Тяготению вопреки - Гэри Гибсон

Вот теперь все сходилось. Дрегер узнал, что Харденбрук его обманывает, и потому решил взять дело в свои руки, привезя Кендрика в Камбоджу. Поглядев Дрегеру в глаза, Кендрик понял, что прав.

Наступила тишина. Кендрик увидел, что Дрегер смотрит ему за спину, и понял, что они больше не одни. У него перехватило дыхание, когда он обернулся и увидел, что Смиби опять здесь. Никто не может так подкрасться к лаборокрысу - кроме, напомнил он себе, человека с аналогичными усилениями.

Смиби перехватил его взгляд, и Кендрик отвернулся, вдруг как-то менее в себе уверенный.

- Хорошо, - сказал Дрегер. - Я вижу, вас не интересует ничего, что я мог бы сказать. И все же я бы хотел передать через вас сообщение.

- Кому? - рассмеялся Кендрик. - Я вам не посыльный.

- Если вы не хотите, чтобы я вам помог, то, может быть, все же дадите себе труд передать своим друзьям по отделению Семнадцать: если они хотят попасть на «Архимед», им нужна будет моя поддержка. Иначе за все свои труды они получат только смерть. Это ими скажите.

- Отчего вы сами не скажете?

- Я и говорю - через вас.

- Честно говоря, мистер Дрегер, не вижу, почему я буду что-нибудь подобное делать. Даже если бы я знал, где их найти.

Дрегер сухо, без капли веселья улыбнулся тонкими губами:

- Может быть, вы со временем измените свое мнение. Мистер Смиби, не проводите нашего гостя на ожидающий его самолет?

И Дрегер на глазах у Кендрика вернулся за свой стол, больше не обращая внимания на гостя.

«Не вздумай выходить из себя, это будет его победой».

Дрегер, очевидно, не верил, что Кендрику не известны чьи-то планы проникновения на «Архимед». Сейчас Кендрику было решать, обратить ли эту ошибку в свою пользу, и если Дрегер не намеревался пролить дальнейший свет на этот вопрос, то Кендрику придется самому выяснить, что происходит.

- И что вас здесь держит, Смиби?

Они снова были снаружи, спускались по крутым каменным лестницам туда, где стоял маленький электромобильчик. Кендрик пережил краткий приступ ужаса, что Дрегер решит его не отпускать, что он попал в капкан. Но ничего угрожающего не случилось.

Тут до него дошло, что если бы Дрегер его здесь задержал, он бы не доставил сообщение.

- Он предложил вам спасение, - ответил Смиби. - Наверное, стоило предложение принять.

- Я в принципе не принимаю никаких предложений, если не знаю, чем должен буду платить.

Они сели в машину, Смиби положил руки на кнопки. - То, что вы там сделали, это или очень храбро, или очень глупо, никак не разберу. А может, и то и другое.

- У вас усиления, - сказал Кендрик. Это не был вопрос.

- Да, и я не лаборокрыс.

- Зачем, Смиби? Вы же знали, чем рискуете.

- Я привык к работе наемника. Некоторые преимущества стоят такого риска.

- И эти стоили?

Смиби поджал губы и неопределенно помахал в воздухе рукой. После этого стал внимательно смотреть на дорогу, ведя машину.

Через несколько минут он снова заговорил:

- Есть еще одно. Если бы я вам высказал предположение, что президент Уилбер поступал правильно?

- То я бы высказал вам предположение, что вы с ума сошли или вы обмануты, или то и другое. Вы действительно так думаете?

- Я бы на это ответил, что причины падения Америки - совсем не те, что вы думаете. Я бы сказал, что Америку погубила слабость, а президента Уилбера я уважал за силу и за самоотверженность. Он верил в такие ценности, как честь и долг, а это не забывается.

Кендрик смотрел вперед и увидел башню, где приземлялся. Самолет стоял там же, над деревьями, ожидая его. Смиби продолжал:

- Следующая наша встреча, мистер Галлмон, может оказаться не столь дружелюбной. Вам следует об этом помнить.

Электромобиль вздрогнул иостановился. У подножия башни Кендрика ждала Кэндис.

- Должен сказать, что это очень похоже на угрозу, - сказал Кендрик.

- Деньги - сила, мистер Галлмон. Без особых усилий можно сделать так, что вас задержат соответствующие власти. - Смиби смотрел на него твердым, холодным, изучающим взглядом. - Вы и так живете по фальшивым документам. Тот факт, что ваши усиления обернулись против вас, означает, что вы должны были зарегистрироваться для добровольного карантина. Если о вас кто-то будет достаточно знать, вы можете оказаться в очень неприятном месте.

Кендрик ничего не сказал, зная, что это правда. Вдруг ему стало холодно в удушающем зное. Выдать его - это для Дрегера или Смиби проще простого.

И он задумался, зачем он, собственно, возвращается домой.

17 июля 1988 года. Экспериментальное отделение Семнадцать, Лабиринт

Кто-то вопил - жуткое, отчаянное завывание баньши, и оно тянулось, не переставая.

Кендрик вспомнил театр операционной, людей в антисептических синих халатах. Потом металлический гроб, гладкие стенки со всех сторон, бешено бьющееся сердце, когда его погружали в темноту, скованные намертво руки и ноги, густая, вязкая жидкость заполняет ноздри и легкие. Провода и трубки, выходящие из его тела. Его отчаянные мольбы о пощаде даже когда над ним уже закрывали крышку, и страшные мысли, откроют ли ее когда-нибудь.

У жидкости был вкус антисептика, и губы и язык онемели раньше, чем Кендрик потерял сознание.

Сейчас он очнулся иоказался снова на той же узкой койке, в том же отделении, которое стало его домом в последние недели. Он все еще был в Лабиринте, где-то глубоко, среди изрывших землю гулких стальных коридоров и бетонных камер, наполненных мучительными криками и стонами людей.

Он открыл глаза, увидел голые некрашеные стены, потолок в ржавых железных трубах. В груди ощущалось какое-то зудящее онемение, будто сердце набили сушеными цветами. Попытался открыть рот, но пересохшие губы слиплись.

Он поднял голову и обнаружил, что привязан ремнями. Но все же успел заметить перекрестья свежих ярких шрамов на груди и застонал от ужаса.

Здесь в отделениях все охранники носили противочумные костюмы. Один из них стоял у входа в отделение, вскинув к плечу автомат, и рот у него округлился от удивления - даже через пластиковый щиток видно было.

Сперва Кендрик подумал, что страж пялится на него. Руки у него были связаны чуть ниже локтей, но он сумел их поднять и посмотреть, вытянув шею. Кожу покрывали странные узоры, незнакомые рубцы, будто карты далеких лун.

Он повернул голову в другую сторону и увидел на соседней койке другого заключенного, тоже привязанного. Рот этого человека был широко разинут, лицо покраснело и покрылось потом от надсадного крика.

«Торранс», - всплыла в памяти фамилия. Да, так его зовут. Он, как и Кендрик, был одет в форменный одноразовый комбинезон, у обоих головы выбриты. И даже шрамы были одинаковые.

Что-то выдиралось из тела Торранса, что-то блестящее, черное и металлическое, перло из-под кожи колючими шипами, появлялось из шеи или выскальзывало между ребер. Будто во сне, Кендрик отстраненно отметил, что шипы эти шероховатые, образованные тугими волокнистыми пучками, склеенными или сплетенными. И они влажно блестели, скользкие от крови хозяина.

Торранс задрожал в ремнях, тело его забилось в припадке. Вдруг крики прервались, и вместо них послышалось влажное бульканье легких. С неожиданной силой Торранс задергался, затрясся на койке, и она поползла от стены. Кендрик, в ужасе смотрел, как шипы эти вьются в воздухе, оболочка тела Торранса раскалывается и разрывается, будто что-то в ней заключенное отчаянно устремляется наружу.

И зазвучал странный, очень высокий смех. Это был тот мальчишка, совсем еще подросток, Роберт… как его там? Кендрик повернулся к нему. А Роберт смотрел на агонию Торранса с неодолимым восхищением. Вдруг Кендрика охватил гнев. Он знал, что мальчишка безумен, за себя не отвечает, но желание врезать ему за этот восторг было неодолимым.

Потом Кендрик успокоился, потому что это был, в конце концов, всего лишь сон. Голова упала на резиновую поверхность койки, и он закрыл глаза.

И как только он сомкнул веки, где-то глубоко в мозгу взорвался яркий свет… и на миг он стал Торрансом, жалобно вопящим, потому что тело его рвалось на части… а потом стал Эриком Уитсеттом, спящим этим бесконечным сном на другой стороне Отделения, там, где все еще стоял потрясенный охранник, а врачи и техники, одетые в одинаковые противочумные костюмы, мчались в отделение мимо него.

Уитсетту снились родные, они махали ему откуда-то издалека… а потом другое: ощущение, что за тобой следят, будто какой-то мощный богоподобный разум вдруг вошел в расширенное пространство его сознания. Воспоминания и эмоции нахлынули на него - чужие воспоминания, чужие эмоции.

Он заставил себя открыть глаза и услышал судорожные звуки ударов. Вывернув голову, он увидел группу людей в противочумных костюмах, стоящих около - но не слишком близко - койки, где лежал уже мертвый Торранс.

Он проследил за их взглядами - в дальний конец отделения.