Храм фараона - Зигфрид Обермайер

Нубийские рабы держали большие тенты над головами знати, потому что Ра уже высоко стоял в небе и своим божественным огненным дыханием иссушал страну Кеми.

Наконец показались первые суда. На этот раз молчали литавры и барабаны, потому что время радоваться вернется только после погребения Озириса-Сети.

Все совершалось по древнему ритуалу. Царскую чету, царицу-вдову и близких родственников тут же проводили во дворец. Саркофаг с мумией остался на берегу под украшенным балдахином, охраняемый воинами личной стражи.

Два жреца-чтеца по очереди всю оставшуюся часть дня и целую ночь читали старинные молитвы погребального канона, а с восходом солнца Озирис-Сети пересек Нил по пути к Вечному Жилищу на западе.

Траурная процессия была сейчас очень маленькой. Плакальщиц и низших придворных чиновников с собой не взяли. Ритуальные молитвы жреца Амона Тотмеса сливались с шумом, создаваемым повозкой с быками, которая со скрипом и грохотом катилась по песку и скальной породе.

Все шли пешком. Гробница Озириса-Сети была в нескольких часах пути от Нила, но традиция запрещала сопровождать саркофаг с мумией в последний путь к Дому Вечности на повозках.

У входа в гробницу ждал старый архитектор Инени, его высоко ценил умерший царь, и именно он сделал план гробницы и следил за ее строительством. В качестве знака своей должности он носил у пояса свернутый мерный шнур. Инени глубоко поклонился Туе и царской чете. Рабочие упали ниц в песок.

Рамзес еще никогда не участвовал в церемонии «открывания рта» и почувствовал легкую дрожь, потому что она принадлежала к самым важным и самым секретным религиозным церемониям. При «открытии рта» набальзамированного мертвеца «пробуждали к жизни».

Саркофаг с умершим царем поставили перед входом в гробницу, до этого на стол положили необходимые предметы культа: изогнутый топор, широкий нож, золотой палец, связку перьев, маленькую ладью с вином и водой, а также несколько курильниц с благовониями, в которых мерцал древесный угль.

Сильные помощники жрецов подняли мумию из саркофага и поставили ее прямо перед входом в гробницу. Потом началось культовое действо с выходом богинь Изиды, супруги и сестры Озириса, и Нефтиды, которых воплощали Туя и Нефертари. Обе женщины обрызгали мумию водой и вином, взяли курильницы с благовониями и окутали Озириса-Сети ароматным дымом. После этой церемонии очищения служители храма привели сильно сопротивлявшегося и громко мычавшего теленка, которому жрец, приносивший жертвы, быстрым ударом топора отрубил правую переднюю ногу. Едва животное с ревом упало на землю, жрецы мгновенно разрубили его.

В то время как части теленка сгорали в шипящем жертвенном огне, жрец поднял переднюю часть теленка — в ней содержалась магическая сила — и коснулся груди мумии, после чего Рамзес схватил позолоченный изогнутый топор и легко коснулся им рта, носа, глаз и ушей Озириса-Сети, выполнив самую важную часть церемонии. За ним последовал жрец, который коснулся золотым пальцем рта маски, в то время как другой жрец обмахнул мертвеца связкой перьев цапли, тем самым пробуждая его к жизни.

Сопровождаемое молитвами священное действо продолжалось еще очень долго. Туя и Нефертари при этом с двух сторон охраняли мумию. Наконец пришли девять жрецов, воплощавших девять старых богов Она. Они снова уложили мумию в саркофаг, в то время как Туя воскликнула приглушенным голосом:

— О горе, о беда! Насколько же жестока моя судьба! Мой супруг, который сопровождал меня в садах и на берегах Нила, теперь весь обмотан холстами! Узнаешь ли ты меня? Я твоя супруга, твоя любимая сестра! Мое тело тоскует по тебе, но твое сейчас холодно. Но радуйся, потому что теперь ты будешь сидеть за столом богов! Это прекрасный день для тебя, носящего скарабея под сердцем. Меня ты, однако, покинул, и я одна должна возвращаться в свой дом.

Тем временем девять жрецов исчезли со своим грузом в гробнице. На этом траурная церемония закончилась, и теперь следовало должным образом отпраздновать вступление в новую жизнь Озириса-Сети.

Перед гробницей были выставлены столы, на них были разложены кушанья и напитки. Но в этом, собственно говоря, всего лишь следовали традиции. Туя и Нефертари едва прикоснулись к блюдам, в то время как Рамзес съел трех перепелок и два больших хлеба. Жрецы тоже на славу утолили голод и жажду. В конце концов ведь на них лежал главный груз этого дня. Туя знаком запретила им прерывать трапезу, взошла на носилки и велела отнести себя назад. Рамзес и Нефертари через положенное время последовали за ней.

Уже по прибытии Рамзес дал понять жрецам, что не хочет сам назначать первого жреца Амона, вместо этого они сами должны будут представить ему список с тремя или пятью кандидатами по их выбору. Во время праздника Опет он объявит о назначении. И вот список лежал перед ним, и Рамзес старательно изучал имена четырех соискателей, ни одного из них не зная близко. Фараон приказал представить ему подробную биографию каждого.

Когда Рамзес и Нефертари остались одни, он спросил ее:

— Ты заметила скрытую неприязнь жрецов Амона? Этот Тотмес проявляет рвение, но я чувствую его неприязнь так ясно, как будто она написана у него на лбу. Их не устраивает, что столицей и дальше будет Мемфис. Они завидуют жрецам Озириса в Абидосе, которые получат новый храм. Они не прощают мне и моему отцу, что мы вырвали из их лап Амона Мемфисского. Как видишь, у этих людей есть немало причин ненавидеть меня.

Нефертари сняла парик, распустила свои темные волосы и принялась небрежно расчесывать их.

— Это могла бы сделать служанка, — заметил Рамзес.

— Я не хочу видеть никаких слуг. И без того можно сосчитать мгновения, когда мы наедине. Что касается жрецов Амона, я не верю, что они тебя ненавидят. Они почитают в тебе Благого Бога, драгоценное сердце страны Кеми. Но, как и все люди, они ищут своей выгоды, а Озирис-Сети больше брал у них, чем давал им. Не подумай, что я это не одобряю! Я полагаю, что вся власть должна находиться в твоих руках и исходить от тебя. Эти жрецы хотели бы построить государство в государстве. Твой отец помешал этому, и ты, как я вижу, делаешь то же самое. Твоя супруга очень тобой довольна, любимый.

Рамзес удивленно покачал головой:

— Посмотрите-ка, маленькая Нефертари все знает. Мне можно было бы сэкономить на жалованье главного советника и назначить на эту должность тебя. — Фараон посерьезнел. — Нибамун и без того просил после смерти моего отца отпустить его на покой. Он уже стар и хотел бы прожить остаток жизни как частное лицо. Я рад, что он сам предложил это. Когда мы вернемся в Мемфис, я предложу эту должность его племяннику, молодому Парахотепу. Вместе с ним я учился грамоте, мальчишками мы бегали с ним наперегонки. Он мой друг, и я могу на него положиться.