Витпанк - Клод Лалюмьер

Она начала было вежливую беседу, но остановилась, заметив их странное одеяние. Сперва она расплылась в улыбке, затем нахмурилась, увидев палец Дженет, застрявший у Полы в спине. Первым делом Энджи попыталась вытащить его оттуда. У нее не получилось. Потом она крепко уперлась Поле в спину, ухватилась за руку Дженет и сильно дернула, но Дженет только взвыла от боли.

Тогда Энджи взялась за более внимательное изучение. Она попыталась потыкать загадочное место ватной палочкой, но палочка тоже застряла. Когда Энджи осторожно потянула за нее, внезапно палочка была медленно втянута внутрь и пропала бесследно — словно сучок, попавший в зыбучие пески. Увидев это, Дженет принялась всхлипывать, а Энджи тяжело опустилась на стул для посетителей, причем ее лицо сильно покраснело. Пола ерзала, пытаясь обернуться и посмотреть на них, без конца спрашивая: «Что? Что? ЧТО?»

Наконец Дженет смогла отыскать свой голос — точнее, его хриплую и полузадушенную версию.

— Ох, Пол, ты не поверишь, но Энджи сейчас ткнула туда ватной палочкой, и она ушла туда с концами!

Пола закатила глаза и обернулась к Энджи, крутя пальцем у виска и многозначительно показывая глазами в направлении Дженет — до тех пор, пока не увидела лицо Энджи. Та выглядела так, словно ее ударило электрическим током. Она сидела, медленно мотая головой из стороны в сторону, словно пытаясь освободиться от чего-то мешающего.

Они вернулись домой и попытались отыскать удобный способ усесться на диване. Прощаясь с ними, Энджи сказала, что проведет некоторые исследования и перезвонит им, и чтобы они связались с ней, если будут какие-нибудь изменения. Через некоторое время у подруг возникли новые трудности — Пола захотела в туалет. С Дженет таких проблем не возникало, по крайней мере, пока Пола стояла рядом, помогая ей снять джинсы и отрывая для нее туалетную бумагу. Вечером, после того, как они поели (Пола ела, неуклюже пристроившись на коленях у Дженет; впрочем, Дженет, слава богу, сказала, что так выходит «даже романтично»), Дженет сообщила, что больше вообще не видит своего ногтя. Пола почувствовала, как тело подруги отвердело; потом Дженет начала вздрагивать, сотрясаясь всем телом, словно внутри нее билась огромная змея.

Наконец, вымотанные, обе улеглись в кровать, почти в том же изогнутом положении, в котором проснулись. Они лежали напрягшись и держа друг друга за руки; они не могли спать, но почему-то не могли и разговаривать. Они так и не заметили, что заснули, до тех пор, пока не проснулись уже где-то после рассвета. Дженет почти немедленно вслед за этим принялась плакать. Она потрясла Полу за плечо.

— Пола, — прошептала она. — Пола, мои пальцы, мои чертовы ПАЛЬЦЫ!

Когда Пола успокоила подругу настолько, что та смогла говорить, Дженет сказала, что пока она спала, ее средний и безымянный пальцы, примыкающие к застрявшему указательному, тоже оказались втянуты в пятно. Все три ее длинных пальца были теперь внутри. Полу начало подташнивать, ей хотелось только одного — уйти куда-нибудь и немного подумать обо всем этом в одиночестве. Но разумеется, как раз этого-то она и не могла сделать.

К вечеру уже все пальцы Дженет исчезли; со стороны казалось, что вены на тыльной стороне ее руки просто уходят куда-то под кожу Полы. Пола по-прежнему не ощущала ничего, не считая горячего дыхания и слез Дженет на своей шее. Она чувствовала запах пота, проступившего у Дженет от страха — ей казалось, что этим запахом пропитался весь дом.

Энджи позвонила им еще утром, но не сказала ничего утешительного. Затем, ближе к вечеру, она пришла посмотреть на них; ее лицо перекосилось от отвращения, и она сказала, что лучше попробовать рентген. Она привезла их в свой кабинет и попыталась сделать рентгеноскопию, но по какой-то причине хорошей картины не получалось. Вокруг того пятна, где пястные кости Дженет проникали в спину Полы, изображение попросту отсутствовало. Энджи побледнела, стоя посреди своего пустого кабинета, и предложила Дженет ампутировать запястье. Дженет вырвало прямо на просвинцованный фартук. Пола только покачала головой.

Той ночью они опять думали, что не заснут, но потом все же заснули. На этот раз, однако, сон приходил маленькими порциями, по двадцать-сорок минут. Просыпаясь, Дженет каждый раз принимались плакать и описывала Поле небольшие участки своей руки, которые было видно до этого и не было видно сейчас. Она сказала, что чувствует, как ее затягивает все сильнее и сильнее. К утру рука Дженет ушла уже выше локтя, и она всхлипывала не переставая; она сотрясалась от судорожных вздохов и не могла успокоиться. Время от времени она начинала биться в истерике. При этом она больно дергала Полу, а ее мокрое от пота тело, касаясь спины Полы, натирало его до раздражения. Пола отчаянно желала, чтобы та успокоилась. Она закрыла глаза и представила Дженет в медитации, спокойной и сосредоточенной. Это не помогло.

Около полудня Дженет сломала себе палец на правой руке в приступе истерики, случившемся с ней в коридоре на пути в туалет. Пола позвонила Энджи, которая тут же пришла и перевязала Дженет руку, дав ей успокоительное, чтобы она могла заснуть. Пола по-прежнему не чувствовала совершенно ничего, не считая некоторого облегчения от того, что Дженет какое-то время будет лежать спокойно. Она понемногу начинала понимать, что если они переживут это, Дженет может потерять конечность… если только они это переживут. Она поймала себя на том, что представляет себе, как это будет — потерять Дженет, но усилием воли заставила себя выкинуть подобные мысли из головы. Это потребовало от нее такого напряжения, что она почувствовала тошноту. Все больше и больше она чувствовала себя некой гигантской хищной птицей, чем-то вроде грифа, только вместо пары широких крыльев за ее спиной крепилось тело другой женщины. К тому же вряд ли она сейчас была способна летать — она казалась себе громоздкой, придавленной тяжестью, неспособной оторваться от земли.

Дженет проспала всю ночь, а проснувшись, обнаружила, что плотно притиснута к Поле. Все еще плохо ворочая языком после успокоительного, она сообщила Поле, что ее плечо затянуло внутрь, и что край ее блузки тоже начинает исчезать. Она сказала, что чем большая часть ее тела оказывается внутри, тем сильнее становится тяга. За утренней трапезой, пока за окном падал снег, Дженет окончательно потеряла плечо и часть левой груди. Она сказала, что у нее такое ощущение, словно на ее лопатки поставили банки или подвели к ним раструб большого пылесоса. Пола почувствовала, как ее сердце заколотилось о грудную клетку; в голосе Дженет слышалась неприкрытая боль, тупая мука. Внезапно ее охватил приступ паники — она попалась в ловушку тела Дженет, потная кожа Дженет прижималась к ее спине и ягодицам. Пола закрыла глаза и подавила истерику.

Они обе глубоко сожалели, что не позволили Энджи сразу сделать ампутацию, но сейчас, разумеется, было уже слишком поздно. Полу поочередно охватывало то чувство вины, поскольку это не ее затягивало внутрь (хотя кто знает, что с ней произойдет, когда все тело Дженет исчезнет?), то отвращение от мысли о теле Дженет, большим обрубком торчащем из ее собственного. И потом — снова чувство вины, за то, что почувствовала отвращение. Неужели сиамские близнецы тоже испытывают нечто подобное? Пола плотно сжала веки и заставила себя почувствовать каждый дюйм скрюченного, прижатого к ней тела Дженет, стремясь сохранить в памяти это ощущение.

Поздно этой ночью, когда подбородок Дженет притиснулся к спине Полы с такой силой, что ее челюсть казалась Поле какой-то струбциной, мучительно завинчивающейся у нее на лопатке, появилась Энджи с больничным фургоном. Двое здоровенных санитаров запихнули их внутрь через заднюю дверцу. Это было странно, но ни Поле, ни Дженет не пришло в голову спросить, что происходит. Они по-прежнему думали лишь о том, как им, каждой по-своему, прожить несколько последующих биений сердца.

Их повезли не в городскую больницу, а на какую-то базу или в исследовательское учреждение где-то на северном побережье. Когда они доехали, их исследовало некоторое количество людей в белых лабораторных халатах, которые щупали их, тыкали инструментами и задавали множество вопросов странными монотонными компьютерными голосами. К тому времени, когда исследования и тесты были завершены, Дженет уже не могла двигать нижней челюстью. Им дали успокоительное, и их немедленно начало с ужасной силой клонить ко сну. Дженет еще сумела выговорить: «Ола, я юбью тея», и эти слова сжали сердце Полы, словно тисками, протолкнув мощный всхлип сквозь ее стиснутую гортань. Дженет немного поплакала и затем соскользнула в бессознательное состояние; прежде чем отключиться самой, Пола слышала, как дыхание ее любимой становится спокойным и ровным, почти как у ребенка. Утром Энджи сказала ей, что вся голова Дженет уже внутри, и немедленно вслед за этим дала ей большую дозу сильного успокоительного, которое подействовало еще прежде, чем Пола успела отреагировать.