Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год - Вокруг Света

Кроме того, экспедиция ставила ряд задач, связанных с охраной окружающей природной среды: ведь исключительно малая осадка «Спрута», его большая проходимость в мелководной прибрежной зоне, «чистые» двигатели — лишь весла да парус, делают его, на наш взгляд, универсальной лабораторией для сбора данных о прибрежном мелководье.

...До бухты Сяуху мы добирались на веслах в полнейший штиль. Вдруг — время шло к ночи — все вокруг внезапно заволокло тяжелыми тучами, поднялся сильный встречный ветер.

К берегу мы приблизились, уже охваченные зловещей тьмой. Слышалась прибойная канонада. Громовые раскаты и сверкающие стрелы молний, освещающие хищную щетину прибрежных рифов, — все это не предвещало ничего хорошего. Шквал подхватил нас уже у самых рифов и вместе с прибойной волной, пеной и облаком брызг перебросил через них. Только успели закрепить «Спрут» носовым тросом, убрать паруса и укрыться ими, как налетел следующий шквал еще большей силы: мы едва удерживали на себе свои «покрывала». Всю ночь «Спрут» «танцевал» под нами, как ретивый конь.

Но самые напряженные минуты экипаж пережил на отрезке пути между Каменкой и бухтой Китовое Ребро во время ночевки у отвесных неприступных скал. Швартовы, на которых «Спрут» был расчален между скалами, выступающими из воды, перетерлись, и прибойные волны стали бить нас о береговые скалы. Тут нас выручили весла, благодаря которым мы смогли столкнуть судно с камней, выгрести против штормового ветра, прибойной волны и высвободиться из кипящего ада.

На всем протяжении плавания нас преследовали туманы. Однажды он сыграл с экспедицией шутку у мыса Мосолова. Истощившийся запас пресной воды заставил нас очередной раз штурмовать прибой у скалистого берега в ночном мраке. Мы набрали студеной воды из серебристого водопада, ниспадающего с высокой скалы, и спешно покинули это опасное место. Ночью в тумане мы почти вслепую преодолевали встречный ветер. Вахту несли по очереди. «Спрут» довольно резво двигался вперед. Но утром, когда берег очистился от тумана, к великому изумлению, перед нами предстал все тот же знакомый водопад. Мы «бежали» ...на месте.

На последний участок нашей трассы мы вышли в полнейшей туманной пелене. Долго, буквально на ощупь, пробирались, ориентируясь только на шум прибоя. Наконец это нам порядком надоело. Хотелось крепкого попутного ветра. Тут ничего не оставалось, как вспомнить старую морскую примету: когда хотят позвать ветер, «чешут гик» — скребут его ногтями и при этом свистят.

Мы немедленно принялись за эту колдовскую работу. Сопровождающее нас стадо нерп с восторгом слушало выступление импровизированных шаманов. Результат, как говорится, не замедлил сказаться. Вначале появился еле заметный попутный ветерок, который затем крепчал, а к вечеру усилился до штормового. «Шаманы» несколько перестарались...

В эту последнюю ночь похода Татарский пролив как будто решил еще раз оправдать свою репутацию одного из самых бурных. Шипящие, покрытые белыми барашками валы грозно накатывались на корму одна за другой. А «Спрут», подминая под себя, пропускал их вперед. В отличие от традиционных судов с высоким бортом у него не было никакого «антагонизма» с этими водяными горами. Вода не обрушивается вероломно на его палубу, волны не бьются о борт, чувствовалось лишь плавное убаюкивающее покачивание. И мы уже настолько доверяли своему маленькому кораблю, что даже в эту штормовую ночь команда, кроме одного вахтенного, безмятежно спала в спальных мешках прямо на открытой палубе, отстоящей от воды всего на тридцать сантиметров. Теперь, когда экспедиция успешно закончена, можно подвести некоторые итоги. За 28 дней перехода «семимаран непотопляемый» продемонстрировал живучесть, которой может позавидовать любое спасательное судно, хотя он и изготовлен кустарным способом. Кроме того, «Спрут» зарекомендовал себя как судно, пригодное для исследований мелководной зоны.

Р. Ряйккенен, начальник экспедиции

Эдуардо Голигорски. Он решил вернуться

— …И наше блистательное отечество, украсившись цветами и флагами, готовится встретить сегодня одного из самых бесстрашных своих сыновей, покрывшего себя неувядаемой славой в походах на край Вселенной. Коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте, тот, кому выпала честь стать первым и пока единственным аргентинцем в экипаже Межпланетного флота Земли, возвращается к нам, домой.

Свой долг он выполнил с той же доблестью, какая отличала его благородных предков. Представитель рода, прославившего себя героическим служением Аргентине на поле битвы, коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте проявил, отвоевывая у неба его тайны, ту же отвагу, с какой легендарный предок его, Кентавр Независимости капитан Гильермо Аррингтон, повел аргентинскую кавалерию в атаку в битве при Пачинче; ту же стойкость пионера, с которой другой выдающийся его предок, полковник Люсиано Бустаманте, отражал набеги индейцев на нашу границу у Олаваррии...

У его ног, в берегах из кристаллов гранатового цвета, скользила река. Желтый песок дна и медленность течения придавали воде такое сходство с медом, что хотелось попробовать ее на вкус. Огромный шар зеленого пламени опускался за ониксовый хребет, высекая из далеких полупрозрачных вершин ослепительно яркие искры, и тень соседнего леса становилась все длиннее, уже подползала к его ногам. Внезапно там, где лишь мгновение назад был чистейший красный небосвод, заклубились два белых облака, и повторилось то, что вызвало у него такой восторг в это же время дня накануне: между облаками и лесом косым светящимся пунктиром протянулся мелкий дождь электрически заряженных частиц, и в черной кожистой листве гигантских деревьев послышались частые щелчки. К этому звуку присоединился другой — хлопанье сотен крыльев: это поднялась, расправляя свои радужные перепонки, такие большие и тонкие, проснувшаяся от треска стая давраков...

Жара никак не спадет. Кондиционер рычит, фыркает, мурлычет, но все впустую — мне не хватает воздуха. Из окна восьмидесятого этажа вижу огни Буэнос-Айреса. До чего же он однообразен и безрадостен! И подумать только, кто-то убежден, что этот город — чудо Вселенной!..

— ...отвагу и предприимчивость — качества, прочно связанные для нас с именем Аррингтонов и Бустаманте, тех, кто, едва закончилась эпопея освобождения и завершились оборонительные операции против индейцев, посвятил себя благородному делу развития земледелия и животноводства Аргентины. Свидетельство этому — большие образцовые хозяйства, осененные фамильным гербом Аррингтонов-Бустаманте, очагами процветания и прогресса рассыпавшиеся по югу нашей страны. Надо ли удивляться после этого, что коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте, роду которого .страна обязана расширением ее границ, взял с собою в бесконечность небес миссионерский дух своих предков? Ареной его подвигов стали девственные дали космоса, и в них...

...Когда зеленое солнце скрылось за хребтом и непрозрачное основание гор преградило путь его лучам, на какой-то миг стало темно, но почти сразу из противоположной солнцу точки горизонта поднялось пять лун, располагавшихся (это казалось невероятным) по вертикали одна над другой в строгой последовательности — от самой большой наверху вниз, к самой маленькой. В их бледном зеленоватом сиянии — отраженном свете закатившегося солнца — все вокруг преобразилось, словно по волшебству. Электрические разряды оборвались, и давраки вернулись на деревья, снова наполнив лес шорохами и шелестом. Из чащи слышалось что-то похожее на мелодичные трели.

— Это Гликс, — сказал его провожатый, вытягивая по направлению к реке свой длинный растущий на груди зрительный хоботок. — Он начинается за Горами Заката, в лугах, где растут сладкие плоды. Воды его впадают в море, на берегу которого стоит Схаман, наш город.

Схаман... Отсюда, с холма, он разглядел наконец в холодном свете пяти лун приземистые здания из горного оникса со странными террасами разных очертаний и видов, здания, связанные между собой лабиринтом узких застекленных переходов. На каждом из четырех углов огромного квадратного города высится обсидиановая пирамида, и под каждой из пирамид скрываются подземные ходы. А еще дальше, по ту сторону города, — зеркальная гладь моря, протянувшаяся насколько хватает глаз...

...Скучно. Сегодня звонила Моника: зайдет вечером за мной, поедем с ней куда-нибудь поужинать и потанцевать. Когда напьется, захочет прийти сюда. Потом хорошо разыгранное раскаяние, охи и ахи: как же иначе, ведь к этому ее происхождение обязывает. Не Моника, так Патрисиа, Клаудиа или Сандра... Даже не помню их как следует, они все перемешались у меня в памяти. Моника, кажется, блондинка с зелеными глазами... да, именно; но чем она лучше тех, других? Шлюха, которой во что бы то ни стало надо занести мое имя в свой список знаменитостей. Потом расскажет завистливым подругам, где и какие у меня шрамы, чтобы исчезли всякие сомнения: да, в биографии великого человека нашлось место и для нее. Шлюхи самые обыкновенные, несмотря на их хваленое происхождение...