Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год - Вокруг Света

— А зачем вам карбас-то такой? — задал вопрос председатель. — Мода, что ли, такая пошла? Вон наш Буторин взял какой ни на есть, мотор поставил да до Мангазеи дошел. Неужели ради того, чтобы пропутешествовать, надо вицей сшивать?

Не знаю, как бы обернулось дело, не начни Саша, по-поморскому правилу, издалека, со смыслом. Он рассказал, как недавно была предпринята попытка спасения от полного исчезновения белого журавля — стерха. Эта красивейшая птица нашей земли одной из первых была включена в списки «Красной книги». Она гнездилась в тундрах Якутии, в отдаленных уголках, бросая гнездо при появлении людей. По мере того как тундры все более осваивались, птице грозило неминуемое исчезновение. И вот в прошлом году американские ученые, научившись на породах других журавлиных птиц выводить птенцов в инкубаторе, предложили нашим ученым передать в Международный фонд журавля несколько яиц нашего стерха. Из этих яиц они собирались вывести в дальнейшем стаю, которая, гнездясь в питомнике, дала бы возможность создать неприкосновенный генетический фонд яиц стерха. Из них в случае исчезновения стерха в естественных гнездилищах можно было бы расселять вновь белых журавлей.

Сашу выслушали со вниманием. Ни у кого не вызвало удивления, что в этом деле участвовали видные ученые, самолеты и вертолеты, много людей. Что-что, а дело охраны природы было знакомо поморам. На их глазах исчезали в Белом море моржи, не вступись ученые за тюленей, недолго существовать бы и их стаду.

— Так вот я и говорю, — подытожил Саша, — ведь если сейчас не сшить карбаса вицей, не записать все это, не зафотографировать, то способ этот уже навсегда исчезнет, будет непонятным для наших потомков. А разве не важно восстановить древнее ремесло наших предков — не только для любования, для дела?

Собравшиеся в кабинете люди заговорили разом, и в голосах их послышалось одобрение идеи, но все сходились на том, что сделать это может только Прялухин-старший, Иван Яковлевич. «Карбасы у нас делают многие, есть неплохие мастера, — сказал председатель, — но никому из них шить не приходилось».

— Да можно сшить, — неожиданно сказал сидящий ближе всех к столу человек в шапке, одно ухо которой было приподнято, а другое висело кое-как. Он был в валенках, худощавый, с застенчивой улыбкой. — Можно сшить, — повторил он, — если дело ставится так. Можно, едрена корень, раз уж надо не посрамить село наше Долгощелье.

Все обернулись к нему.

— Прялухин-то, отец, учился карбасному мастерству у моего дядьки Федоровского. Тот преотличнейший мастер был. И избу срубил что надо, — продолжал он, — как новая до сих пор стоит. Я тогда мальцом был, но помню— шил он вицей лодки. Не карбасы, а речные лодки, на которых мы сено с того берега возим. Я ему еще эти корни можжевеловые из лесу таскал, а моя мать ставила их в горшках в печь выпаривать. Так что, как сшивают вицей, я могу показать.

— Можно, конечно, — сказал и сидящий с другой стороны человек в очках. — Карбас Яков сладить может, у него уж вроде неплохо, как у отца, получаться стало, а Геннадий наш ему покажет, как вицею шьют.

И тут разом все заговорили, что, конечно, раз уж так, то надо карбас сшить.

— Ну если уж так говорят все, — сказал председатель, разводя руками, — надо полагать, создадим для истории мы этот карбас. Поговорю я с Яковом.

На следующий день мы отправились с Геннадием Федоровичем Федоровским, главным инженером колхоза, в лес, осмотреть, есть ли поблизости подходящие заросли можжевельника. В легкие санки он запряг ладного, ухоженного жеребчика. Но в утренней суматохе не заметил, что дугу приладил украшенную лентами и цветами, что остались от празднования недавней свадьбы. И кто-то, повстречав нас на улице, склонился в поклоне и громко расхохотался вслед. Геннадий Федорович посильнее хлестнул застоявшегося жеребчика. «Всю ночь думал-вспоминал, — обернулся он к нам, — как шил вицей дядька, мамашу свою расспрашивал, так ночь и не спал, вот и не заметил, что дуга-то украшенная попалась».

И он стал рассказывать, что для «шитвы» надо набрать много веток можжевельника определенной толщины, не толще мизинца, и достаточно длинных, чтобы их можно было свернуть в кольцо прежде, чем закладывать парить в котел. Раньше лес был ближе, и можжевельника было всюду предостаточно, теперь же его следовало поискать, и Федоровский припоминал, где можно найти подходящие заросли.

Мы пробирались долго по болоту, заросшему редколесьем, лошадь переходила небольшие ручьи, нередко настороженно останавливалась, будто боясь провалиться, но Геннадий Федорович смело погонял ее вперед. В округе он знал все дороги и тропинки в молодости исходил, оказывается, со своим приятелем и другом детства Яковом Прялухиным. Мы проехали по бревенчатому мосточку через небольшой ручей, тут Геннадий Федорович повернул в лес, и поехали по едва заметной тропке. Лес был молодой, выросший на давних вырубках, как говорят, смешанный. И лиственница росла и береза. Ели попадались с тремя, а то и пятью макушками. Такие, как сказал Федоровский, в хорошем бору не растут. Но именно здесь мы и встали, набросали перед лошадью сена и, проваливаясь едва ли не по пояс в мягкий, рыхлый снег, отправились за можжевельником.

Геннадий Федорович срубал топором ветви, скручивал их в кольцо, пробовал упругость, порой отбрасывал, но иногда кольца брал с собой. Мы спустились в долину ручья, небо уже помрачнело, а тут от густо росших елей стало совсем темно, как в сумерках.

«А вот и корга для киля, — внезапно сказал он, — везет же вам, ребята». Он принялся обхаживать ствол ели, раскопал снег у корня. Ствол росшей на склоне ручья ели у земли изгибался и хорошо прослеживался под снегом. Карбасы долгощельских мастеров всегда отличались от считавшихся очень хорошими койдинских и мезенских. У койдикских карбасов корма делалась плоской, долгощельцы же корму делали, как у старых кочей — заостренной, и киль у этих карбасов был потяжелее. Сами долгощельцы считали, что на их карбасе лучше было ходить в море — они были остойчивее. На койдинскнх же карбасах хорошо ходить вблизи отмелых берегов. Поэтому для долгощельского карбаса большое значение имело подыскать хорошую коргу — изогнутый ствол дерева. Удачным считался карбас, где две корги — нос и корма — сшивались в ласточкин хвост, не наращиваясь дополнительными вставками. Федоровский рассказал, что, как только ляжет снег, мастера обычно отправлялись в лес вывозить заранее найденные корги. Прялухин, припомнил он, в прежние годы вытаскивал корги даже на своих плечах, так он был тогда здоров.

Но нам не повезло. Геннадий Федорович обстукал дерево и обнаружил изъян. На высоте двух метров дерево было гнилым. Топор тут звучал не звонко, а глухо, и мы вернулись уже в сумерках, раздобыв лишь несколько подходящих веток можжевельника. В селе встречные вопрошали Федоровича, нашел ли тот вицу. О строительстве карбаса уже знали все.

Наутро мы собрались к председателю оформлять договор. Колхоз брал на себя обязательство поставить шитый карбас. В комплект входили две пары весел, якорь, мачта и парус. «Парус будет настоящий, поморский, из парусины. Не из какого-нибудь нейлона. Это уж я вам достану, — пообещал председатель. — А если и не достану, то соткем — найдутся мастера».

— Кто будет строить? — поинтересовался Саша.

— Яков, конечно же. Кому еще, — сказал Арсений Петрович. — Он у нас по штату карбасный мастер, ему и дело в руки.

Перед отъездом мы зашли проститься с Прялухиным-старшим и не застали его дома. Тамара сказала, что дед на берегу. И в самом деле он был там — обстругивал топором коргу. «Сказали, что Якову моему придется карбас-то шить. Да разве он без меня такой сделать сможет? Придется помочь ему. Сошьем карбас, а тогда уж можно и помирать. Так, что ли? Верно говорю?»

И глаза старика были молодые.

Договорились, что карбас начнем шить весною, когда на солнце хорошо просыхает нашва. Дед, любовно оглядывая коргу, признался, что как раз эту он из лесу на плечах приволок и вот решил пожертвовать для такого дела. «Пусть знают, какие карбасы могут шить у нас в Долгощелье».

В. Орлов, наш спец. корр.

...И мяч в воротах!

…Левый крайний «Белого лотоса» точно отпасовал мяч центральному нападающему. Форвард сразу пошел вперед и технично обошел защитника команды противника. Тут бы ему и отдать пас правому крайнему— тот был в выгоднейшем положении. Но нападающий решил пройти сам, и это было ошибкой. Еще один защитник «Королевской кобры» обыграл его, перехватил мяч и послал его к центру поля, подальше от своих ворот, сильным ударом... хобота.

Все правильно. Шел футбольный матч двух известных в Таиланде слоновьих команд.