Афера - Стивен Фрей

— Итак — наличные. Ну и прекрасно, мне это нравится. Да я и с самого начала предполагал, что платить придется живыми деньгами. Что еще?

— Я проверил всю документацию на предмет таблеток, содержащих яды — это всегдашняя головная боль директоров, — запрещенных лекарств, обычных репеллентов. Ничего этого они не производят, и это хорошо. Подумал я и о том, что продать после осуществления сделки с целью покрыть долг. У «Пенн-мар» есть пара предприятий, занимающихся побочным производством. Вообще мне нравятся эти большие компании. Как начнешь копать, обнаруживаешь, что они занимаются всем. Думаю, продав предприятия, никак не связанные химией, мы наварили бы от трех до четырех миллиардов. И довольно быстро, за четыре — шесть месяцев. Я знаю людей, готовых купить их.

— Что ж, Фэлкон, зря времени вы не теряете. Отлично сработано. — Барксдейл вздохнул с облегчением. Фэлкон принял условия игры. Вопрос о цене можно считать закрытым. — Не зря мы вас втянули в это дело. Что-нибудь еще?

— Да вроде все.

— Ладно, тогда не буду вас больше отвлекать, занимайтесь делом. К пятнице успеете?

— Успею. Но есть пара вопросов.

— Слушаю.

— Во-первых, надо упорядочить внутренние и внешние выплаты.

— Я слежу за этим. Немцы уже депонировали свой миллиард в Южном Национальном, а Борман организовал три миллиарда в фондах, которые мы контролируем. Хеннингс считает, что акции с повышенной степенью риска можно продать, как минимум, за шесть миллиардов. Ну и я обсуждаю детали нашего основного кредита с директором кредитного отдела Южного Национального Роном Джонсом.

— Четыре миллиарда?

— Что «четыре миллиарда»?

— На прошлой неделе вы говорили, что столько составит основной кредит. Четыре миллиарда.

— А, ну да, четыре миллиарда.

— И Рон Джонс не будет возражать, хотя такая сумма на порядок превышает наши законные возможности?

— Знаете что, позвольте нам с Борманом самим позаботиться об этом.

— Hу что ж. Все равно пока у нас всего тринадцать — четырнадцать миллиардов, а если мы и впрямь собираемся платить по семьдесят пять долларов за акцию, понадобится гораздо больше. Порядка еще восемнадцати миллиардов.

— Мы ведем переговоры с десятью банками. Некоторые находятся здесь, в Америке, два в Европе, остальные в Токио. Уровень переговоров — самый высокий. Мы рассчитываем занять по десять миллиардов у каждого. Партнеры проявляют заинтересованность. Очень серьезную заинтересованность. Но им нужны аналитические выкладки и ваши к ним комментарии. Эту работу нужно сделать очень срочно.

— Тогда позвольте вернуться к делу.

— Именно к этому я вас и призываю, Фэлкон.

— Только еще одно, Фил.

— Ну, что там? — Барксдейл начал раздражаться.

— Как насчет гонораров?

— Это вы мне скажите, Фэлкон. Ведь вы работали в инвестиционном банке.

— Посчитаем. По меньшей мере, два процента авансом коммерческим банкам. Уверен, Хеннингс потребует от трех до четырех процентов аванса за акции повышенного риска. Остается оплата консультационных услуг. Мой гонорар.

— Ну, и какова обычная ставка?

— Один процент.

— Один процент от чего?

— От суммы сделки, включая все существующие выплачиваемые долги.

— Выходит, один процент от тридцати двух миллиардов долларов? Вы хотите сказать, что это и есть ваш гонорар?

— Такова традиция.

— Получается триста двадцать миллионов долларов. Но это же чистое безумие. К тому же, мы договорились: пять миллионов, если все получится, и ни центом больше.

Фэлкон подавил вздох облегчения. Стало быть, ничего не изменилось, ему по-прежнему собираются заплатить пять миллионов. Собственно, ради того, чтобы убедиться в этом, он в первую очередь и завел этот разговор.

— Это я понимаю. Остальное пойдет банку.

— Полагаю, Борману будет непросто убедить немцев, что ваши советы — или советы Южного Национального — стоят триста двадцать миллионов. Не сойдемся ли на пятидесяти?

— Воля ваша.

— Что-нибудь еще?

— Все.

— Отлично. Если понадоблюсь, звоните, не стесняйтесь. Я здесь до половины пятого. Потом у меня ужин в «Реми».

— Нелегкая у вас жизнь, Фил.

— Что ж, кому-то приходится делать грязную работу. Пока, Фэлкон.

— Пока.

Фэлкон повесил трубку и машинально выглянул в окно. Невнятный голос, бормотавший ему что-то, когда они с Борманом столкнулись в туалете, зазвучал вновь. Только на этот раз гораздо громче. Что-то в этом деле нечисто.

Фэлкон вынул из верхнего ящика стола книгу внутренних телефонов Южного Национального, отыскал нужный номер, начал нажимать на кнопки, но тут же остановился. Полная глупость. Барксдейл ведь четко предупредил: ни с Хеннингсом, ни с кем-либо другим в Южном Национальном, кроме Дженни, не разговаривать. И объяснил почему: они еще слишком мало знают его, то есть не доверяют ему. Не исключено, что телефон прослушивается, а «жучки» спрятаны в компьютере.

Пять минут спустя Фэлкон поднял трубку телефона-автомата в вестибюле гостиницы «Портленд», прямо напротив своего дома.

— Южный Национальный банк. Отдел денежных переводов.

— Эдди Мартинеса, пожалуйста.

— Минуту.

Равнодушно скользя взглядом по вестибюлю, Фэлкон заметил, что на него смотрит мужчина. А может, показалось и взгляды их случайно пересеклись на мгновение? Мужчина повернулся и заговорил о чем-то с похожей на куклу Барби девицей из регистратуры. Ничего необычного в его поведении не было.

— Эдди Мартинес у телефона.

— Эдди, это Эндрю Фэлкон. — Сам не зная почему, он говорил приглушенным голосом.

— А, мистер Фэлкон, добрый день.

— Эдди, называйте меня по имени.

— Ну да, конечно.

— Эдди, я хотел бы попросить вас кое о чем.

— Всегда к вашим услугам, мистер Фэлкон.

— Понимаете, Эдди, не хотелось бы нагнетать таинственность, но дело весьма конфиденциальное. Только вы да я. Это можно устроить?

— Разумеется.

Фэлкон усиленно вслушивался в голос собеседника, пытаясь уловить в нем хотя бы слабый оттенок настороженности — что это, мол, за секреты такие. Но Эдди был совершенно спокоен.

— Точно? Для меня это важно.

— Да-да, конечно, без проблем, — поспешно откликнулся Мартинес.

— Отлично. Значит, так, я хотел бы попросить вас отыскать перевод, который должен был поступить в банк около месяца назад. Общая сумма — миллиард долларов. Не удивлюсь, если выяснится, что переводов несколько, и даже множество. Чтобы не привлекать лишнего внимания.

— И меня это не удивило бы, мистер Фэлкон. Перевод на миллиард — это не шутка. Кое-кто мог бы заинтересоваться. Откуда деньги поступили?

— По-видимому, из Германии. Но возможно, из нескольких стран. Понимаю, все это звучит весьма неопределенно, но, право, без вашей помощи мне не обойтись. — Фэлкон еще раз покосился в сторону регистратуры, но тот мужчина уже исчез.

— Сделаю все, что в моих силах. Кое-какие мысли на этот счет есть. Если удастся отыскать эти деньги, что конкретно вы хотели бы знать?

— Одну очень простую вещь. Откуда они отправлены. И кем. Если вам понадобится потолковать с людьми из других учреждений — валяйте, только в Южном Национальном — никому ни слова. Договорились?

— Да-да, понял вас. Как только раскопаю что-нибудь, позвоню.

— Не надо. Недели две меня в банке не будет. Я сейчас... э-э... на одном семинаре. Так что я сам свяжусь с вами, идет?

— Ладно.

На сей раз Эдди уловил в голосе Мартинеса настороженность. Похоже, он собирался задать какой-то вопрос, но потом раздумал.

— Ладно, Эдди, спасибо. До связи.

Фэлкон повесил трубку и заглянул в телефонный справочник Южного Национального, который захватил с собой из дома. Неплохо бы позвонить Хеннингсу и Джонсу и убедиться в том, что Барксдейл и Борман действительно работают с ними по делу «Пенн-мар». Но это слишком рискованно. Если и впрямь работают, то оба сразу же доложат Барксдейлу, что Фэлкон нарушил условие конфиденциальности. Он обвел взглядом вестибюль и направился к выходу.

* * *

Дженни быстрым шагом шла по Седьмой авеню в сторону Пенсильванского вокзала. Остановившись у светофора на углу Тридцать девятой, она бросила взгляд на часы: пять тридцать две. До поезда, который доставит ее в Нью-Брунсвик, восемь минут.

Последнее время ей не хватало Фэлкона. В отсутствие Эндрю атмосфера на работе стала унылой без его кипучей энергии. Большинство сотрудников банка передвигаются, как сомнамбулы. В сотый, наверное, раз Дженни подумала о том, почему он столь внезапно перешел на домашний режим работы. В конце концов, ведь в штате Южного Национального Фэлкон состоит не так уж давно.

Светофор переключился на зеленый, и Дженни рванулась вперед. Вокруг сновал служивый люд, спешащий на поезда, автобусы, такси. Не так-то просто передвигаться в такой толпе.

На Дженни налетел какой-то мужчина, и она от неожиданности выронила большую черную сумку. Содержимое ее посыпалось на мостовую.