Дерзкая. «Силуэты снов», «Клятва Примара», «Ближний круг» - Наталия Шитова

Что, не очень-то нравится? Извини, но по-другому ты пока не поймёшь!

Извеков выпрямился и посмотрел вверх, словно пытался найти меня взглядом. Разве ты сам, Валерий, не знаешь, что невозможно увидеть бессмертное вечное неделимое сознание? Ты не увидишь меня. Но почувствуешь. И ещё как почувствуешь…

Прокричав что-то своим псам и подобрав оружие, Валерий быстро пошёл, почти побежал прочь. Псы вернулись к телу девушки, и двое самых крупных, крепко вцепившись челюстями в мёртвую плоть, подняли тело и потащили вслед за Извековым по темной аллее, потеряв к окровавленному парню всякий интерес.

Неожиданно чёткость картины пропала, и я уже не смогла разглядеть, что случилось потом на аллее. Непонятный сон исчез таким же странным образом, как и появился.

Глава 7

Пробуждение было внезапным, но совершенно безмятежным. Отсутствие каких бы то ни было намёков на сновидение сначала удивило меня. Не осталось даже никаких подспудных ощущений. Мелькнула даже мысль о незнакомом снотворном.

Я открыла глаза. Бархатные драпировки. Слабый таинственный свет, или скорее даже подсветка. Полуприкрытое тяжёлыми шторами окно во всю стену. Рай. Бархатные апартаменты, в которых я уже провела несколько ночей. Мне показалось, что я собиралась покинуть это место. Собиралась или нет? Как будто бы я даже почти что это сделала. Или это было во сне?

Никогда ещё моя память не была в таком беспорядке. Хорошо, что я ещё не забыла, как меня зовут. Наверное, такое состояние ума бывает после тяжёлой болезни, но я не чувствовала никакой слабости или боли.

Вокруг не было ни души. Я лежала на широкой софе под простыней. Вся моя одежда куда-то исчезла, вместо неё на пуфике рядом с софой лежал зелёный комбинезон и мягкие мокасины. Кто-то полностью раздел меня, уложив спать, и заменил одежду. Кто-то, кого я об этом не просила.

Я села на постели. Простыня упала с меня, обнажив грудь и живот. Бросив на себя взгляд, я с недоумением увидела несколько грубо зашитых ран. Просто через край стянутые клочки кожи и уродливые рубцы. Я откинула простыню в сторону. Такая же штопка присутствовала то там, то здесь, по всему телу. Никакой боли не было. Раны были зашиты чем-то вроде рыболовной лески, но все они лишь немного «тянули» при движениях, как тянет неловко сшитая, тесная одежда.

Я встала, потянув за собой простыню, завернулась в неё и пошла в ванную комнату. С полпути я вернулась и захватила с собой любезно приготовленную одежду. Мне не терпелось облачиться в любимые джинсы и ковбойку, но, если моя одежда снова исчезла, было бессмысленно ходить голой.

Умывание не принесло мне привычного удовольствия, несмотря на то, что грубо зашитые раны нисколько меня не беспокоили и никак не реагировали ни на воду, ни на вытирание.

Разглядев себя в высокое зеркало с головы до ног, я пришла в ужас. Захотелось обломать руки тому, кто так бездарно проделал надо мной эту операцию. Со стороны швы выглядели просто безобразно. Больше всего пострадали грудь и живот. Казалось, что кто-то старательно дырявил меня, а потом так же старательно, но неумело штопал. На руках, ногах, лице и шее повреждений было меньше, и они не были такими уж уродливыми. Но смотреть на тело было совершенно невыносимо. Поэтому я скорее оделась в то, что было под рукой, и вышла обратно в комнату.

Там уже кто-то сидел в синем кожаном кресле и, по-видимому, ждал меня. Это была молодая красивая женщина с пышной волнистой копной светло-русых волос, обёрнутая в разноцветную шёлковую тогу. Она сдержанно улыбнулась мне, пытаясь изобразить любезность, но это у неё плохо получилось. Казалось, что она пришла ко мне не по своей воле, и моя персона не доставляет ей удовольствия.

– В чем дело? – сразу же спросила я довольно грубо. Поскольку я не сделала этой женщине ничего дурного, а также не приглашала её к себе, её плохо скрытая неприязнь разозлила меня.

– Валерий просил присмотреть за тобой, – холодно пояснила она.

Я поняла, что со мной, действительно, не все в порядке, если я сразу не узнала эту женщину. У неё были причины для неприязни, ведь моей гостьей сегодня была Марина Зубарская.

– А зачем за мной присматривать? Я не больна, и мне не нужна няня.

Марина скептически ухмыльнулась, но ничего не ответила, показывая, что беседовать со мной ниже её достоинства. А я не стала настаивать на объяснениях. Такие люди только и ждут, что их станут упрашивать высказаться. И тем не менее, люди такого рода, а особенно женщины, не смогут долго хранить презрительное молчание. Их врождённое неумение держать себя в руках, как, впрочем, и нежелание это делать, обязательно победят. И не дожидаясь от меня никаких просьб, она выскажет все, что обо мне думает, что практически и является той самой информацией, которую мне хотелось бы получить. Можно, конечно, подразнить Марину и насладиться взрывом эмоций. Но мне было откровенно лень это делать. Я просто опустилась в кресло напротив, сползла на кончик, далеко вытянув ноги, и стала рассматривать свою виз-а-ви.

На этот раз на ней не было той боевой раскраски, которая почти всегда присутствовала на фотографиях, да и в натуре, когда я видела её в прошлый раз на улице. Только немыслимое количество не то украшений, не то амулетов, было наверчено на её шее. Половина безделушек была явно серебряной. Я посмотрела на свои руки, но кольца Романа Зубарского на мне по-прежнему не было. Вряд ли Извеков когда-нибудь вернёт мне его.

Марина постепенно стала ёжиться под моим взглядом… Быть объектом изучения ей не нравилось, но своё возмущение она сдерживала, хотя это давалось ей с трудом. Мне неудержимо хотелось или показать ей язык, или оскалиться. По моим расчётам, это непременно должно было вывести её из себя.

Я огляделась вокруг. Комната была по-прежнему полупустой. Ничего лишнего, а все необходимое, насколько мне помнилось, было спрятано в многочисленных бархатных складках. На тумбе рядом с софой лежал какой-то светлый металлический предмет, совершенно мне неизвестный. Я встала и подошла к тумбочке. Это был разъёмный серебряный браслет сантиметров в пять шириной, слишком свободный в обхвате для женской руки. К тому же пять круглых отверстий в нем были сделаны с таким расчётом, чтобы в них можно было просунуть пальцы и превратить браслет в кастет. На внутренней стороне свежая гравировка: «О.П.С.»

– Что это такое? – спросила я.

– Это твоё, – процедила Марина, хитро прищурившись.

Я протянула руку и взяла браслет, чтобы получше рассмотреть его…

– А-а-ааа!!.. – мгновенно пронзившая меня боль оказалась столь неожиданной и нестерпимой, что мой собственный крик показался мне чужим, посторонним звуком. Я сразу же выронила так неосмотрительно взятый в руки браслет. Кажется, на несколько секунд я совершенно отключилась, потому что, когда все вернулось на свои места, я обнаружила, что лежу на ворсистом паласе, а рука, державшая браслет, дёргается мелкой дрожью, как под напряжением. Марина сидела рядом со мной и снисходительно улыбалась.

– Что это, черт возьми было, – поинтересовалась я, поднимаясь и садясь на полу.

– Это? – Марина подняла и покрутила у меня перед носом злосчастный браслет.

– Почему? Я не понимаю…

– Почему? Потому что он серебряный, – рассмеялась Марина. – Зато теперь ты несколько раз подумаешь, прежде чем начнёшь душить меня, – она провела рукой по густому переплетению серебряных ожерелий на своей шее.

– Я надену перчатки! – отрезала я, и её смех оборвался. Нахмурившись и бросив браслет на софу, которую кто-то уже прибрал, пока я умывалась, Марина встала и отошла от меня подальше.

Я поднялась и, сев на софу, ещё раз вгляделась в обжёгший меня браслет. Буквы, выгравированные на его поверхности, были мне знакомы: Олег Петрович Середа.

Как эта штука сюда попала, и почему браслет обжёг мне руку?

Я взглянула на Марину. Она сидела теперь насупившись, и её немного длинноватый нос был вздёрнут вверх в величайшем ко мне презрении.

– А ведь я, действительно, задушу тебя с удовольствием, если ты сию же секунду не уберёшься отсюда, – произнесла я, неотрывно следя за её реакцией. Так и есть, в первую очередь она бросила взгляд в сторону и вверх. Ага, вот где находилась камера-шпион! Что ж, опустим пока эту информацию, займёмся другим: бегло брошенный наверх взгляд Марины означал просьбу о помощи. Меня боятся. Это воодушевляет, но хорошо бы выяснить причину страха. Да, конечно, мои шрамы несколько подпортили мою безупречную внешность девушки-подростка, но я не превратилась в монстра. Значит, мою гостью испугали некие обстоятельства, сопряжённые с этими шрамами, ведь это единственное, что во мне изменилось со вчерашнего дня. Или не единственное?

– Ну и что же во мне такого страшного? – уточнила я, наблюдая за Мариной, которая после своего безмолвного призыва о помощи теперь не сводила с меня напряжённого взгляда.