилась Мексика, искренне не понимая, как можно бояться кого-то.

– Мне просто страшно, я никогда не видела, как работают ведьмы. – Горгона заметила, что у Мексики расплелась одна косичка, и принялась приводить в порядок волосы малышки.

– А что ты делаешь, когда боишься? – Мексика вспомнила разговор с Тыгдынским конем и решила продолжить исследования.

– Я защищаюсь, – ответила Медуза.

– От кого? – не унималась девочка.

– От того, кто меня напутал. – Горгона Медуза обладала не только ангельским голоском, но и ангельским терпением. Она спокойно давала ответы и не сердилась на бесконечные вопросы.

– Как же ты защищаешься? У тебя ведь нет копыт, как у Тыгдына.

– Зато у меня есть мой взгляд. Я смотрю на того, кто меня испугал, – и он каменеет.

– Странно. Боишься ты. Страх испытываешь тоже ты, почему же ты защищаешься не от страха, а от того, что тебя испугало?

– Не знаю. Привычка, наверное. Я всех боюсь.

– Тебя что, часто пугали? – Мексика так удивилась, что кто-то может специально испугать такую добрую и ласковую Медузу.

Девочка была всеобщей любимицей, и ей рады были в каждом доме. Все жители Иномирья были рады ответить на ее бесконечные вопросы и всячески баловали юную принцессу.

– Да, – ответила Медуза и надолго задумалась.

Она почти не помнила своего детства. Размытые образы не складывались в цельную картину. Зато Медуза хорошо помнила страх, который постоянно сжимал сердце. Страх и одиночество были ее единственными спутниками в жизни. Она не помнила, где жила раньше и кто положил ее в хрустальный гроб, зато отчетливо всплывали образы вооруженных мужчин, которых почему-то называли героями. Она всхлипнула и прошептала: