Катастрофа. Том I - Н. Тасин

— приказывал по телефону военный министр. — Будьте жестоки, беспощадны, если нужно! Осыпайте толпу смертоносным огнем, но не допускайте ее к подземному городу!

Комитет обороны бросился на улицу, чтоб лично руководить делом. Стефен и Гаррисон, без шляп, задыхаясь от быстрого бега, мчались вперед, как если б они собственными силами могли остановить бурно несущийся поток человеческий. На первом же перекрестке они столкнулись с огромной толпой, которая бежала, как испуганное ножом мясника стадо баранов.

— Остановитесь, безумцы! — изо всех сил кричали они.

— Вы сами погибнете и все дело погубите!

Но голоса их были заглушены топотом тысяч ног и тяжелым дыханием толпы. Бурный человеческий поток промчался мимо, чуть не смяв их в своем стремительном беге.

Такими же бурными потоками были залиты все другие улицы и площади, по которым пробегали Стефен и Гаррисон.

Между тем, зоотавры, один за другим, тяжелыми черными массами падали на город. Воздух огласился треском разрушаемых домов. Казалось, что их сотни, тысячи, что целая рать этих неведомых чудовищ обрушилась на Париж, чтоб разрушить его до основания, не оставить в нем камня на камне. Не верилось, что их всего три-четыре десятка, — до того ошеломляющим, чудовищным было впечатление от производимого ими разгрома.

Их гигантские прожекторы ослепительным зловещим светом освещали картину великого разрушения. Эти прожекторы то и дело меняли направление, широкими световыми столбами упирались в небо, ложились на улицы и крыши домов, скрещивались.

Часто какой-нибудь из них падал на бегущую толпу, словно заревом грандиозного пожара выхватывая ее из мрака, и тогда люди еще более безумели от ужаса, точно этот столб света нес с собой тысячи ядов и каждым атомом своим мог поразить насмерть. Люди испытывали мучительное, неодолимое желание исчезнуть, провалиться сквозь землю, только бы уйти из этого адского, чудовищного, непонятного, нагоняющего мистический ужас света.

Бежать, бежать, бежать! И они бежали вперед, ничего не видя перед собой, со стонами и проклятьями, разбиваясь о встречаемые на пути препятствия, безжалостно давя упавших. Люди бежали, а нестерпимо яркий, ослепительный столб света бежал за ними, гнался за ними по пятам, не оставлял их ни на одно мгновение и, казалось, разил их тысячами смертоносных жал.

Случалось, что на ту или иную толпу, вслед за столбом света, обрушивался, как коршун на стаю цыплят, один из крылатых монстров. Тяжелой массой врезывался он в самую гущу толпы, расшвыривал ее, насмерть давил сотни, когтями <хватал> десятки других и взмывал со своей добычей вверх, к испуганно мерцавшим звездам. Многие, оставшиеся невредимыми, тут же испускали дух от неведомого еще смертного ужаса, который останавливал биение сердца и леденил кровь в жилах.

Между тем, у входов в подземный город разыгрывались тяжелые, кровавые сцены. Оцепившие их войска бессильны были справиться с мощным напором тысячных толп.

— Стойте, ни шагу дальше, или мы откроем огонь! — до хрипоты кричали офицеры.

Солдаты стояли бледные, хмурые, озлобленные. Они сами бились в цепких когтях страха, который в эту ночь властно царил над Парижем. Они сами испытывали страстное желание бежать, куда глаза глядят, а между тем им приходилось стоять тут, под открытым небом, ежеминутно рискуя жизнью, и силой сдерживать толпу, чувства и мысли которой им были так понятны. Железная дисциплина, привычка повиноваться, были сильнее страха, и они покорно стояли на указанных им местах, готовые выместить все нараставшую в них злобу на беспрерывно напиравших со всех сторон людях.

Особенно силен был напор толпы на площади Республики, где находился один из центральных спусков в подземный город. Огромная площадь залита была народом, который ежеминутно прибывал из десятков улиц этого плотно населенного квартала. Скопление здесь было тем сильнее, что всего лишь четверть часа тому назад три зоотавра произвели страшный разгром на находившейся по соседству площади Бастилии, вызвав паническое бегство окрестного населения.

Новые толпы напирали на прежде пришедших, с силой толкая их к плотной цепи солдат, которые защищали спуск в подземный город. Положение с каждой минутой становилось все более угрожающим и власти теряли голову. Офицеры и солдаты чувствовали себя так, как если бы они стояли лицом к лицу с шедшей на них в атаку неприятельской армией.

— Остановитесь, говорят вам! — надрываясь, кричали офицеры. — Мы получили приказ никого не пропускать, хотя бы для этого пришлось пустить в ход оружие. Вы слышите?

Их слышали только передние ряды; дальше, в гущу толпы, их предостерегающие голоса не доходили. Задние ряды продолжали напирать на передние, так что скоро между толпой и войсками оставалось всего лишь несколько шагов. Солдаты отступили немного.

— Ни шагу дальше! — с отчаянием в голосе кричали офицеры. — Иначе мы будем стрелять!

В эту минуту послышались крики:

— Президент! Дорогу президенту!

Толпа слегка потеснилась и пропустила вперед, к цепи солдат, Стефена.

Он тяжело дышал, лицо его было покрыто грязью, смешанной с потом, на лбу виднелся сгусток крови, седые волосы были растрепаны, сюртук изорван и висел клочьями.

— Что с вами, господин президент? — участливо, с тревогой в голосе спросил, подойдя к нему, командовавший тут генерал.

Стефен сделал пренебрежительный жест: не стоит, дескать, говорить о таких пустяках! Потом он быстро, с ловкостью юноши, взобрался на находившуюся поблизости широкую каменную балюстраду и во всю силу легких закричал, обращаясь к толпе:

— Граждане! Я, президент Стефен, заклинаю вас образумиться. Безумная попытка проникновения в подземный город может стоить многих тысяч жизней. Вырыт только небольшой участок, и если в него станут беспорядочно бросаться со всех сторон, верхние задавят тех, которые спустились до них и сами будут задавлены вновь напирающей сверху массой. Не говоря уже об огромном количестве жертв, это может вызвать страшные обвалы и надолго затормозить, а то и совершенно парализовать сооружение подземного города. Граждане! Во имя спасения Парижа и Франции, во имя вашего собственного спасения, я призываю вас к благоразумию. Приняты решительные меры для удержания толпы. Войска ни перед чем не остановятся и в крайнем случае прибегнут к оружию. Не доводите же до кровопролития! Пожалейте себя, пожалейте солдат и не заставляйте их проливать братскую кровь! Я, старый Стефен…

В это мгновение гигантский сноп света, упав с высоты, стал шарить по толпе. Словно зыбкий световой мост протянулся между небом и землей. Он попеременно выхватывал из мрака то фигуру возвышавшегося над толпой Стефена с развевающимися волосами и с умоляюще протянутыми вперед руками, то хмурых, плотной серой стеной стоящих солдат, то ту или иную часть толпы. Грозный противник, казалось, исследовал позицию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});