Игра слов - Дмитрий Лекух

Думаю.

– Ну, короче. – Лис лезет в «лифчик» за сигаретами. – Пусть лучше этот пишет. Как его. Ну, этот, говноед, который с фотоаппаратом. Приезжал тут недавно, ты помнишь. А ты – лучше про Союз пиши, там тоже говна достаточно…

Жму плечами, киваю.

– Ну, нет, – взвивается. – Ты слово давай! Понял?!

Понял, что уж тут непонятного.

Дал я ему слово…

…Через пару дней нас подняли по общей.

Дембелей обычно не берут, берегут ветеранов, но ротный в тот раз приперся злой и похмельный, и пошли все.

Нашу вертушку долбанули еще на подходе к предгорьям, над зеленкой, и слава богу, что не «Стингером».

Тогда бы вообще без шансов.

А так, летун, старый, вечно похмельный майор, – все-таки дотянул, волчара.

И я – выжил.

А вот у Лиса, к сожалению, – не получилось.

В госпиталь нас везли вместе, и он таки умудрился прохрипеть на прощанье:

– Разговор помнишь? Помнишь, Старшой?! Не сдержишь слово – пришибу, адресок-то давно имеется…

У меня тоже есть твой адрес, Лис.

Владимир, городское кладбище, Лисин Андрей Иванович, 1964–1984.

Можешь пришибать…

Птичий старик. 1993

…Ежедневная газета, ребят, – это ад, в самом чистом его виде.

В дистиллированном.

Даже не знаю, с чем сравнить.

Если только с рабами на галерах.

Которых злые барбосы в садомазохистских кожаных передниках кожаными же кнутами гоняли.

Но я почему-то думаю, что против этих античных, угнетаемых злыми рабовладельцами пацанов по крайней мере никто не интриговал и никто их, бедолаг, не подсиживал.

Ага.

Просто на их отполированные худыми мускулистыми задницами до неприличного средиземноморского блеска скамьи и тяжелые, норовящие вырваться из рук, «морские» весла – никто особенно и не претендовал.

Ну, не котировал никто эту профессию в лазурно-пенном античном мире, несмотря на здоровый, по сути, труд на свежем и южном морском воздухе.

Иначе бы они получили там у себя ад в квадрате.

В газете же к ежедневному реально каторжному труду – добавляются еще и не менее ежедневные сплетни, доносы и прочие милые мелочи типового советского-российского учреждения.

И именно поэтому я глубоко убежден, что только журналист, прошедший все карьерные ступени этого ежедневного писчебумажного ада, может считать себя настоящим крепким профессионалом.

Это вам, ребят, – не глянцем каким смешным руководить и не в ящике время от времени рожу высовывать.

Здесь еще и писать надо уметь: в ежедневке, как в ВДВ, на войну ходят все, – включая замполитов и кашеваров, иначе просто не получается.

Издержки профессии, извините.

Мне, к примеру, – так даже нравилось…

…Я как раз заканчивал редактуру «своей» полосы, когда в дверь моего кабинета самым наглым образом постучали.

У меня аж челюсть отвисла, врать не буду.

Начальство, в лице Главного и ответсека всегда имело право входить в мою каморку без стука. А остальные, включая первого зама главного редактора и, по совместительству, моего товарища и партнера Сашу Лещевского, прекрасно знали, что за несколько часов до дедлайна меня вообще лучше не беспокоить: характер поганый, могу и на хер послать, а если чо – и пепельницей запустить.

Невзирая на чины и звания.

Кто не спрятался, я не виноват.

Так ведь нет, – не просто нагло стучат, еще и дверь потихонечку открывают.

С тянущим душу и вызывающим глухую и ненавистную зубную боль противным механическим скрежетом.

– Это еще что, блядь, за дела?! – рычу.

– Я тебе не блядь, – усмехается посетитель и внаглую, без всякого на то разрешения, устраиваясь на небольшом кабинетном диване, поднимает на меня свои небольшие, но выразительные серые веселющие глаза с пляшущими в них чертенятами.

Я было открываю пасть для очередного рыка, но понимаю, что кричать на этого посетителя – совершенно точно не буду.

Потому как нечем.

Просто воздух в легких неожиданно закончился.

И только потом, – чуть позже, – слышу вдогонку стук собственной, выпавшей от изумления, челюсти.

Твою мать!

Это же – Вещевайлов!

– Вовка! – удивленно откидываюсь на вращающемся кресле. – Это ж сколько лет мы с тобою не виделись?! И как ты меня нашел, скотина такая пропащая?!

Он – только смеется в ответ и достает из кармана стильного летнего плаща бутылку вполне себе приличного коньякия.

Нет, ну надо же…

– Так, – соображаю, – вот что, Вован. Я ради тебя, конечно, готов бросить все, но только кроме жены и газеты. Вернее, – вру. Совсем чуть-чуть. В смысле – ровно наполовину. Кроме газеты, с женой мы и так недавно разбежались. Причем с приличной скоростью, ага. Причем я, по ходу, бежал быстрее. Итого: можешь подождать полчаса?! Сейчас я редактуру закончу, и – полностью в твоем распоряжении…

– Окей, – смеется. – Давай заканчивай со своей рутиной, акула ротационных машин. Потом с чистой совестью этот флакон и приговорим. А что жену бросил? Я тут случайно Юлика Гуголева встретил, так он говорил, она у тебя – красавица. И детей вроде двое…

– Тут сложная история, – морщусь. – Потом расскажу, только редактуру закончу.

– Ну ладно, ладно, – успокаивающе машет руками. – Я пока покурю, не возражаешь?

Я только фыркаю в ответ.

Какие тут еще, извините, могут быть возражения?!

…И в этот момент, как назло, в кабинет заглядывает Машка, на которую Вещевайлов делает немедленную стойку, почти как престарелый потасканный сеттер на молодого глупого вальдшнепа.

Аж шерсть на загривке дыбом поднимается.

Машка же на него, естественно, – ноль внимания.

Ну, – посетитель и посетитель.

Подумаешь.

Газета все-таки…

– Ага, – констатирует. – Ты как всегда занят. Ну, тогда я поехала.

И выходит, аккуратно прикрывая дверь.

Вот так всегда: ни здравствуйте, ни до свидания.

Впрочем, – какие уж тут «до свидания»…

– Это кто?! – восхищенно шипит Вещара. – Откуда, блядь, такие обалденные экземпляры?! Я б ради такой – специально к тебе на работу устроился…

Теперь – уже я закуриваю.

Точнее – пока не закуриваю.

Только задумываюсь на эту тему.

Кажется – все-таки хочется, ага.

А если хочется – значит надо.

Как бы, думаю, – это поаккуратней, что ли…

– Это, – вздыхаю, – наша сотрудница, спецкор финансового отдела…

– Так-так-так, – радостно кивает Вовка. – А там у вас есть вакансии? А то у меня появился неожиданный зуд заняться именно финансовой журналистикой. Я даже готов немедленно приступить к обсуждению пары новых идей!

Я фыркаю.

– В финансовом, – говорю, – вообще-то есть. Вакансии, в смысле. Но тебе это все равно ни фига не поможет.

– Это еще почему?! – удивляется. – Нет еще такой крепости, которую не взяли бы большевики. Да еще с твоей помощью. Девушка-то – явно к тебе неплохо относится…

– Да хотя бы потому, – вздыхаю, – что помощи моей в этом деле, старик, ты точно хрен дождешься, ага. Та-та-та. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ответственно говорю. И именно потому, что, как ты справедливо заметил, эта девушка ко мне довольно неплохо относится…

Вещевайлов крутит пальцем у виска, я еще раз фыркаю и продолжаю.

– Понимаешь, Вовка, – продолжая вздыхать, тянусь за сигаретами, – ты только что видел причину моего развода с первой женой. С той самой «красавицей с двумя детьми». Причем с «первой» – как раз по той, не зависящей, блин, ни от кого из нас причине, что эта, – не соблаговолившая даже поздороваться с нами худая злобная стерва, – вторая. И, похоже, – последняя…

…Вот так мы с ним и встретились.

Спустя десять с лишним лет.

Дела…

…За полчаса я, естественно, ничего не закончил: в газете, да еще в период дедлайна, так не бывает.

Просто потому, что не может быть никогда.

…Кто-то что-то постоянно доносил, исправлял.

Забегали взмыленные люди, чего-то орали, требовали.

Приперся даже редакционный фотограф Витя, решивший именно сегодня за каким-то хером потребовать с меня причитающиеся ему гонорары.

Что характерно – за иллюстрации, проходившие даже не по моему отделу.

Нашел время, блин.

Впрочем, редакционные фотографы, – они ведь как городские сумасшедшие, каждый со своей припиздью.

Хуже них – только художники, мне почему-то так кажется…

Да и кроме него народ валом валил, некоторые даже и по делу, что в редакции в дедлайн бывает значительно реже, чем вы могли бы подумать.

По делу там люди ходят исключительно тогда, когда начальник решит хотя бы немного расслабиться.

А когда он работает, – желательно так, чтобы из ушей пар валил, – тогда на этих акул пера почему-то снисходит ничем не истребимое желание пообщаться, выяснить отношения, разобраться в происходящем, и – вообще…

Причем не отставали до тех пор, пока я не отправлял их в увлекательное пешеходно-эротическое путешествие.

По всем известному, так сказать, адресу.

Один раз даже чуть не дошло до рукоприкладства…