Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2) - Кэтрин Култер

Идеосинкратические симптомы прекрасно подтверждают представление гомеопатов о том, что в Ignatia более, чем в каком-либо другом лекарстве, встречаются неестественные, противоречивые и неожиданные черты.

Однажды вечером молодого человека с сильной болью в животе принесли, как больного щенка в корзине, домой к врачу-гомеопату. Он плакал от страданий, причиняемых болью, но просил положить его в постель и не отправлять в больницу, т. к. у него нет денег на лечение и ранее пережитое в больнице утвердило в нём непреклонную решимость никогда вновь не попадать туда. Гомеопат согласился дать «самое лучшее лекарство, какое только сможет», но при условии, что, если до утра не будет улучшения или, как он подозревает, у пациента окажется перитонит, то он перевезет его в больницу.

Пациент был из другого штата, артист небольшой передвижной цирковой труппы, который специализировался на глотании шпаг и зажженных факелов, лежании на доске, утыканной гвоздями, хождении по углям и выполнении всяких других героических, номеров.

Когда его позднее спросили, были ли его действия настоящими и, если так, то как он мог терпеть боль, то артист ответил, что большая часть его неутомимых и бесконечных тренировок заключается в закаливании себя и приобретении умения преодолевать боль. И хотя у него есть некоторые способы защиты и он временами пользуется всякими уловками для этого (как при глотании шпаг и горящих факелов), но хождение по углям, лежание на гвоздях и другие подобные трюки совершенно настоящие, неподдельные. Но у врача он был не способен выдержать боль в животе.

За два дня до этого он попросил желающего из зрителей встать ему на живот, пока он лежит на гвоздях, но женщина сделала это слишком поспешно, не оставив ему времени должным образом напрячь мышцы. Он испытал моментальный приступ острой боли, но быстро овладел собой, и всё прошло без видимых отрицательных последствий или чувства какого-либо дискомфорта. Однако на следующий вечер у него появилась боль в животе.

Таким образом, врач не знал, имеет ли он дело с каким-то внутренним повреждением, нетипичным аппендицитом, заражением кишечника или даже с возможной злокачественной опухолью. Но довольно странно было то, что живот не был твердым и не был чувствителен к прикосновению.

По мере того, как пациент продолжал рассказывать о себе, врач узнал, что он заканчивает шестимесячное турне и собирается вернуться домой на западное побережье. Он не только тосковал по жене и новорожденному ребенку, но также активно невзлюбил восточное побережье. Люди здесь недружелюбные, каждый старается его «достать», и даже элегантные чистокровные псы, с которыми он сталкивался, вели себя враждебно и «как снобы», постоянно атакуя неподражаемую дворняжку, повсюду его сопровождающую.

Врач почувствовал в молодом человеке так много грусти и одиночества, что решил дать ему Ignatia 50M для успокоения духа, пока он сможет выяснить какие-то новые симптомы о боли в животе. Но уже в течение нескольких минут боль начала уменьшаться, так что к утру пациенту стало значительно легче и он настаивал на том, чтобы его отправили назад на запад в его цирковом фургоне. Врач дал ему ещё две дозы на случай необходимости, но очевидно (как рассказали его друзья), ему они больше не потребовались.

Позднее, вспоминая этот случай, врач легко мог проследить черты Ignatia в клинической картине пациента, а ведущими симптомами были все симптомы «противоречий»:

1) обычно живот бывает твердым и напряженным при такой острой боли, и пациент должен бы чувствовать ухудшение от прикосновения или надавливания, чего в данном случае не было;

2) параноидальное отношение явно было нетипично для этого доверчивого, дружелюбного и легкого в общении человека;

3) его неспособность терпеть боль была неожиданной для человека, который был натренирован выдерживать боль («подобно Aconitum, Chamomilla, Coffea и Nux vomica, Ignatia сверхчувствительна к боли», Нэш).

Эти симптомы, завершаемые острой тоской по дому, по семье, и его страдание были достаточными для построения триады Геринга.

Истерические боли» (Кент) циркового артиста представляют нам окончательные штрихи в портрете Ignatia. Хрупкая, ломкая психика пациента, нуждающегося в этом препарате, предполагает его склонность к истерии, и это лекарство единственное, помещенное в третьей степени в рубрике «истерия» у Богера в «Синоптическом ключе». Но Кларк предупреждает, что не следует слишком близко связывать это лекарство с истерией: «Необходимо избавиться от двух господствующих ошибочных идей. Первое, что Ignatia — это лекарство от истерии и ничего больше, второе, что это единственное лекарство, которое когда-либо требовалось для лечения истерии» (Словарь). Эти слова сами по себе аттестуют важность этого препарата для лечения истерии.

Это средство показано для детей, находящихся в состоянии большого напряжения, которые становятся истеричными, даже когда их хоть немного упрекнут или сделают замечание или даже просто когда у них что-нибудь не получается (при истерии у очень маленьких детей следует также учитывать Aconitum и особенно Chamomilla). Кроме того, Ignatia показана и для сверхактивных взрослых людей, на которых сильно действует не только глубокое горе, но даже и неприятные ссоры, унижения или любая обида, рассмотренная выше, так что их реакции становятся непредсказуемыми; и для женщин с постменструальной истерией или во время менопаузы, которая чередуется с депрессией; и для тех пациентов, которые становятся истеричными, когда реакции других людей не соответствуют их желаниям, потому что старания Ignatia угодить часто сосуществуют с необоснованными требованиями выполнения их собственных условий («властная», Беннингхаузен). Она начинает злиться, когда кто-то предлагает план действий, хотя бы немного отличающийся от того, что она хочет, и в этот момент в своём эмоциональном возбуждении она не только не желает, но даже не способна выслушать добрый совет.

В своих крайних формах, когда разрушены её самые неотложные отчаянные требования, девушка, воспринимающая всё обостренно, бросается на кровать и «воет» (Беннингхаузен), «пронзительно кричит от страдания» (Геринг) или демонстрирует отсутствие сдержанности всякими другими способами. «Возбуждение, горе, безумие — всё переплелось вместе, как причина и следствие, — пишет Кент о женщине-Ignatia. — Истерические приступы следуют… чаще и чаще до тех пор, пока они не начинают появляться по малейшему поводу». Но тем не менее, такое поведение не является недостатком этого человека: «Это для неё неестественно, просто её разум приходит в беспорядочное состояние.» Кент различает также временную и неуправляемую истерию, вызванную эмоциональной травмой и стрессом, но с внутренним желанием человека вести себя правильно, и истерический от природы тип экзибициониста, который «получает удовольствие с самого рождения, когда демонстрирует припадки и пугает людей». Только для первого из этих двух типов Ignatia может вернуть необходимое спокойствие.

В кабинете врача внутренняя истеричность Ignatia может проявиться в виде паники, как у Arsenicum album, по поводу своей болезни («беспокойство о здоровье… отчаяние от неверия в выздоровление», Кент). Но если обычно Arsenicum album может быть урезонен, убеждён доводами, то расстроенный ум Ignatia не всегда откликается на доводы. Ещё одно отличие от Arsenicum album в том, что он совершенно невозможно ведет себя, когда чувствует себя хорошо, и полон сострадания, когда болен, но Ignatia мягкая и «нежная» (Аллен), когда здорова, и невозможная, когда больна.

Ганеман писал об этом «измененном эмоциональном и психическом состоянии» в таких выражениях:

Например, как часто мы встречаем среди большинства больных с наиболее тяжелыми и длительными заболеваниями человека мягкого, с ласковым характером, заставляющего врача обращаться с ним с чутким вниманием и сочувствием? Но когда врач помогает преодолеть болезнь и восстанавливает силы пациента, как это часто бывает при гомеопатическом лечении, он часто бывает удивлен и поражен той ужасной переменой в характере этого человека: неблагодарность, жестокость, необычная злоба… в то время как часто приходится встречать и таких людей, которые были терпеливы, будучи здоровыми, и стали упрямыми, буйными, торопливыми, непереносимыми и своевольными, когда заболели…» («Органон», § 210).

Назойливый пациент, которого настойчиво уговаривают воздержаться и не торопиться с лечением или которому говорят, что лекарство должно подействовать постепенно, с течением времени, может стать трудным и не слушать доводов или может расплакаться от злого нетерпения, истерически требуя, чтобы врач дал ему немедленно лекарство, обеспечивающее ему обычный восьмичасовой сон и трехразовое опорожнение кишечника. «Почему нужно столько времени, чтобы вернуть меня в то состояние, в котором я обычно привык быть?» — жалуется он со слезами на глазах.