Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давно подмечено: ординарцы, писаря, повара, парикмахеры и тому подобная публика со временем портятся, можно сказать, загнивают на корню, избалованные, хоть и маленьким, но в условиях армейского бытия ощутимым преимуществом своего положения в подразделении. Заедаются и малость теряют совесть. Есть, конечно, приятные исключения, однако опасаюсь, что Миша Драчев в их число не попадает. Подмечено также: для исправления заевшихся на своих теплых местечках субчиков полезно вернуть в строй, чтоб поорудовали винтовкой либо автоматом, а не черпаком, авторучкой, ножницами! Но, увы, вряд ли у меня поднимется рука на ординарское благополучие Драчева: жалко. Да и второй мировой скоро амба! Демобилизуемся, разъедемся в разные концы, что ж напоследок ломать друг другу судьбу? Потом, ежели разобраться, какое уж там теплое местечко! Ведь ординарец со мной в боях, передок его родной дом. А далеко ль от переднего края те же повара, писаря, парикмахеры либо сапожники? Да нет, рядышком, разве что в атаку не ходят. Впрочем, и в атаку ходят - когда большие потери и комдив подчищает резервы, всех, кто может держать оружие, - в строй! Так что, как говорится, все на свете относительно...
А с освобождением Драчева вышла накладка. В ту минуту, когда я с глубокомысленным, а в действительности недовольным видом вертел справку, подошел замполит батальона, гвардии старший лейтенант разлюбезный Федя Трушин, и с ходу:
- Что за бумаженция? Освобождение? Так, так, любопытно...
Даи-ка сюда!
И цоп у меня из рук. Столь же глубокомысленно и недовольно рассматривал справку, а затем к ординарцу:
- Рядовой Драчев!
- Я, товарищ гвардии старший лейтенант!
- Рядовой Драчев, слушай мою команду. - И рявкнул: - Бегом марш!
- Куда бежать, товарищ гвардии старший лейтенант? - ошалело спросил ординарец.
- Вперед! - еще оглушительней рявкнул Трушин. - Бегом!
Ординарец сорвался и - я не поверил - побежал резво, нисколько не хромая. Но метров через пятнадцать, словно опомнившись, перешел на шаг, захромал. Трушин одарил меня красноречивым взором и крикнул:
- Рядовой Драчев, ко мне!
Ковыляя, приблизился ординарец. Сперва его глазки ускользали от нас, но вскоре стали чистыми, ясными и безбоязненными.
Трушин сказал:
- Драчев, чего же ты сразу не захромал? Рванул как - любодорого!
- С перепугу, товарищ гвардии старший лейтенант! Опосли же испуг прошел, боль-то и взыграла...
- Брешешь!
- Никак нет, товарищ гвардии старший лейтенант!
- Брешет? - Трушин повернулся ко мне. - Чего в рот волы набрал, ротный?
Я молча пожал плечами. Конечно, у меня тоже подозрение, что Драчев словчил. С другой стороны, справка, официальный документ: по состоянию здоровья нуждается... Трушин сложил бумажку вдвое, сунул в планшет.
- Не терплю, когда ты вот этак неопределенно пожимаешь плечами. Как прикажешь тебя понимать? Уходишь от ответа...
Либеральничаешь! Либерал ты закоренелый! Черт с тобой, пусть этот симулянт валяется в палатке, пока полк будет вкалывать на учениях. Если ему не стыдно... А справочку заберу с собой.
Надо разобраться, почему в батальоне столько освобожденных.
А? Что?
Я молчу, но понимаю, откуда изобилие освобожденных - сердобольность полковой врачихи, очаровательной женщины с капитанскими погонами. И возникает беспокойство за нее. Чтобы рассеять его, говорю Трушину:
- Медицина! Она разумеет, что к чему, ей надо доверять...
- А кто будет проверять? Политработник! Он должен разбираться в медицине не хуже, чем врач!
- Загибаешь, Федор!
- Не я загибаю, Петро, а ты недопонимаешь!
Тут только обнаруживаем, что рядовой Драчев стоит, как столб, слушает наше собеседование. Трушин хмурится.
- Топай, топай, Драчев, - говорю я, и ординарец, сильно припадая на ногу, чуть не падая, удаляется.
- Ловкач, комбинатор, симулянт, - произносит сердито Трушин. - А ты сызнова роту распускаешь?
- Бог с тобой.
- Сама распускается?
- Никто не распускается! Что ж ты из единичного случая делаешь столь далеко идущие выводы? Да ведь и не доказано, что Драчев симулянт, налицо же официальная справка...
- Липовая, - обрывает Трушин. - С этой липой мы еще разберемся... А тебе совет: держи вожжи в руках, события близятся.
Чуешь, чем пахнет воздух?
- Чую, Федор.
Это было и так и не так. Конечно, я немало думал о грядущей войне, но удивительная штука: учеба, уч"еба до одури, до изнеможения, - и тревожные предчувствия как-то глохли, а то и вовсе забывались за повседневной маетой. И я переставал чувствовать, чем пахнет воздух, - разве что прокаленной пылью, привядипш полынком и едким солдатским потом. А ведь он еще пах и войной!
Дивизионная, армейская и фронтовая газеты пестрели шапками: "Тяжело в ученье - легко в бою!" и "Больше пота в ученье - меньше крови в бою!". Учиться, конечно, надо. Но как бы ни тяжело было в учениях, в бою будет еще тяжелей, и, сколько б пота ты ни проливал, крови тоже достаточно прольется. И еще:
все то, что мы отрабатывали, давным-давно изучено и, так сказать, неоднократно опробовано ветеранами на практике. Молоденьких, свежего призыва солдат полезно погонять, поучить умуразуму, но гонять прошедших Отечественную Голсвастикова, Кулагина, Логачеева, Свиридова, Черкасова, Симонепко и прочих зубров? Однако я из них пот выжимаю, как и изо всех, как и из себя. Не люблю что-либо делать для блезиру. Если уж взялся, так делай с полной отдачей. Если проводить занятия, так на совесть.
Мои взводные, Иванов и Петров, тоже не щадят живота своего на занятиях. О старшине Колбаковском и говорить нечего: старый армейский конь тянет ротную телегу, как коренник.
От ветеранов я еще требую: передавайте свой опыт, свое умение молодым солдатам. Занимаемся с утра и дотемна: тактическая подготовка, огневая, строевая, занятия по матчасти, по противохимической защите и так далее и так далее. Наитяжкое - тактические учения то в масштабе батальона, то в масштабе полка, а предстоят еще, сулит нам комбат, дивизионные учения. На учениях схема одна: марш по степи, потом копаем окопы и траншей (будто их не накопала до нас Семнадцатая армия, пользуйся готовенькими, по нельзя: будет упрощение, а боевые действия надо усложнять, приближая к реальным), занимаем оборону, потом идем в наступление, прорываем оборону, потом идем в наступление, прорываем оборону другого батальона или полка, отбиваем контратаки, продвигаемся в глубь укрепрайона, и опять марш по степи. Иногда наш батальон выступает в роли обороняющейся стороны.
Трехдневные учения дались тяжко потому, очевидно, что солнце окончательно взбесилось и пекло, как никогда. А к тому же спали мало; ночами были марш-броски. Скатки через плечо натирают шею, противогазы оттягивают бок; снова нам их выдали:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Командующий фронтом - Борис Бычевский - Биографии и Мемуары
- Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942 - Сергей Михеенков - Биографии и Мемуары
- Эшелон (Дилогия - 1) - Олег Смирнов - Биографии и Мемуары
- Кровавое безумие Восточного фронта - Алоис Цвайгер - Биографии и Мемуары
- Снег - Владислав Март - Биографии и Мемуары / Социально-психологическая
- Триста неизвестных - Петр Стефановский - Биографии и Мемуары
- Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий - Биографии и Мемуары / История / Политика
- Штурмовик - Александр Кошкин - Биографии и Мемуары
- Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Василий Гурко - Биографии и Мемуары
- Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля. - Сергей Михеенков - Биографии и Мемуары