Перстень Рыболова - Анна Сеничева

Когда за князем захлопнулась дверь, чародей прокрался к окну, следя за ним взглядом. Расину нездоровилось. Устал или переволновался? Нет, не то… Кот жалобно мяукнул и потерся о его ногу.

* * *

Ночь принесла мрак на своих крыльях.

Тьма, везде тьма, она объяла все вокруг, нет от нее спасенья. Горят свечи, воск льется с их мокрых тел, как пот, сверкает в пламени. Но Расин знает, что свечи – пособники мрака, они заодно с ним. Так пляшет и кривляется обманный огонь, так ломаются тени на стенах, чтобы темнота казалась еще сильнее. А зачем эта тьма? Она кого-то скрывает в углах… Прячет от глаз.

Расин, еле держась на ногах, обошел комнату. И в темном углу, там, где сгущалась самая мгла, увидел его .

Из мрака смотрело на него лицо. Одно только лицо, бледное, безо всякого выражения, словно маска, и не понять даже, живое оно или выбито из белого мрамора. А из глазниц смотрят на Расина два изумруда, спокойных и пронзительных. Не то живые, не то мертвые…

Князь кинулся на него и упал с постели. Он заснул, а это лицо приснилось ему. Расин повел вокруг воспаленным взглядом. Боже, как душно… Он, пошатываясь, сделал пару шагов на непослушных ногах.

Из окна лился лунный свет. И в нем неподвижно белело в углу комнаты мертвое мраморное лицо с зелеными глазами, на дне которых будто горели две свечи.

– Ты! – Расин вскинулся от собственного крика и сел на постели. Опять сон… Неужто бывают такие живые сны?

Пот градинами лежал на груди. Расин протянул руку к кувшину с водой. Дрожащие пальцы шарили по гладкой поверхности стола. Где же он? Князь приподнялся на локтях, ища глазами сосуд, и снова из угла на него смотрели, не мигая, два зеленых прозрачных камня. Расин отвернулся, силясь усмирить бешено колотившееся сердце, но в другом углу опять наткнулся на мертвенный взгляд.

– Нет, не надо… Уйди! Прочь, прочь!

Он шептал и просыпался от своего шепота. Сон мешался с явью, давил горячий бред. Уставшие глаза слезились, но стоило их закрыть, как в углу вставало белое лицо с зелеными глазами.

Только под утро, когда посветлела тьма, Расина сковал тяжелый сон.

XI

– Худо спал, оттого и не вышел, – тряся седыми кудрями, проскрипел Кассель, когда Лэм справился, почему его светлости нет за завтраком.

– А к себе принести не велел? – спросил Фиу.

Слуга снова потряс пегой куделью.

– Благодарю, – и Кассель удалился, волоча ногу.

«Да что же случилось?» – чародей припомнил вчерашнее ощущение горячечного жара, которое обожгло ему руку. Если до обеда князь не встанет, плохо дело. Фиу нащупал в кармане мешочек с перстнем. Надо бы поискать золотых дел мастера, да чтобы не из болтливых…

Королевского ювелира Фиу застал за работой.

– Бог в помощь, сударь, – учтиво поздоровался чародей.

– Благодарствую, – кивнул мастер. – С чем пожаловали?

– Взгляните-ка, – Лэм вытащил перстень из мешочка. – Какова ему цена?

Ювелир мельком взглянул на перстень.

– Полдуката, камень входит в цену.

– Что это за камень?

– Горный хрусталь, и не самый лучший. Скверная поделка.

– А возможно, что когда-то эта вещь стоила очень дорого? – спросил Фиу. – Лет пять назад или около того?

– Вряд ли. Дайте взглянуть, чье хоть клеймо на нем стоит, может, что дельное скажу.

Лэм протянул ему перстень, а сам отошел к окну, чтобы не стоять у мастера за спиной. Когда через минуту чародей обернулся, ювелир по-прежнему стоял, держа перстень в руке и не сводя с него глаз.

– Откуда он у вас? – изменившимся голосом спросил мастер.

– Купил вчера поясок в лавке старьевщика. – Фиу подошел ближе. – В нем и зашит был. А мне любопытно стало, зачем такую безделицу прятать.

– Безделицу… – повторил ювелир. – Больше-то никому не показывали?

– Только Расину.

– И не признал он? – мастер говорил тихо, оглядывая перстень со всех сторон. – Да и мудрено признать… Таким его мало кто видал-то.

– О чем вы?

Ювелир пожевал губами, словно решаясь, говорить или не стоит.

– Это, ваша милость, перстень Рыболова. – Фиу Лэм обомлел. – Единственный в Светломорье, тот самый, который нашивал принц Серен, упокой, Господи, его светлую душу… Нет, сударь, я не ошибся, нечего на меня глядеть будто на сумасшедшего.

– Да почему же Расин не узнал? – воскликнул Фиу. – Ведь должен был помнить! – чародей скомкал в руках бархатный мешочек. – Столько лет его брат носил!

– Да не вините вы королевского племянника! – откликнулся ювелир. – Говорю же – мудрено признать.

– Так вы же признали!

– Э, сударь… – мастер присел, опершись рукой о колено. Перстень он положил на стол. – Я тогда старшим подмастерьем был при королевском ювелире, лет двенадцать назад. И так запал мне в душу этот перстень! Оправа тончайшая, камню и держаться не за что. А сияет так, будто сам Первый рыболов одним глазком смотрит и улыбается. Раз я осмелел и выпросил его у принца, чтобы разглядеть поближе. Серен с пальца снял, я глядь – а он вон какой. Смотреть не на что! Принц его надел, и камень загорелся, как звезда с неба! Говорят ведь, что это глаз самого Первого рыболова, отданный принцам Светломорья. Я-то не верил всерьез никогда, а тут поверил… Он это, сударь. Я потому и спросил, откуда взяли.

Чародей встрепенулся, ловя ускользающую догадку.

– Серен его на Лакос с собой увез? В семнадцать лет?

– Знамо дело, – сумрачно кивнул ювелир.

– И когда Серен сгинул, перстень исчез вместе с ним… – Фиу встал в амбразуре окна, глядя на пасмурное небо. Теперь он шепотом говорил сам с собой. – Исчез, а теперь вот объявился, через десять лет. Что же, это принца поясок? – Лэм встряхнул головой. Нет, пояс он видел на ком-то другом.

Значит, кто-то завладел перстнем. Снял у Серена с пальца, когда принц уже был мертв. Или обладатель пояса случайно подобрал где-то перстенек, и знать не знает, какое сокровище ему досталось? Чародей глянул через плечо. Перстень лежал на столе, тусклый, невзрачный, мимо пройдешь – не взглянешь. Нет, знал, точно знал, с чьего пальца снят. Лэм поднял глаза на ювелира.

– А можете вы, сударь, сделать как две капли воды похожий?

Мастер пожал плечами.

– Отчего не сделать – работа немудреная. За день управлюсь.

– Благодарю, – ответил Лэм.

День выдался хмурым. Небо с самого утра заволокло рваными серыми облаками. Они бежали на крыльях штормового ветра лазутчиками из грозовой крепости, мрачным призраком вставшей на западе.

Неспокойное море выкатывало на берега шумные валы. Чайки носились над ними, сверкая белой изнанкой крыльев.

Город опустел, как по мановению руки – лишь изредка кое-где хлопали ставни. Ветер гнал жухлые прошлогодние листья, которые выметал из травы, морщил воду в протоках. Широкий черный воротник хлопал у Лэма за спиной.

Фиу брел вдоль Тенистого канала. У круглой башни он набрал горсть камней и принялся бросать их вниз, глядя, как по воде расходятся круги. С каждым камнем он загадывал загадку и считал, сколько их уже вышло за короткий срок. Набиралось порядочно. И ни на одну ответа пока не находилось.

«Ну и дела, Фиу Лэм, – вполголоса пробормотал чародей, бросив последний камень и отряхнув руки. – Нагряну-ка я в мою лавку, вдруг да объявился хозяин пояска…»

Едва успел он вымолвить эти слова, как из-за башни послышался визгливый голос, напоминающий торговок Приморского рынка. Чародей поднял голову, прислушиваясь, но слов было не понять. Голос надтреснуто бранился, обвиняя кого-то и суля всевозможные кары. Чуть брюзгливый поток иссяк, ему ответил другой голос, молодой и приятный. Сварливый ремесленник честит помощника, сперва подумалось Лэму. Но тут же он понял, что ошибся: второй голос не мог принадлежать мальчишке, и звучал уж никак не оправдываясь, скорее, презрительно.

Кто другой на месте Лэма прошел бы мимо, но Фиу, мгновение поразмыслив, подобрал полы плаща и спустился по лестнице к зарослям терновника, окружавшим башню. Голоса зазвучали отчетливей.

– Старый сумасшедший, повторяю еще раз: я ничего у тебя не брал! – говоривший начинал злиться, и его голос странным образом искажался, становясь похожим на шипение. – Мне гоняться за твоими ношеными тряпками?! Походи за нищими – может, кто из них не побрезговал да прихватил!

– Змееныш! Змееныш ты и есть – гадюка Асфеллотская!

– Не кричи, голос сорвешь. Чего доброго, начнешь тогда плеваться.

«Боже мой! – мелькнуло у Лэма. – Да ведь это Арвил!»

Перед глазами встал маленький старикашка с ушами, поросшими сивым волосом, и на редкость сварливым нравом. С ним Фиу довелось свести знакомство в детстве: когда-то Арвил «ходил в ключах» у его почтенного деда, помогая вести хозяйство целительской общины, да набирался навыков лекарства. Кончилось Арвилово казначейство скоро и досадно: он крепко повздорил со своим наставником и покинул его, хорошенько перед тем обобрав. «Не успел крупных бед натворить, и то ладно», – вздыхал тогда Альвиус Лэм, подсчитывая убытки.