Без воздуха - Андрей Владимирович Загорцев

Мотыля.

Женька подмигнул мне и полушепотом сказал:

— Пипец вам, пацаны. Поп теперь не слезет, сделает из вас лучшую группу. Скоро у вас суточный выход перед специальными флотскими задачами, вешайтесь! Редко какая группа на первом году такое делает.

После обеда у нас должно было состояться странное занятие, которое в расписании значилось как «ИА и ТВД». Зеленый стоял возле доски документации и в недоумении почесывал ухо, перемазанное зеленкой.

— Балет, это что за фигня такая — ИА и ТВД? У тебя же батя военный, ты знать должен.

— Ты думаешь, он мне каждый день только об этом и рассказывал? Вообще-то, Иа — это такой ослик был в книжке одного детского британского писателя про медведя Винни-Пуха. Этот ослик был жуткий тормоз, постоянно что-то проебывал.

— Слушай, на хрена нам изучать осликов-проебщиков? А ТВД — это что такое?

Вскоре страшная тайна была раскрыта. Занятие проходило в классе. Мы расселись, встретили командира группы и двух наших матросов, идущих за ним. Один из них тащил дерматиновый чемодан с тетрадями, прошитыми нитками, и раздавал их нам. Другой развесил в классе плакаты с какими-то схемами.

Про ослика Иа тут и помина не было. Название дисциплины расшифровывалось красиво: «Иностранные армии и театры военных действий».

Но вместо того чтобы рассказывать нам про супостата, капитан-лейтенант повел речь совсем о другом:

— Мы с вами сперва изучим штатную организацию Советской армии и ВМФ, потому что, не зная свои войска, изучать чужие — занятие абсолютно бессмысленное.

Мы, конечно, согласились с этим, потому что ни хрена толком не поняли. Потом каплей сказал, что тот матрос, который озвучит хотя бы штатную организацию мотострелкового батальона, будет приказом командира части поощрен одними сутками дополнительного отпуска. Ему останется отсидеть на губе всего двое суток, если он получит трое. Вот она, удача!

Когда я учился в шестом классе, мать уехала на гастроли в Болгарию. Поэтому мне пришлось каждый день приходить к отцу в часть. Чтобы я не слонялся без дела и не мозолил ему глаза, он сажал меня в штабе, в огромной комнате с кучей столов. Я вместе с молодыми лейтенантами учился рисовать схемы, писать тушью, работать со всяческими рейсшинами и прочими курвиметрами. За месяц лейтенанты здорово поднатаскали меня в рисовании и работе тушью и пером. Это дело я не забрасывал, в школе считался неплохим рисовальщиком.

Не подумавши о последствиях, я радостно вытянул руку вверх, получил позволение командира и пошлепал к доске.

— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите отобразить схематично, — сумничал я.

— Давай.

Так, мелки есть разноцветные. Сейчас я покажу, что умею. Тогда я был молод и глуп, не соображал, что делал.

Я нарисовал в верхней части доски несколько ровных черточек и оглянулся на класс. Матросы с недоумением смотрели на мои художества.

— Красивая схема, — сыронизировал каплей. — Это что, батальон морской пехоты или мотострелковый?

— Никак нет. Это организационно-штатная структура отдельного разведывательного батальона мотострелковой дивизии. Сейчас покажу. — Я несколькими взмахами соединил черточки.

— Ошс орб мсд, — вслух прочитал кто-то из группы то, что у меня получилось.

Мастерство не пропьешь! Конечно, тушью вышло бы красивее, но и мелом тоже неплохо. Я добавил чуть угловых завитушек — особый шик у офицеров-штабников, рисующих тушью на картах. Такой шрифт, по-моему, называется готическим. Потом я начал красным мелком рисовать кружочки и квадратики, соединял их линиями.

Я закончил, отдышался, кое-что подтер тряпочкой, белым мелком сделал в квадратиках надписи и начал докладывать, стоя с правой стороны от доски:

— Отдельный разведывательный батальон мотострелковой дивизии состоит из:

— управления;

— штаба;

— двух разведывательных рот;

— разведывательно-десантной роты;

— взвода разведки наблюдением;

— танкового взвода;

— взвода материального и хозяйственного обеспечения;

— ремонтного взвода;

— взвода связи;

— медпункта.

По окончании доклада я вытянулся по стойке смирно.

Поповских молча вывел в журнале боевой подготовки пятерку напротив моей фамилии, отложил ручку в сторону и беззвучно зааплодировал:

— Откуда ты это знаешь, я догадываюсь, — заявил он. В тактических знаках тоже соображаешь?

— Так точно! До уровня мотострелковой дивизии, — похвастался я. — А еще пером пишу, тушью.

— Очень хорошо. Надеюсь, об этом в роте и в оперативном отделении штаба никто не узнает! Так, матрос?

— Так точно, товарищ каплей!

— Группа, это так? — задал командир вопрос всему личному составу.

— Так точно! — прогудели матросы.

— Садись! Одни сутки ареста скостил, хотя их еще и не заработал! А теперь приступим к занятию.

За два часа с перерывом мы разобрали штатную организацию мотострелкового полка, сделав акцент на боевых подразделениях, не вникая в службы и всяческие там обеспечивающие и технические подразделения. Подробно, начиная от разведывательной группы, изучили штатную организацию своей части.

Теперь много из того, что нам было невдомек, потихоньку стало укладываться у нас в головах. Боевое предназначение разведывательных и обеспечивающих подразделений, задачи первой, второй роты, минеров, связистов стали нам понятны и ясны.

Честно говоря, после этого занятия армия, представлявшаяся нам огромным расплывчатым пятном, начала приобретать четкие очертания и контуры. Теперь мы знали, что мотострелковый полк — это не просто скопище военного народа, безликая масса, а очень хорошо организованная и сбалансированная самостоятельная структура, в которой есть отделения, взвода, роты, батальоны, дивизионы.

После занятия в класс зашел особист и провел беседу о необходимости сохранения государственной тайны. Он объявил нам, что нас всех будут проверять по линии КГБ, фотографировать, мы сдадим зачеты, получим допуск. После этого у нас начнутся еще более интересные и секретные занятия.

Я даже вспотел от чувства ответственности. Вот так дела! Мне будут доверять государственные тайны! Просто невероятно! Вот отец удивится, когда узнает.

Вечером, проклиная себя, я расчерчивал лист ватмана, отмачивал в воде старые металлические поржавевшие перья и прицеплял их к простым карандашам. К утру мне предстояло перерисовать из тетради Поповских на плакат план-схему проведения ночного занятия по стрельбе с плавсредства. Сам виноват. Минут двадцать я разгонялся, вспоминал, как держать перо, начертания некоторых букв.

Рядышком пыхтели Федос и Зеленый. Они раскручивали телефонный аппарат, украденный мною из будки.

— Тяжелый, — пропыхтел Саня. — Рублей сто, наверное, будет.

— Половина моя! — заявил Зеленый, пытаясь поддеть крышку отверткой.

Я от греха подальше перешел на другой стол вместе со всем своим хозяйством. Дернут за руку, мазну пером или тушь разолью. Где мне потом искать чистый кусок ватмана? Наконец я все расчертил простым карандашом и взялся за перо. Надписи — всякие там «Утверждаю» и «Согласовано» — получались у меня довольно медленно. Со всем прочим дело пошло гораздо быстрее. К моменту, когда Зеленый с Федосом все-таки отколупали крышку аппарата, плакат был готов.

— Ого! — восхищались мои товарищи. — Мы же