Я тебе (не) подхожу (СИ) - Белозубова Ольга

Звоню, поднимаюсь, и вскоре дверь открывается. Из зала доносятся запахи еды и приглушенная музыка, а у самой Алисы, одетой в красно-черный халат, который больше открывает, чем скрывает, настолько сияющий и цветущий вид, что я невольно скриплю зубами.

Она что, пригласила меня просто на ужин, будь он неладен?

Я прохожу в зал и сразу примечаю накрытый стол и зажженные свечи.

— Что мы… празднуем? — Мой голос звучит глухо, но я ничего не могу с этим поделать.

Это ведь кощунство — что-то отмечать в такой день. Я присаживаюсь на диван и пытаюсь переварить происходящее.

— Три месяца отношений, — лучезарно улыбается Алиса и присаживается рядом.

Так вот оно что… Нет, я, конечно, помню, что так оно и есть плюс-минус, но не отмечать ведь дату в календаре, в самом-то деле.

Гребаных три месяца. Из-за них я сегодня тут? Серьезно? Ну давай еще каждую неделю отмечать, чего уж…

Чувствую, как внутри меня просыпается злость, и уже не слышу, что говорит Алиса, — лишь ускоренное биение собственного сердца. Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать чего лишнего и не дернуть плечом, на которое она положила свою голову.

И тут она сама вдруг ее поднимает и серьезно заявляет:

— Я тебя люблю!

Ее голос — чистый, громкий, искренний — проникает вглубь и разливается там звенящими нотами. В первые секунды губы будто сами собой тянутся в улыбке, а потом до меня доходит, что значит ее признание.

Сердце начинает биться еще быстрее, чем за минуту до этого, и я вскакиваю с дивана.

Наконец-то. Все-таки не зря сегодня приехал. Все не зря.

Пора завершить начатое.

— Нам пора расстаться, — заявляю я и иду к выходу.

У самой двери Алиса бросает мне в спину:

— Ты же говорил, что любишь меня!

Мои брови стремительно взлетают. Вот еще, я определенно точно не мог сказать ей такого.

— Я никогда не полюблю такую, как ты, — бросаю напоследок и закрываю за собой дверь.

Перед глазами так и стоит ее растерянный вид и боль во взгляде.

Нет, милая, эта боль — лишь жалкие крохи по сравнению с той, которую ты причинила моей семье. И это еще не все.

Я выхожу из подъезда и сразу достаю сотовый — пора приводить в исполнение вторую часть плана.

— Отель «Астория», добрый вечер, администратор Полина, слушаю вас.

— Добрый вечер, Полина, можно забронировать люкс?

После того как с этим покончено, набираю другой номер.

— Лиза, привет.

— Привет, Назар, — раздается томный голос на том конце провода.

— Время пришло. Подъезжай к «Астории» через пару часов. Ну, все как договаривались, помнишь?

— Окей, помню.

От Лизы Астафьевой, модели и актрисы по совместительству, требуется только одно — убедительно сыграть роль моей девушки завтра утром. Я все просчитал: знаю, когда Алиса идет на работу, выйду с Астафьевой из отеля прямо перед ее носом, чтобы она поняла: мы с Лизой — пара.

А перед этим оставлю ей финальный подарок: сделаю так, чтобы ее уволили. Если понадобится, надавлю на босса. В конце концов, кого он выберет: щедрого постояльца или нерасторопную горничную?

Даже не верится, что все кончено: останется только последний разговор с Алисой уже после того, как она узнает, кто я такой. Ждать долго не придется — она все поймет завтра утром, ведь я отлично ее изучил и уверен: сразу помчится выяснять, что это за парень вышел из «Астории» под ручку с шатенкой. Жаль, не увижу ее лица, когда администратор назовет мою фамилию, ведь меня уже не будет в отеле.

Я сажусь в машину и смотрю на себя в зеркало заднего вида. Провожу пальцами по бороде, к которой даже успел привыкнуть, и усмехаюсь: осталась последняя мелочь — барбершоп.

Прощай, Назар Иванов, ты мне больше не нужен.

Глава 20

Алиса

После того как провожаю Лену, я возвращаюсь на кухню и убираю в холодильник принесенный ею торт.

Чтобы хоть как-то отвлечься, решаю заняться уборкой: вытираю стол и начинаю мыть посуду.

Обычно это нехитрый способ действует на меня медитативно, практически как успокоительное, к тому же отлично помогает привести мысли в порядок.

Но сегодня не срабатывает, точнее, срабатывает с точностью до наоборот — перед глазами беспорядочно мелькают события последних дней. Искаженное гневом лицо Назара во время нашего последнего разговора; ехидный прищур Озвериныча, когда увольнял меня; тревога в глазах тети из-за потери работы и моей беременности; беспокойство Лены, когда я рассказала нашу с Назаром историю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Затем сознание весьма настойчиво подсовывает картины возможного будущего: пустой холодильник, неоплаченные счета, глубоко беременная я в каких-то лохмотьях и так далее. Ни малейшего просвета.

— А-а-а, — в сердцах восклицаю я и с силой бросаю розовую губку для мытья посуды в раковину, — хватит!

Выключаю воду и снова присаживаюсь за стол, облокачиваюсь, подпирая подбородок левой ладонью. Чувствую, что глаза опять на мокром месте, и сдерживаюсь лишь усилием воли.

Свободная рука сама собой тянется к конусовидной крышке сахарницы, я снимаю ее, переворачиваю и совершенно бездумно начинаю крутить как юлу.

Так, как делал Назар еще пару недель назад, когда мы сидели с ним тут, в залитой солнечным светом кухне, болтали и пили чай.

Я вижу его словно наяву — вот он, сидит напротив в своей черно-белой футболке, довольно щурится и отхлебывает горячий чай с бергамотом.

— А вы тоже в детстве соревновались, чья юла будет крутиться дольше? — задорно улыбается он мне и старательно раскручивает крышку.

— Раз, два, три… — одновременно считаем мы, и, когда «юла» останавливается, Назар кивает на нее: — Теперь ты.

И мы снова считаем, вместе наблюдая, как грани крышки переливаются от падающих лучей солнца.

Мне настолько хорошо с ним — и конкретно сейчас, и в целом, что кажется, будто вот-вот лопну от счастья. Разве могут два человека так идеально подходить друг другу, как мы?

Воспоминание меркнет, и слезинка падает на стол одновременно с каплями дождя, что начинают барабанить за окном.

Я раз за разом задаюсь вопросом: как он, тот, который прижимал меня к себе так нежно и одновременно так крепко, тот, кто мечтал о семье со мной, тот, в ком я видела настоящего принца, мог оказаться таким подонком?

Еще больнее осознавать, что за все то время, которое мы провели вместе, он так и не понял, что мне абсолютно плевать на деньги.

Как вообще ему пришло в голову обвинять меня в меркантильности? Я пришла стрясти денег на мнимую беременность? Я?! Козлина он после такого, а не Назар.

Пусть утрется этими своими бумажками. Деньги, деньги, деньги… Везде эти проклятые бумажки! Почему все упирается в них?

Я стону в голос — страшно представить, сколько их понадобится, когда родится мой ребенок. Пеленки, распашонки, коляска, кроватка и многое, многое другое. Да на одни только памперсы наверняка уйдет целое состояние. Только вот где ж его взять, это состояние?

Так, Алиса, возьми себя в руки, ты больше не одна, не хватало еще, чтобы первые воспоминания сына о тебе были как о плаксе. Да-да, отчего-то я уверена на все сто процентов, что рожу мальчика.

Мой мальчик. Я должна позаботиться о нем. И позабочусь.

Я вытираю мокрые глаза и поднимаюсь из-за стола: меня ждет кое-что поважнее, чем литье слез по тому, кто этого не заслуживает.

С мрачной решимостью топаю в зал, к своему шкафу, и начинаю осматривать свое добро на предмет того ненужного, что можно продать. На данный момент остро стоит вопрос с ноутом — нужно все-таки наскрести денег на его покупку, ведь работа в офисе в моем положении мне не светит.

Так, что тут у нас? Я обвожу взглядом свой нехитрый скарб.

Может, я богата, просто бессимптомно?

Десять минут спустя, осмотрев все, понимаю, что особо разбогатеть все-таки не удастся. Пиджак, несколько неношеных пар туфель да платьев — вот и все, что можно продать за более-менее значимые деньги.

Этого не хватит на покупку даже захудаленького подержанного ноутбука, не говоря уж о новом. Вернее, на захудаленький, может, и хватит, но он не подойдет, если я и тетя собираемся зарабатывать с его помощью. Все-таки он должен тянуть что-то тяжелее ворда и экселя.