Поздняя луна - Дикси Браунинг

— Упрямая женщина — только и хватило ума, что взобраться на стремянку в чулках! Ведь я просил Ребу купить приличную лестницу. Больше ты и пальцем не прикоснешься к этой штуке, пока я не сделаю резиновых набоек на основании, поняла?

Что ей оставалось? Он рычал на нее, как гризли — бледнолицый гризли, мелькнула у нее в голове мысль, когда она заметила, что он побледнел.

— Как прикажешь, — прошептала Рейн, больше всего на свете желая, чтобы он вновь поднял ее на руки, вместо того чтобы смотреть на нее, будто она совершила что-то непростительное.

Следующие несколько часов стали калейдоскопом из боли и тревоги. Сайлас собрался было позвать доктора, и тогда она попыталась сесть.

— Ну, послушай, Сайлас, — запротестовала она, вытянула обе руки… и это было последнее, что она запомнила.

Какое-то время спустя она открыла глаза уже на руках у Сайласа. Тот расстегнул пояс и ворот платья и пытался ложечкой влить в нее бренди.

— Давай, милочка, открой рот, — ворчал он. — Медицина уже в пути. Не думаю, что ты в критическом состоянии, но, если ты меня еще хоть раз так напугаешь, я…

Он не докончил угрозу, она уже и так все поняла. Бледность его прошла, но в глазах светилась такая нежность, что все у нее внутри растаяло. Странно, что она это так быстро распознала. Такого она никогда не видела ни в чьих глазах прежде — по крайней мере, в отношении ее.

— Мои волосы, — слабо прошептала она, приходя в отчаяние оттого, что обычно тщательно уложенные волосы сплошной спутанной массой покрывают ее плечи и руку Сайласа.

Рейн глубоко вздохнула, смутно ощущая характерный мужской запах сандалового мыла, солнца и крепкого табака, который пропитал всю одежду Сайласа. Снова встревожившись, она попыталась повернуть голову.

— Спокойно, спокойно, красавица моя, все будет в порядке. Лежи тихо. — Он продолжал убаюкивать ее, и низкий рокот его голоса отдавался в самых сокровенных уголках ее тела; этот голос делал все что угодно, но не убаюкивал ее.

Несмотря на все ее синяки, ушибы и возможные переломы, именно Сайлас заставлял сердце трепетать, как пташку в клетке, — рука Сайласа на ее бедре, когда он держал ее на руках, его дыхание, сдувающее волоски на лицо, когда он разговаривал с ней с невыразимо нежной хрипотцой. И в полном здравии она ему, в общем-то, не пара, а уж сейчас, в таком состоянии, — Господи, спаси и сохрани!

По словам сестры Джонсон, Рейн повезло. И все равно она чувствовала себя ужасно глупо. Ни одного растянутого пальца за все двадцать семь лет, и надо же ей было оказаться такой растяпой, чтобы упасть со стремянки. В придачу к огромным синякам на ноге и шишке размером с баклажан на голове у нее была небольшая трещина на запястье и сильный вывих лодыжки.

Ей дали болеутоляющее, положили лед, забинтовали и велели не двигаться.

— Пусть Сайлас для разнообразия поухаживает за вами, — предписал доктор. Рейн надеялась, что он пошутил. Она никому не собиралась позволять за собой ухаживать; и уж конечно, не Сайласу. По крайней мере, удар по голове не лишил ее рассудка.

Сайлас отнес ее в комнату, уложил в постель. Потом поставил перед ней целую миску устричного студня, приготовленного Хильдой. Когда он вернулся за посудой и увидел, что она проглотила всего несколько ложек, он начал было ругать ее.

— Сайлас, пожалуйста…

Не сказав больше ни слова, он ушел, лишь слегка прикрыв дверь. Ей хотелось закрыть дверь, но она не могла выбраться из постели. У нее были очень веские основания предполагать, что он провел ночь на софе в нескольких ярдах от ее двери, и она твердо решила больше его не беспокоить.

Точно в полусне от лекарств, она все вспоминала его отчаянный взгляд, когда он поднимал ее с пола, и ту заботу, которой он окружил ее. Потом с трудом перевернулась на живот, уткнулась в подушку и плакала, пока не заснула.

— Но галерея должна открыться сегодня! — жалобно скулила она.

— Мы с Билли прекрасно справимся, — непреклонно ответил Сайлас, подворачивая простыню и расправляя складки со сноровкой профессиональной сиделки. Когда она открыла глаза, то опять встретила его внимательный взгляд. Под его неослабным надзором Рейн отправилась в ванную, умудрившись управиться одной рукой и одной ногой. Как только она вновь открыла дверь, он подхватил ее и осторожно довел до мягкого кресла, которое перенес в ее комнату.

— Сиди тут. Я перестелю постель, а потом принесу тебе завтрак, и учти, если ты будешь есть с таким же аппетитом, как и вчера, я тебя сам буду кормить.

День прошел в полном расстройстве. Рейн никогда не думала, что неподвижность одной руки и одной ноги будет сказываться так ощутимо. Билли заглядывала несколько раз, заверяя ее, что у них обоих — у нее и у Сайласа — все получается замечательно.

— Мы уже кое-что продали — дешевку какую-то! — воскликнула она, просунув голову в дверь вскоре после ленча. — Сайлас сказал, что я получу комиссионные с каждой продажи. Как ты себя чувствуешь? — Не дожидаясь ответа, она ушла, крикнув через плечо: — Ну, пока!

Смутившись, Рейн занялась одним из журналов по садоводству, чтобы протянуть время до ужина. Галерея явно была в хороших руках — руках энтузиаста, пускай и не эксперта. Возможно, Билли окажется таким удачливым продавцом, каким Рейн в жизни не стать. Теперь, когда она думала об этом, продавать что-либо было ей отвратительно. Она никогда не умела копить, хотя и проводила денежные сборы на нескольких благотворительных мероприятиях. Это делало ее положение здесь все более неудобным. Сайлас и Реба зависели от нее, а она сама зависела от этой работы.

В конце дня, после того как она заснула над статьей о разведении цветов на клумбах ради удовольствия и дохода, Сайлас разбудил ее, предложив выпить чаю. К тому времени, когда он вновь появился с красиво сервированным подносом, она вернулась в знакомое состояние сладкого возбуждения. О Боже, эмоционально она еще в худшем состоянии, чем физически.

— Сайлас, это так мило с твоей стороны. Мне ничего сейчас не нужно так, как чай.

Чашка и блюдечко были из лучшего, цвета мускусной розы, сервиза мисс Джейн, сахарница — из потемневшего серебра, а лимон аккуратно порезан на пластиковой тарелочке. Чайник представлял собой старинный фарфоровый сосуд для шоколада — высокий и тонкий, в нем чай, пока его несли из кухни в гостиную, наверняка должен был остыть. Она вдруг почувствовала неожиданное желание заплакать и приписала его болеутоляющим пилюлям, которые принимала. Надо обходиться без них.

— Спасибо, без лимона. Это просто замечательно.

А чай был горячим. У современной архитектуры есть свои преимущества, но, если новый дом Сайласа больше этого, она бы посоветовала завести настоящий чайник. С благодарностью Рейн принялась за чай.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});