Охотник (СИ) - Шнайдер Эйке

— Ты не против, если я оставлю брату кое-что на память?

— Не против.

Гуннар отцепил с пояса нож. Нож, меч и амулет — все, что у него осталось своего, но не небесное же железо оставлять на память одаренному? Рерик просиял, прижимая нож к груди, снова поклонился. Гуннар кивнул. Поклонился матери.

— Едва ли ты сможешь меня простить, но по-другому я не могу.

— Прощай.

Она взяла Рерика за плечо, точно опасаясь, что он передумает и останется здесь. Гуннар упал на лавку, закрыв лицо руками. Слишком много всего для одного дня.

Кто-то коснулся плеча. Гуннар вскинулся, тут же обмяк. Иде.

— Я опоздала?

Гуннар кивнул, заставил себя вернуться в настоящее.

— С тобой расплатились?

И если расплатились, нужно найти способ вернуть матери долг.

— Мне было нетрудно, — улыбнулась Иде.

— Так не пойдет. Жить на что-то надо.

— Я нашла работу. В лечебнице старого Фрейра. Платит каждый день, и есть чему поучиться. Только она в центре города, и очень маленькая, так что все ночуют у себя. Да я бы и не осталась… — Она осеклась. — Здесь лучше: чисто и кормят хорошо. Потом найду жилье в городе, только чтобы со столом.

Деланная улыбка не ускользнула от взгляда Гуннара.

— Что не так с этим Фрейром?

Иде не ответила.

— Руки распускает? — догадался Гуннар. — Поговорить с ним по душам?

— С одаренным? — усмехнулась Иде.

Гуннар усмехнулся в ответ.

— Смотря как поговорить.

— И я снова останусь без работы, — покачала она головой.

— Смотря как поговорить, — повторил Гуннар. — Да и хороший целитель…

— Заладили: хороший целитель! Хороших целителей не вышвыривают… — Она снова осеклась. — Он действительно стар… Только и может, что потрогать. Потерплю. Подкоплю еще немного и начну работать самостоятельно. Город большой, места всем хватит.

— Купцы и благородные предпочли бы, чтобы их жен и дочерей пользовала женщина, — сменил тему Гуннар. Если Иде не хочет, чтобы он в это влезал, ее дело. Она ему не сестра и не подруга.

— Да, — сказала Иде с явным облегчением. — Так что, думаю, получится.

— Получится. Так сколько я тебе должен?

— Сребрушку.

Гуннар порылся в кошеле, отсчитал сколько нужно. Мысленно поморщился: оставалось всего несколько медяков. Снять комнату на пару ближайших дней, и хватит только на хлеб и пиво.

Иде накрыла его руку своей.

— Потом отдашь.

— Нет. — Он высвободил ладонь, подвинул ближе монеты. — Не хочу быть обязанным.

— Думаешь, это из-за меня ты попал в тюрьму? — спросила она.

— Уже знаешь?

— Конечно. Слухи быстро расходятся. Про ритуал знали немногие… если не считать тех, кто мог прочитать книгу. Только это не я. Того, что я хочу на самом деле, так не получить, а все остальное — сама смогу.

Гуннар счел за лучшее промолчать. Незачем ей знать, что он все слышал. И без того наверняка жалеет о вырвавшихся тогда словах.

— А вот Эрик мог бы, — зло сказала Иде. — Он всегда ненавидел уступать. Еще в Солнечном.

— Вы учились вместе?

— Да, только он на три курса старше… Всегда хотел быть первым. Любой ценой. И всегда получал свое. Говорят, он даже чистильщикам отказался уступать свою тогдашнюю девку. — Иде мстительно добавила: — А она все равно его бросила. Так что он мог бы… Даже не ради твоей жизни. Только ради того, чтобы не говорили, будто он чего-то не сумел.

— Наверное, мог бы, — кивнул Гуннар.

Мог бы. И Иде могла бы, чтобы отомстить тому, кто ее отверг. Слишком уж легко любовь превращается в ненависть. Вот стать равнодушным не получается почти никогда.

— Но деньги все же возьми. И подумай, сколько я задолжал за тот вечер. Не люблю быть должным.

Оказалось, ту комнату, где он пришел в себя, мать оплатила на сутки. Гуннар добавил еще за день, положив себе непременно найти оказию и передать ей деньги. Это выйдет куда дороже, чем те несколько медяков, в которые обошелся ночлег, но все равно. До вечера время еще оставалось, но все, что Гуннар смог — рухнуть на постель. Наверное, Эрик был прав, когда советовал не вылезать из кровати хотя бы до утра.

Он заставил себя не думать, кто из четверых, точнее, пятерых… Что толку гонять по кругу одни и те же мысли, если не за что зацепиться? Встанет на ноги — попробует разобраться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А, может, его знакомые и в самом деле ни при чем, и искать надо среди не пятерых, а пяти сотен? Жаль, что не получилось сделать копию с описания. Жаль, что не получится просто сделать вид, будто ничего не случилось, и пусть одаренные сами разбираются, кому по душе пришлись чужие ритуалы на крови.

Очень хотелось напиться.

* * *

Проснуться удалось только к обеду. Очень хотелось проваляться в постели до вечера, но еда сама в рот не прыгнет, как и монеты в кошель. Хорошо, что он забрал у Ингвара не все подчистую, оставив немного на совсем уж черный день. Кто ж знал, что он настанет так быстро.

Лавка встретила его закрытой дверью, в проушины поверх здоровенного замка была вдета бечева, скрепленная печатью с гербом города. Гуннар озадаченно покрутил замок в руках, гадая, что бы могло случиться. Из-за двери соседнего дома высунула голову девчонка с русыми косичками, зыркнула любопытно, исчезла. Гуннар подождал, пока девчонка выглянет опять, подбросил в ладони медяк, словно тот случайно в руках оказался. Жаль монету, хватило бы на раз поесть, но просто так никто с незнакомым сплетничать не будет.

— Что с соседями случилось?

Девчонка опять сунулась за дверь, проверяя, не прибежит ли кто взрослый да не отправит делом заниматься, заодно и денежку присвоив.

— Так угорели. Недели две назад. Все померли, и мастер, и жена, и дети. Вот же несчастье…

Она явно повторяла за кем-то из взрослых, но сожаление на лице было искренним. Наверняка гоняла по улице с младшенькой мастера, ей примерно столько и было. Но чего бы Ингвару взбрело печь топить? Ночи понемногу становились все холоднее, но не настолько, чтобы не хватало теплого одеяла. Тем более что жена под боком… Впрочем…

— Когда, говоришь, это было?

— Да в ту ночь, когда первый заморозок ударил. Помните, иней лег?

Когда Гуннар сам едва не околел, до дома добираясь. Он, впрочем, в ту ночь топить не стал, горячего вина хватило, чтобы спокойно уснуть до самого утра. Но Ингвар мог рассудить иначе. На свою беду.

— Родня осталась у него, не знаешь?

— Женина родня, вон, через четыре дома. А хозяина родичи, говорят, в Осередке, дали знать.

Гуннар благодарно кивнул, бросил девчонке монетку. Родня жены наследовать не может, разве что приданое вернуть. Кабы жена жива осталась — другое дело, стала бы хозяйкой. Значит, до денег ему не добраться по меньшей мере месяц. Пока родич из Осередка доедет, пока в наследство вступит, пока то да се…

Жаль Ингвара, и вовсе не из-за денег. Угораздило же.

Но теперь, как бы ни хотелось не быть никому обязанным, придется засунуть гордость в известное место и идти к Руни, вдруг какой заработок подвернется.

* * *

Сив, как и в прошлый раз, была вежлива и приветлива, но к столу не позвала, и Руни не стал приглашать. От благодарностей отмахнулся, дескать, ничего ему это не стоило, жаль, только не успел вовремя. На вопрос о работе только покачал головой.

— Не каждый день что-то появляется, сам понимаешь. Олаву его помощника нашел?

Занятно, и это знает. Гуннар помедлил, негромко спросил, глядя в глаза:

— Работы нет, или ее нет для меня?

— Ее нет. — Руни отвел взгляд. — Я сделал все, что мог, вытащив тебя оттуда. Но…

— Репутация, — кивнул Гуннар.

— Пойми, ко мне приходят как к начальнику стражи, а не…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А не к тому, кто якшается с убийцами, — усмехнулся он. — Понимаю. Прости, больше не побеспокою. Сколько ты положил на стол верховному вместе с допросными листами?

— Ты ничего мне не должен. Может, потом, когда все подуспокоится…

— Едва ли. — Гуннар поклонился. — Еще раз благодарю за заботу.