Маска - Дин Кунц

Тук... тук-тук...

Тихонько поскуливая, она стала забираться на второй этаж.

Тук... тук...

Порой казалось, что топор вгрызается в дерево; судя по звуку, оно было сухим, от него летели щепки. Но иногда звук был совершенно иным, словно тяжелое лезвие неумолимо врезалось во что-то гораздо более податливое, чем дерево, во что-то мокрое и мягкое.

В мясо? В тело?

Тук!

Кэрол стонала и металась во сне, сбрасывая с себя простыни.

Потом она уже бежала по лугу. Впереди — деревья. Позади — пустота. И топор. Топор.

6

В пятницу утром дождь вновь перестал, но день был туманным. Проникавший в больничное окно свет казался по-зимнему бледным, холодным.

У Джейн остались лишь смутные воспоминания о том, как дежурные ночью меняли ей постель и влажный от пота халат. Едва ли помнила она и дурной сон, не говоря уже о том, чтобы воспроизвести хоть какую-нибудь его деталь.

Она по-прежнему не знала своего имени и ничего о себе. Ее воспоминания заканчивались вчерашней утренней аварией или, может, минутой до нее, но далее, где должно было быть ее прошлое, начиналась глухая стена.

За завтраком она прочла статью в одном из журналов, купленных Кэрол Трейси. Хотя по больничному расписанию посетителей до полудня быть не могло, Джейн уже с нетерпением ждала прихода этой женщины. Доктор Хэннапорт и медсестры были очень приветливы с ней, но никто из них не действовал на Джейн так благотворно, как Кэрол Трейси. По непонятным для нее причинам Джейн чувствовала себя в большей безопасности, более непринужденно и менее напуганной амнезией, когда рядом была именно доктор Трейси, а не кто-то другой. Может быть, это и имеется в виду, когда говорят о врачах, которые умеют найти подход к больным.

* * *

В девять с небольшим, когда Пол ехал по шоссе к центру города, направляясь в офис Альфреда О'Брайена с новым заявлением, у «Понтиака» вдруг заглох мотор. Он не чихал и не фыркал; просто заклинило поршни, когда машина неслась со скоростью пятьдесят миль в час. По мере снижения скорости начались трудности с рулевым управлением. Машины проносились по обе стороны от «Понтиака» на скорости шестьдесят — шестьдесят пять миль в час, превышая допустимый предел, что было довольно рискованно для такого тумана. Отчаянно маневрируя, Пол стал съезжать через два ряда к правой обочине шоссе. Он ждал, что вот-вот резко взвизгнут тормоза и он ощутит жуткий удар врезавшегося в него автомобиля но удивительным образом он как-то избежал столкновения. В упорной борьбе с неподдающимся рулем ему все-таки удалось откатить «Понтиак» на обочину.

Откинувшись назад, он сидел с закрытыми глазами, пока к нему не вернулось самообладание. Наконец он, наклонившись, повернул ключ зажигания, однако стартер с аккумулятором на это никак не отреагировали. Он попробовал еще несколько раз, но потом отказался от этой затеи.

Шоссе кончалось недалеко впереди, и там, на расстоянии квартала, находилась станция технического обслуживания. Пол добрался туда пешком всего за десять минут.

На станции было весьма оживленно, и хозяин не мог отпустить своего помощника — здоровенного рыжего парня с открытым лицом по имени Корки — до десяти часов, пока количество клиентов не поубавилось. Потом Пол с Корки отправились на тягаче к злополучному «Понтиаку».

Они попытались завести машину, но аккумулятор явно выдохся. Нужно было оттаскивать «Понтиак» на станцию.

Корки собирался заменить аккумулятор и привести машину в порядок в течение получаса. Однако оказалось, что дело вовсе не в аккумуляторе, и ориентировочное время окончания ремонта все оттягивалось и оттягивалось. В конце концов Корки нашел неисправность в электросистеме и устранил ее.

Пол задержался на три часа, в течение которых он каждые двадцать-тридцать минут ожидал, что вот-вот сможет поехать дальше. Когда он наконец остановил свой «Понтиак» перед офисом О'Брайена, было уже час тридцать.

Альфред О'Брайен вышел в приемную навстречу Полу. Он был в великолепно сидевшем на нем коричневом костюме, безупречно отглаженной кремовой рубашке с изящно торчавшим из нагрудного кармана пиджака бежевым носовым платком и в идеально начищенных коричневых полуботинках. Он принял заявление, но не стал обнадеживать Пола заверениями, что оно наверняка пройдет все необходимые формальности до следующего заседания рекомендательной комиссии, которое должно состояться утром в среду на следующей неделе.

— Мы постараемся сделать все в срочном порядке, — сказал он Полу. — Я перед вами в долгу. Однако эти формальности связаны не только с нами. Нам приходится иметь дело с людьми и вне нашего учреждения, и некоторые из них не любят торопиться. На завершение этой процедуры, как правило, уходит три полных рабочих дня, иногда — четыре-пять, а бывает даже и больше, так что у меня есть серьезные сомнения, что мы успеем к ближайшему заседанию рекомендательной комиссии, хоть мне бы этого очень и хотелось. Вероятно, нам придется представить ваше заявление на второе заседание комиссии, которое состоится в конце сентября. Мне очень неудобно по этому поводу, мистер Трейси. Я просто не могу выразить, как я сожалею. Я искренне говорю вам об этом. Если бы мы не потеряли эти документы во вчерашней сумятице...

— Не стоит так беспокоиться, — сказал Пол. — Молния ударила не по вашей вине, и не по вашей вине у меня сломалась машина. Мы с Кэрол уже давно мечтаем усыновить ребенка. Еще две недели ничего не изменят.

— Как только ваши документы попадут на комиссию, все быстро решится, — сказал О'Брайен. — У меня еще никогда не было такой уверенности в положительном результате. Я нимало не сомневаюсь по поводу вас, и именно так я и скажу на заседании.

— Я вам очень признателен, — проговорил Пол.

— Если мы не успеем к среде — хотя, заверяю вас, мы приложим все усилия со своей стороны, — считайте это лишь короткой временной задержкой. Без всякого повода для беспокойства. Просто маленьким невезением.

* * *

Доктор Брэд Тэмплтон был превосходным ветеринаром. Однако, обслуживая очередную кошку или собаку, он всегда казался Грейс как бы не на месте. Он был могучего вида, и ему больше подходило лечить лошадей или каких-нибудь других животных на ферме, где нашлось бы более достойное применение его широким плечам и мускулистым рукам. Он был шести футов пяти дюймов ростом, весил около двухсот двадцати фунтов и имел несколько грубоватое, но располагающее лицо. Когда он выдернул Аристофана из специальной мягкой корзинки для перевозки животных, кот в его здоровенных ручищах показался игрушечным.

— По-моему, он в добром здравии, — заявил Брэд, опуская Аристофана на стол из нержавеющей стали, стоящий посреди идеально чистого кабинета.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});