Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Андрей Иванов

Таким образом, децентрализация военно-контрольных органов повлекла за собой рост репрессивной составляющей в их работе. Общее мнение о военно-контрольной службе выразил министр внутренних дел белогвардейского правительства А. А. Хвостов: «Институт контрразведки в том виде, в каком он ныне существует в Добровольческой армии, совершенно не достигает своей цели. Он терроризирует тех, на кого Добровольческая армия могла опереться, и недостаточно энергично, если не сказать более, занимается своим прямым делом — поиском коммунистов»[448]. С этим нельзя не согласиться, учитывая, что предоставляемые контрразведчиками сведения носили самый общий характер и почти не давали фактической информации о действиях агентуры противника[449].

* * *

Схожая ситуация наблюдалась и в РСФСР. Придя к власти, большевистское руководство не имело четко разработанного плана реорганизации контрразведывательных структур, поэтому реформирование данного ведомства было по большей части обусловлено субъективными взглядами на него представителей новой власти. В итоге весной 1918 года в РСФСР было создано сразу несколько контрразведывательных служб под эгидой Народного комиссариата по военным делам, Высшего военного совета и Всероссийского Главного штаба[450]. Эти органы во многом были построены на основе и по принципам дореволюционных учреждений, поэтому не принимали активного участия в «красном» терроре.

В сентябре 1918 года после образования Революционного военного совета республики[451] эти службы были объединены в Военный контроль РВСР. Несмотря на то, что цель данного органа заключалась лишь в «обнаружении и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность которых, преследуя враждебные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России», Военный контроль на Южном фронте имел и некоторые репрессивные функции. В частности, на него возлагалась слежка за военными специалистами, с тем чтобы «в случае измены или предательства со стороны кого-либо из этих подчиненных должны быть немедленно приняты меры к аресту членов его семьи»[452].

Отчасти это могло быть связано с циркулярным письмом Центрального комитета партии большевиков, содержавшим следующее постановление: «Нужно железной рукой заставить командный состав, высший и низший, выполнять боевые приказы ценою каких угодно средств. Не нужно останавливаться ни перед какими жертвами для достижения тех высоких задач, которые сейчас возложены на Красную Армию в особенности на Южном фронте. Красный террор сейчас обязательнее, чем где бы то ни было и когда бы то ни было, на Южном фронте — не только против прямых изменников и саботажников, но и против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против дисциплины и революционного воинского духа не должно оставаться безнаказанным»[453]. Тем не менее масштабы данной деятельности были сравнительно невелики. Перелом произошел в конце 1918 года, когда члены Президиума ВЧК инициировали кампанию по дискредитации Военконтроля и передаче его функций региональным Чрезвычайным комиссиям.

Для урегулирования возникшего конфликта на Южный фронт была направлена специальная комиссия во главе с М. Я. Лацисом[454], в результате работы которой был сделан вывод о низкой эффективности местного отдела контрразведки РВСР[455] и необходимости его объединения с армейскими и фронтовыми ЧК для повышения качества контршпионских мероприятий. Тем не менее историк А. А. Зданович доказал, что эксперимент по слиянию этих учреждений на Юге России был проведен с серьезными ошибками и недостатками, поэтому выработанные в его ходе формы и методы реорганизации не отвечали объективным потребностям военно-контрольной службы[456].

Несмотря на протесты начальника контрразведки Южного фронта Е. А. Трифонова и многих видных сотрудников РВСР, после долгих ведомственных споров в начале февраля 1919 года было утверждено «Положение об Особых отделах при ВЧК», задача которых сводилась к «борьбе контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте». В структуре Особых отделов были организованы так называемые тройки, обладавшие правом вынесения внесудебных решений (вплоть до расстрела)[457]. При этом Особые отделы на Южном фронте «действовали без всякой связи между собой»[458].

К тому же после создания Особотделов в феврале 1919 года в РСФСР была ликвидирована контрольно-ревизионная коллегия, осуществлявшая контроль над деятельностью органов ВЧК с ноября 1918 года[459]. Как следствие масштабы их репрессивной деятельности были неподконтрольны центральной администрации, что и повлекло за собой развертывание широкой волны красного террора на Юге России.

* * *

Изучение истории участия контрразведывательных служб противоборствующих сторон в массовом терроре было бы неполным без рассмотрения деятельности органов военной контрразведки партизан-махновцев. Несмотря на то, что сторонники Н. И. Махно были против создания ЧК, ассоциировавшихся с дореволюционными охранными отделениями[460], они оказались вынуждены сформировать собственные органы безопасности.

Этот шаг стал своеобразным подтверждением тезиса начальника контрразведки Петроградского военного округа Н. Д. Миронова о том, что «ни один режим — от самодержавного до анархического — не может не заботиться о самосохранении»[461]. Однако отсутствие у руководителей движения четких представлений о современных организационных формах борьбы со шпионажем способствовало превращению контрразведки в практически независимый орган, не контролируемый руководством.

Структура повстанческой контршпионской службы была предельно проста — руководство ей осуществлял оперативный отдел штаба повстанческой армии, а местные КРО находились при штабах отдельных воинских частей и в занятых городах. Военно-контрольная служба делилась на тыловую и полевую контрразведки, в задачи которой входило выполнение контрольно-пропускных функций в занятых махновцами районах[462].

Помимо военной контрразведки существовало гражданское отделение одноименной службы, выполнявшее функции политического сыска. Данная организация не была замечена в широком применении репрессий, но, по признанию самого Махно, этому органу были даны почти неограниченные полномочия на захваченных территориях[463]. А поскольку «политические заговоры на восстание разоблачались в своем большинстве прежде, чем они созревали»[464], можно с уверенностью говорить о регулярных чистках, проводившихся ее сотрудниками в рядах махновцев.

При этом помощь в обнаружении заговорщиков оказывали не только и не столько штатные агенты, сколько добровольцы, не получавшие жалованья за свои донесения и работавшие «скорее по призванию». Основную массу таких помощников составляли старики, женщины и дети от 14 до 15 лет[465]. Что же до военной контрразведки, то, по воспоминаниям лидеров анархического движения, ее осведомителем был каждый десятый боец в армии Н. И. Махно.

Создание столь обширной агентурной сети свидетельствует о наличии у основателей военно-контрольной службы определенных познаний о принципах работы соответствующих учреждений. Отчасти это подтверждается М. Кубаниным, по свидетельству которого в архивных документах ВЦИК содержатся сведения об организации А. Черняком (одним из наиболее активных махновских контрразведчиков) органов по борьбе со шпионажем на Юго-Западном фронте еще в начале 1918 года. А сторонники Черняка, прибывшие в распоряжение Н. И. Махно, «имели до того большой стаж в области контрразведки»[466]. Последнее утверждение вызывает некоторые сомнения, поскольку исследователь выдвигает его без каких-либо ссылок на источники, но факты косвенно подтверждают правоту автора.

Созданная при участии А. Черняка, Я. Глагзона и К. Ковалевича контрразведка не была механически скопирована ни с Особых отделов, ни с белогвардейских контршпионских ведомств, а скорее представляла собой творчески переработанный вариант военно-контрольной службы Российской империи, адаптированный к условиям партизанской войны. Однако в любом случае на начальном этапе развития движения Н. И. Махно, когда закладывались основы контрразведывательной службы, органы по борьбе со шпионажем не испытывали влияния указанных лиц.

Первые контршпионские операции были проведены махновцами еще в 1918 году в период немецкой интервенции на Украине и имели антигерманскую направленность. Именно к этому периоду относится начало террора по отношению к мирному населению, поскольку гражданские немцы стали расстреливаться махновцами по обвинению в шпионаже наравне с выявленными военными агентами. Отчасти для выполнения этого вида деятельности контрразведка была превращена в орган внесудебной юстиции, самостоятельно проводивший следствие, выносивший приговоры и приводивший их в исполнение[467]. Так военный контроль стал полностью автономным.