Те, кто охотится в ночи - Барбара Хэмбли

-- Вы застали эти времена еще живой? -- Для Эшера это была древняя история -- что падение Рима, что пламя, пожравшее Лондон в 1666 году.

-- Да, -- сказала она. -- Я помню себя маленькой девочкой, стоящей на Харроу-Хилл; дымный рассвет, а город внизу -- как ковер из пламени; ветер веет жаром в лицо. В те дни было ветрено. Ветрено, жарко и сухо... Помню, как воздух потрескивал в моих волосах, и я боялась, что огонь охватит всю землю. -- Она качнула головой, как бы удивляясь детской наивности. -Говорили, что некоторые строения взрывались от жара, как бомбы, а по сточным канавам тек свинец расплавившихся церковных кровель. Потом, спустя многие годы... когда я стала тем, что я есть, мы впервые встретились с Исидро. Его лицо еще было покрыто шрамами, и руки тоже.

-- А Гриппен?

Ее губы слегка покривились. -- Лайонел сотворил многих после пожара, -сказала она. -- Чарльз был далеко не первым. Он нуждался в деньгах, нуждался в протекции...

-- В протекции?

Ее голос был нарочито бесцветным. -- Вражда шла всегда. Весь его выводок погиб в огне. Несколько лет я считала Чарльза мертвым. -- Она чуть тряхнула головой, словно откладывая в сторону старое, случайно найденное письмо; свет лампы янтарно мерцал в ее глазах. -- Но ведь вам нужны не такие сведения.

-- Мне нужны любые сведения о вампирах, -- негромко сказал Эшер. -- Кто вы такие, что вы такое, чем вы занимаетесь, чего хотите... Вы ведь сама охотница, леди Фаррен. Вы знаете, что сначала нужно увидеть узор в целом, а потом уже смотреть, что в нем не так.

-- Это довольно опасно, -- начала она, и Эшер почувствовал злость.

-- Исидро не оставил мне иного выхода!

Он стоял прямо перед ней на малом островке света, прилегавшем к резному мрамору огромного камина. Выражение ее лица не изменилось, но Эшер видел, как что-то дрогнуло в глубине светло-карих глаз. В следующий момент ее рука схватила его за локоть и рванула к камину. Теряя равновесие, он все же успел заметить возникшую из полумрака массивную тень и сверкнувшие алым огнем глаза.

-- Гриппен, нет!.. -- вскрикнула Антея, и в тот же миг Эшер ударил, пытаясь отбить в сторону чудовищную руку, тянущуюся к его горлу. Удар пришелся как по дереву, но Эшера отбросило, и- мощная волосатая пятерня Гриппена ухватила его не за горло, а за рукав возле плеча.

Эшер крутнулся, пытаясь вывернуться из одежды. Гриппен был массивен -одного роста с Эшером, но широк, как дверь. Грязные черные волосы падали на глаза; лицо, розовое от свежевыпитой крови, покрыто старыми шрамами. Неуловимым движением он сгреб в горсть лацканы, и Эшер оказался пойман собственным пиджаком. Мысленная хватка вампира, казалось, сейчас раздавит мозг, и Эшер боролся с ней, боролся, как тогда в поезде против Исидро. Изогнувшись, он попытался обеими руками отогнуть хотя бы один палец. С тем же успехом он мог разжимать пальцы статуи.

Антея тоже схватила Гриппена за кисти, пытаясь освободить Эшера. "Не смей!.." -- услышал он ее крик. Затем чудовищная рука сорвала с него воротник, и Эшер успел подумать со странной отрешенностью: "А теперь маленький эксперимент, касающийся некоторых положений фольклора..."

-- Божья смерть! -- Рука Гриппена отдернулась от серебряной цепи, смрад крови на выдохе вызвал тошноту. Взбешенный вампир отшвырнул Эшера, и тот влепился в стену, как тряпичная кукла. Все равно что врезаться в стену на мотоцикле. Сползая по стене, он все же успел отметить, что архаичность речи у Гриппена выражена куда сильнее, чем у Исидро.

-- Я тебе покажу серебро, сукин ты сын! -- ревел вампир.

Зрение прояснилось, явив бурное единоборство в центре комнаты. Антея держала Гриппена за руки, стараясь оттащить его от Эшера; заколки она растеряла, обильные волосы рассыпались по плечам. Чувствуя сильнейшее головокружение, Эшер кое-как поднялся на ноги и, спотыкаясь, заторопился прочь. "Бесславный исход", -- машинально отметил он, минуя арку. Конечно, джентльмену надлежало бы остаться и не бросать леди в разгар потасовки, но вряд ли он мог ей сейчас чем-либо помочь.

На Савой-Уок было пусто, тихо, туманно. Если он сумеет добраться до освещенной Флит-стрит, то, может быть, уцелеет...

На нетвердых ногах он спустился с высокого крыльца; влажный холод туманной ночи полез под рубашку сквозь разорванный ворот. "Опасное занятие для смертного..." -- подумал он, шлепая через мелкую лужу во вдавлине мостовой. Сам того не заметив он постепенно перешел на бег.

Черная щель переулка, выводящего со двора, была уже совсем близко, когда из темноты навстречу Эшеру выступила, словно слепившись из тумана, человеческая фигурка. Миниатюрная девушка, этакая карманная Венера; светлые волосы уложены в высокую сложную прическу; темные глаза мерцают отраженным светом. Эшер обернулся, ища другую лазейку, и увидел бледное, изможденное лицо третьего графа Эрнчестерского.

Их пальцы обожгли ледяным холодом, когда они взяли его за руки.

-- Я прошу прощения, -- мягко сказал Эрнчестер, -- но вы должны пойти с нами.

Глава 8

-- Семь лет -- это долгий срок. -- Почтенный Эвелайн, уставясь в черные бездны кофе, пошевелил их крохотной ложечкой. Лидия сидела напротив, искренне надеясь, что срок был и впрямь достаточно долгий.

-- Я знаю, -- мягко сказала она, легким движением давая понять, что, не будь она замужем, Эвелайну было бы позволено взять ее руку в свою. Перья на ее шляпке, похожие на розовое закатное облачко, качнулись, когда она слегка подалась вперед, доверчиво раскрыв карие глаза. Почтенный состоял из мягких размытых мазков, но Лидия перед встречей решила, что в данном случае важнее смотреть, чем видеть. Кроме того, близорукость научила ее безошибочно истолковывать любое движение размытых цветных пятен. -- Поверьте, я бы сама хотела предать все это забвению.

-- Вы бы хотели... -- В голосе его отчетливо прозвучало отвращение. -Зря вы интересуетесь такими вещами... миссис Эшер.

Мягкие мясистые губы, заставляющие вспомнить римлян времен упадка империи, поджались. За плечом почтенного Эвелайна возник черно-красный нечеткий силуэт вышколенного официанта. Хотя чаепития уже прекращали обслуживать, он беззвучно долил кипятка в чайник возле локтя Лидии и сменил тарелочку с кексами и сандвичами. В ресторане все отчетливее пахло обедом. По-иному звучали голоса входящих в зал, размытые женские силуэты были уже окрашены в цвета, более приемлемые вечером, нежели днем; посверкивали бриллианты. За окнами свинцовые сумерки заливали Странд.

Походя Лидия отметила, что упомянутые семь лет не пошли на пользу почтенному Эвелайну. По-прежнему такой же большой и дородный, как в те беззаботные годы отчаянных матчей с Королевским колледжем, он (это было заметно и без очков) излишне располнел. Когда Эвелайн предложил ей руку, чтобы провести ее к этому маленькому столику, Лидия видела, что, хотя почтенному еще не исполнилось и тридцати, лицо его -- все в мешочках и морщинках, а серо-голубые глаза хранят горькую усталость человека, не понимающего, где именно он ошибся, выбирая жизненный путь. Одет он, однако, был безукоризненно и благоухал дорогой помадой. Даже в юности, когда Лидия была куда более впечатлительной, она находила его речи безумно ходульными и утомительными, и прошедшие годы его не исправили. Ей пришлось потратить добрых полчаса на застольную болтовню, чтобы подвести наконец разговор к главной теме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});