Маленький дикарь - Фредерик Марриет

Она вынула из узла два платка, наполнила их картофелем, и затем мы вернулись в хижину.

— Это весь ваш запас птицы? — спросила она, указывая на тот угол хижины, где сложена была моя провизия.

— Да, весь! Но что же мы будем делать с картофелем?

— Мы можем печь его в золе, когда захотим, — а пока спрячем его в хижине. Вы сами посадили цветы и вьющиеся растения вокруг хижины?

— Да, сам! Я был один, и мне нечего было делать, вот я и придумал устроить сад!

— Он очень красив. Теперь сходите, пожалуйста, вниз, к матросам, и попросите у них, когда они проснутся, самый маленький из парусов. Мне надо устроить ширму. Обратитесь к подшкиперу; он самый вежливый из них всех.

— Хорошо, — сказал я, — не надо ли еще чего-нибудь?

— Да принесите еще немного картофеля. Они дадут вам, если вы скажете, что я прошу об этом!

— Не взять ли мне Неро с собой?

— Да, я одна побаиваюсь оставаться с ним!

Я позвал Неро и пошел вниз. Люди проснулись и очень суетились. Кто разводил огонь, кто чистил картофель; некоторые из них старались достать рыбу из запруды.

— А! Вот и он. Иди-ка сюда, малый! Что ты приготовил нам к завтраку? Мы пробовали поймать этих рыб, но они проворны, как угри!

— Неро поможет вам. В воду, Неро!

Тюлень нырнул и принес рыбу. Я послал его за другой.

— Спасибо, мальчик, — этого хватит для нашего завтрака. Ловкий же у тебя тюлень и хорошо дрессирован!

Пока другие занимались приготовлением завтрака, один из матросов подошел к Неро, вероятно, с намерением вступить с ним в дружбу. Но тюлень отверг его предложение, оскалив зубы и огрызнулся.

Это рассердило матроса. Он схватил камень и прицелился в тюленя, но, к счастью, промахнулся. Если бы он попал ему в переносицу, то, вероятно, убил бы его.

Я страшно рассердился и попросил матроса не повторять своей проделки. Он поднял другой камень и хотел опять бросить его. Но тут я схватил его левой рукой за шиворот, а правой вытащил американский нож и пригрозил матросу ударить его, если он еще раз осмелится тронуть Неро. Матрос отскочил и, споткнувшись, упал на спину. Ссора эта обратила на нас внимание подшкипера; он подбежал к нам, за ним последовали двое из людей. Я все еще держал нож поднятым в руке, когда подшкипер заговорил:

— Полно, голубчик! Нож долой! Мы этого не позволяем. Это не по-английски. Опусти его! Никто не тронет твоего тюленя, обещаю тебе. А ты, Боб, — тоже дурак порядочный, не мог ты оставить животное в покое! Ты забываешь, что находишься среди дикарей!

Матросы расхохотались.

— Да, — сказал один из них. — Когда я вернусь домой, то расскажу всем, что на этом острове живут дикари, которые едят сырое мясо, имеют товарищей тюленей и никогда не носят штанов!

Слова эти еще больше рассмешили окружающих.

Тот из матросов, который хотел обидеть Неро, уже встал на ноги и присоединился к другим. Все были в духе и громко смеялись. Люди сели завтракать, а я опять стал рассматривать лодку и задавал им множество вопросов, возбуждавших всеобщий смех.

Они изредка повторяли:

— Да он настоящий дикарь!

Когда они кончили завтракать, я приказал Неро достать еще рыбу и отнести ее в хижину, так как боялся, что они опять будут обижать его. Я передал подшкиперу, что женщина просила меня принести еще немного картофеля.

— Возьми, сколько хочешь, — ответил он, — но тебе не в чем нести его, захвати ведро; я пойду с тобой в хижину!

— Она просила вас также прислать ей маленький парус, она хочет устроить ширму!

— Ладно, я сам снесу его!

Он взвалил парус на плечи и последовал за мной. Подойдя к хижине, мы увидели, что жена миссионера сидит на площадке. Неро лежал подле нее. Подшкипер снял шляпу, поклонился моей новой сожительнице и спросил у нее, спокойно ли она провела ночь.

— Да, — ответила она, — насколько можно было этого ожидать. Но я выжила этого доброго мальчика из хижины и не хотела бы, чтобы это повторилось, поэтому и попросила у вас парус. Я хочу устроить занавеску. А теперь, Джон Гоф, скажите-ка мне, что вы намерены делать?

— Я пришел посмотреть, сколько провизии заготовлено у этого мальчика. По его словам, ее не хватит и на месяц, а ведь пройдет немало времени, пока мы доберемся до такого места, где можем встретиться с каким-нибудь кораблем. Оставаться здесь нам нельзя, а потому, чем скорее мы уедем, тем лучше!

— Если вы заберете всю провизию, то, надеюсь, возьмете с собой и мальчика?

— Конечно, возьмем!

— А мой сундук? А тюленя? — спросил я.

— Сундук мы, конечно, захватим с собой; что же касается тюленя, то, право, не знаю, как поступить? В лодке он околеет, а если ты пустишь его на свободу, он проживет как-нибудь.

— Это правда! — сказала женщина. — Что делать, милый мальчик! Вам придется расстаться с вашим другом. Это будет лучше для вас обоих!

Я ничего не ответил.

Сердце мое болезненно сжалось при мысли о разлуке с Неро, но я понимал, что эти люди были правы. Подшкипер вошел в хижину, осмотрел мой запас сушеной птицы и сказал, что, по его расчетам, нам хватит провизии недели на три — не более.

— А когда же вы думаете покинуть остров? — спросила женщина.

— Послезавтра, если мне удастся уговорить людей, сударыня. Но вы сами знаете, как нелегко с ними справиться. Они страшно беспечны, особенно в настоящую минуту, когда мы так нежданно напали на бочонок с ромом!

— Это верно, но ведь они, вероятно, захватят ром с собой, так что это не составит для них большой потери!

— Я пойду переговорю с ними, пока они еще все трезвы, и сегодня вечером или завтра утром сообщу вам о результате наших совещаний!

Он простился, приложив руку к шапке, и ушел.

ГЛАВА XXI

Во время моего утреннего разговора с матросами они назвали меня «дикарем» и смеялись надо мной, говоря, что я недостаточно прилично одет. Это произвело на меня сильное впечатление. Я и прежде заметил, что все они были одеты в куртки и панталоны, которые прикрывали их от головы до ног. Тут же я вполне отдал себе отчет в том, что моя рубашка — единственное, что было на мне — представляла из себя весьма недостаточную одежду. Мысль эта до сих пор никогда не приходила мне в голову, что не должно удивлять читателя. Я был подобен нашим прародителям в раю и не стыдился своей наготы. Теперь же, увидав подобных себе людей, почувствовал некоторую неловкость. Следствием этого было то, что я открыл свой сундук, вынул оттуда пару белых панталон и надел их. Они казались мне очень неудобной и излишней частью одежды, но так как другие носили их, то и я считал должным последовать их примеру. Панталоны были слишком длинны для моего роста; я завернул концы их, заметив, как это делают моряки, и вышел из хижины. Жена миссионера все еще сидела на площадке и глядела на волны, ударявшие о скалы. Она тотчас же заметила перемену в моем костюме.