Другая Белая - Ирина Аллен

Все это Марина узнала из довольно частых разговоров по телефону.

Встретились они, когда спрашивать разрешения на это Марине было уже не у кого. В ее голове сложился свой образ этой женщины с удивительным голосом — она должна быть высокой брюнеткой с античным профилем и лицом типа Тамары Гвердцители. Встретились. Марина, не узнавая, смотрела на невысокую женщину с испитым лицом и седыми волосами (как позже выяснилось, седина с золотыми перышками, была не своя, а выполнена парикмахером — это единственная роскошь, которую Лиля себе позволяла). Где же красавица?! Хотя, если вглядеться, лицо интересное — не русского, западного типа. Одета, понятно, из Oxfam[81].

Оправившись от удивления, Марина спросила:

— Какие же роли ты играла в кино — шпионок, наверное?

— Угадала — шпионок и проституток. А знаешь, у тебя цвет волос очень скучный, ты бы… перышек добавила.

Две москвички обменялись приветствиями.

С Лилей, по выражению той, они скорешились. С ней было легко и интересно говорить о Москве, где она знала всю киношную богему, Лиля много читала, многое видела на сцене. Она была из семьи крупного чиновника, ее мать с ухаживавшей за ней женщиной до сих пор жила в квартире на Смоленской площади. У самой Лили ни квартиры, ни надежды ее унаследовать в Москве не было. По ее словам, не успела она уехать, родственники поспешили лишить ее прав на всю московскую собственность.

— Дура была, подписала все, что мне подсунули, — мрачно прокомментировала она.

Одно только не нравилось Марине: Лиля умела нагнетать тоску. Стоило похвалить что-нибудь или кого-нибудь в этой стране, она немедленно откликалась:

— Да ты что не видишь, что они все дебилы. Дебилы и психи. Поживи тут с мое — розовые очки с носа-то упадут. Это тебе не «Midsomer Murder»[82], где даже убийцы — леди и джентльмены.

Марина думала про себя: «Ну да, сами мы не местные… Надеялись, что все проблемы, от которых уехали, здесь как рукой снимет, а вместо этого — „je ne mange pas six jours, помогите…“ Люди добрые помогли, и они же еще и дебилы… Да, проблем здесь полно, идиоты встречаются, но хорошего и очень хорошего все равно больше!» Доказывать что-то Лиле она, однако, считала делом безнадежным: как и многие соотечественники, она давно запуталась в ориентирах и не хотела видеть ничего дальше своего собственного невеселого опыта.

— Может быть, тебе действительно лучше уехать? Трудно ведь, когда все противно. Будешь с мамой жить.

— А у нас что, лучше что ли?

— Лиля, давай я тебе действительно подарю розовые очки, беспросветно так жить, уж лучше иллюзии, — шутила Марина.

— Смейся, смейся, поживи тут с мое.

Марина, как могла, пыталась помочь новой подруге выйти из тягостного состояния. Однажды она получила от глянцевого русского журнала приглашение на показ моделей нового сезона в бутике «Alexander McQueen» на Old Bond Street[83]. Пригласила Лилю. Посмотрели на наряды и манекенщиц, спустились вниз в торговый зал, подивились молоденьким русским девочкам, по-деловому рассматривавшим одежду, стоившую… Марина, когда смотрела на ценники, видела только одни нули.

— А это из прошлогодней коллекции, оно у меня уже есть, а вот это, — девушка-подросток держала в руках что-то из кожи и шелка, — я, пожалуй, пойду померяю.

Шампанское было без ограничений, крошечные бутербродики-канапе вкусными. Когда все закончилось, шумная толпа веселых русских дам вылилась на улицу, знаменитую своими магазинами. Марина подошла к редактору журнала, который организовал этот вечер, чтобы поблагодарить за приглашение. Представила Лилю — «московская актриса, давно в Лондоне». Редактор очень заинтересовалась:

— Скоро в Лондон приезжает Елена К., вы ее знаете?

— Это моя сокурсница.

— Вы могли бы взять у нее интервью? Она тоже долго жила в другой стране, вам будет, о чем поговорить. Я позвоню.

Чудесный и теплый вечер. Они шли к метро, выбрав длинный путь, — не хотелось спускаться в подземелье. Лиля почти что кричала:

— Маринка, спасибо тебе! Столько лет я в Лондоне — и не подозревала, что здесь есть приличные русские! Я сделаю это, я напишу о Ленке, она талантище…

Позже Марина привезла Лиле из Москвы две книги ее бывшей однокурсницы. Лиля, давно не покупавшая и не читавшая русских книг, была счастлива. Но редактор не позвонила. Может быть, однокурсница не приехала.

[Лиля выиграла процесс, как ей и обещал адвокат. Чего она не знала заранее — это то, что «бесплатный» адвокат вычтет из полученной суммы двадцать пять процентов за свою работу. Оставшиеся деньги к Лиле тоже не попадут: на них адвокату будет поручено купить ей жилье. Денег хватило только на квартиру на Кипре, куда счастливая Лиля и отбыла, обещав звонить. Может быть, и звонила, но телефон у Марины изменился.]

* * *

Звонки шли долго, потому что объявление, которое Марина поместила как разовое, все печаталось и печаталось. Позвонила в редакцию. Ответили, что виноват компьютер, обещали остановить.

Звонок из Новосибирска. Людмила:

— Здравствуйте, Марина. Я могу вас так называть? Я моложе вас… не намного. Сразу скажу, что я была замужем за англичанином… полтора года. Сбежала. Мне тут газету из Англии привезли. Звоню вам как сестре по… не знаю, почему. У вас, судя по объявлению, все хорошо? Может, вы мне перезвоните сейчас или когда удобно? Я бы хотела с вами посоветоваться. Вам звонить гораздо дешевле, чем мне отсюда.

Марина немного помедлила — нахальство все-таки — но сказала, что перезвонит как-нибудь вечером, когда мужа не будет дома, и записала номер телефона. Когда положила трубку, решила, что звонить не будет: и голос не понравился, и страшилку, наверняка, услышит какую-нибудь. Но прошло несколько дней, и она подумала: а что если той, звонившей, очень нужно с кем-нибудь поговорить, и она ждет? Набрала номер, когда Дэвид уехал сидеть со спящей Энни.

Людмила учила школьников английскому. Что-то не заладилось в ее жизни: не замужем, квартирка маленькая на двоих с мамой, отношения между ними не лучшие… Поехала в Лондон по туру, сразу стала читать брачные объявления, звонить, встречаться… Понравилась разведенному, состоятельному бухгалтеру с юга Англии. Тот в первый же день повез ее к себе домой — опробовал, одобрил. Предложил остаться. Осталась. Группа уехала без нее. Уже и виза закончилась, а она все жила у него: понравилось быть хозяйкой в большом, хотя и неуютном доме, понравилось не толкаться в набитых автобусах, не считать копейки (фунты и пенсы ей, впрочем, считать тоже не довелось: бухгалтер покупал все сам, денег в руки не давал). Он был старше ее на десять лет, трое детей от двух бывших жен жили где-то в Европе. Ни одного из них он не растил, они ему не докучали — большой плюс.

Выдав эту информацию, Людмила вздохнула и продолжила:

— Вы думаете, я ничего не замечала? Все видела — и скупой, и характер не сахар, придирками уже тогда замучил: и дверь за собой на закрываю, температурный режим нарушаю, и сковородку поцарапала, наверняка вилкой скребла, и ем очень быстро, и новую упаковку бекона вскрыла, когда в старой еще чего-то осталось. А уж дом скребла… Ну а дома что, лучше? Мать пилила, что неумеха, поэтому никто замуж не берет…

Решили оформить отношения. Но путь к этому лежал через возвращение домой. На родину Людмилу выпустили, но чтобы получить визу невесты, ей, нарушившей закон, пришлось постараться и подождать. Получила в конце концов. Замуж она выходила впервые, хотя было уже под сорок, поэтому захотела, чтобы было красиво. Муж-to-be[84] купил длинное кружевное платье и фату до земли.

— Я ведь симпатичненькая, стройненькая. Ему это и нравилось. И еще акцент мой русский нравился: не избавляйся, мол, ни в коем случае. Счет в банке мне открыл — на всякий случай, но ни чековую книжку, ни карточку не дал, хранил у себя в сейфе. Я решила: буду любить такого, как есть, в кои-то веки я кому-то нужна. Ведь женщине обязательно надо быть кому-нибудь нужной, правда? Но только после свадьбы он хуже стал: уже не просто придираться, а бить начал, за волосы таскать. Когда первый раз это случилось, я так рыдала, что он даже скорую помощь вызвал, сказал, что я с лестницы упала. А потом еще и еще, я пробовала звонить его тетке, чтобы хоть она на него повлияла, та только смеялась, что я все выдумываю, и вообще, это дело семейное. А однажды с ножом на меня набросился. Я вырвалась, добежала до соседей, они дверь прямо перед его носом захлопнули. Ночью меня сосед, в чем была, отвез к своей матери, дал денег на билет в Россию. А в посольстве я получила справку на выезд.

Марина слушала молча, не прерывала.

Вдруг Людмила засмеялась и совершенно другим голосом сказала:

— Вот я и хочу посоветоваться. Мы с ним официально разведены уже два года. Когда я сбежала, он месяц был сам не свой, звонил в Москву каждый день, а потом пропал. Я позвонила соседям, они сказали, что с ним живет другая женщина, тоже русская. Кобель ведь какой… Но у него с ней не получилось, и он снова звонит, зовет вернуться, говорит, что я лучше всех, что он меня игнорировал, потому что очень уставал на работе, а сейчас ушел на пенсию и открыл свой бизнес. Обещает любить. К тому же, мне сказали, что теперь у них поправки в законодательство внесли: домашнее насилие, на которое раньше никто не обращал внимания, теперь считается преступлением, и в полиции появился такой отдел — так что есть, в случае чего, у кого защиту искать. Как вы думаете, ехать мне?… Я просто хочу быть кому-то нужной…