Дети Брагги - Арина Воронова

и, возвращаясь с победой,

сердце и мысли раскроешь целебным лучам.

Но берегись призывать к себе "Зигель",

бурь темных сил прежде в душе не утишив.

"Соулу" духовную мощь во сто крат увеличит,

но вместо удачи и радости сечи,

тень и упадок неосторожного ждет.

В начале лета ночи на севере коротки, и по мере того как корабли уходили все дальше от древней крепости, небо начинало понемногу сереть, а берега одеваться туманом. Идущие впереди в каких-то нескольких сотнях локтей драккары казались призрачными силуэтами.

Предутренний туман окутал корму и нос "Линдормра", льнул к равномерно поднимающим весла гребцам, укрывал мягким покрывалом тех, кто спал в ожидании своей смены у весел. Туман одел в свои призрачные одежды и Грима с Бьерном, стоявших у борта драккара, и Скагги, который не так давно очнулся на свернутом плаще возле одного из румбов, они показались скорее игрой тумана, чем людьми из плоти и крови. Пряди слипшихся от пота волос падали Гриму на лоб, черты лица заострились, и сейчас он более всего походил на резную голову дракона на носу одного из кораблей Карри.

Бьерн был непривычно молчалив и задумчив, лицо его тоже застыло, только напоминал он не напрягшегося перед броском хищника, а каменного истукана, какого они с Тровином видели проходя на "Хронварне" мимо вендельских островов. Дан неторопливо растирал могучие запястья, что, как успел заметить Скагги, было его привычкой, и почему-то ему на ум пришел устало опирающийся на Мьелльнир Тор.

Занимался день, а туман все густел, клубясь вокруг корабля, пока не повис на рангоутах и линях. Капли усыпали борта корабля и щиты, неторопливо скатывались с кожаных рубах на палубу. Когда, по предположениям Торарина, кормчего "Линдормра", они подошли почти к устью реки, с моря неожиданно принесся ветерок, который весело принялся рвать туманное одеяло, пока не разнес его в клочья, жалко льнущие к поросшим камышом болотам с одной и к неприветливым скалам с другой стороны реки.

- Грим, как я могу так ясно видеть твое лицо в этих сумерках, - недоуменно спросил вдруг Скагги.

Грим не ответил, только в мрачном молчании, не отрываясь, глядел на север.

- Там полыхает огромный погребальный костер, дружок, - ответил за него дан.

- Но что может сжечь город, созданный из камня?

- Тела, - с- усталой откровенностью отозвался Грим. - Тела, живые и мертвые.

И снова все долго молчали, а позади них, на корме бронзовый диск мерно выводил заунывную мелодию, задавая ритм гребцам, из тумана впереди ему вторили еще две столь же невеселые бронзовые песни. Вот ветер совершенно очистил речную гладь от тумана, впереди был виден уже выход в пролив Скаггерак.

- Что стало с Бранром? - обернулся некоторое время спустя к Бьерну Грим. Не знаешь, он не мог остаться у крепости?

- Он там, - ответила за дана подошедшая к ним Карри Рану, кивком указав на только что вышедший перед ними из устья Гаут-Эльва драккар.

- Не нравится мне это, - раздумчиво говорил тем временем стоящий на корме "Квельфра" Бранр, - слишком уж легко мы вышли.

Перепачканный сажей кормчий подле него лишь неодобрительно хмыкнул в опаленную бороду. Скажет тоже, легко. Из одиннадцати кораблей вольной флотилии Карри из рода Асгаута с отмелей Рьявенкрика вырвались только три, да и на тех половина людей ранены. Вот и на его "Квельфре" сейчас среди гребцов не только воины с "Линдормра", но и с пары других кораблей - все корабельные дружины теперь, похоже, попутаны кое-как. Сам он, не простой воин, ныне ставший у рулевого весла, а наследственный ярл Раген из рода Торарина, до похода в Рьявенкрик владел собственным кораблем, и не этим тлеющим корытом, а длинным красавцем "Змеем", который две весны назад привел к Карри с Галогалланда. Славный был корабль, и погиб славно: Раген легко узнал мачту своего красавца, которая тогда спасла их всех. Пылающий ствол накрыл собой франка, который на глазах у него, Рагена, выдергивал меч из горла его брата.

Не место, конечно, командовать, стоя тут на корме, какому-то чужаку, но один из галогалландцев успел сказать, что если бы не этот скальд-колдун - а Раген ох как недолюбливал колдунов, - никто из викингов Карри не ушел бы живым из покоренной предательством крепости. Рагену с самого начала не по душе был план идти сражаться за какую-то каменную махину на вовсе ненужном ему островке, но дружинный тинглид постановил идти за Карри. А молодежь с далеких галогалландских фьордов более чем кто-либо стремилась взглянуть на древнюю крепость, легенду северного, да и не только северного, мира. Скальды, не захожие колдуны с юга, а свои, домашние, и все же не до конца прирученные, пели, что ее-де сложили асы, обнесли стенами наподобие небесного Асгарда. И что же стало теперь с этими стенами?

По знаку Рагена викинги принялись поднимать мачту, которая все время, пока они шли по реке на веслах, лежала на дне драккара, чтобы не мешать гребцам. За весла сели самые сильные или, если уж быть честным пред самим собой, те, чьи раны были наименее тяжелы. Четырнадцать пар весел, и за каждым веслом всего по одному, вместо двух человек, остальные отдыхают в ожидании своей смены. Не уйти, если не поймаем ветер, невесело размышлял он, осторожно проводя фарватером незнакомой реки чужой непривычный ему корабль. От погони с усталыми гребцами не уйдешь.

Неожиданно Раген поймал себя на той же мысли, какую только что высказал рыжебородый чужак. Почему за ними нет погони? И если лагеря франков исчезли прошлой ночью с противоположного берега этой - да будь она трижды проклята! реки, то куда отошли их корабли?

Когда флотилия Карри, проламывая доски шипами, укрепленными на носу и по бортам драккаров, вихрем ворвалась в строй чужих кораблей неделю назад, этих кораблей была целая туча.

На носу рыжий скальд Бранр собирал усталых людей, втолковывал им что-то неслышное Рагену. Рагена это одновременно сердило, ведь в море власть кормчего равна власти ярла, а то и херсира, и радовало, потому что поговорившие с чужаком приободрялись, подбирали щиты, вновь натягивали в ржавых пятнах запекшейся крови кольчуги. Есть своя польза и от этих странных людей Круга, ныне нашедших себе сторонников по всем почти северным землям, несколько смягчившись от вида оживающего корабля, думал галогалландец. Массивные, в локоть длиной, шипы по бортам корабля, это ведь их корабельщиков выдумка.

А Бранр успевал и присмотреть за тем, как усталые сонные викинги поднимают парус, узкой стороной прикрепленный к рее, а широкой обращенный вниз. Такие паруса сшивались из алых и черных полос толстого полотна, какое привозили из далеких восточных земель вики-купцы.

Вот уже и устье, Раген направил корабль чуть правее, обходя мертвое, даже без ряби окно в водной глади. Это место он приметил еще тогда, когда, не доверившись кормчему, сам вел "Квельфра" в устье Гаут-Эльва. Мысли галогалландского ярла вновь с тревогой вернулись к франкским кораблям, и будто в ответ на них, вынырнули из-за скрывавшегося в предательской туманной дымке ближайшего мыса, какими богато побережье этого распроклятого островка, два юрких корабля под грязно-белыми с темной полосой парусами. За ними показались еще два, потом еще и еще, каждая следующая пара появлялась все дальше от устья реки, образуя полукруг, замыкая выход в пролив. Те же, что были ближе к береговым скалам, начинали сходиться, беря в клещи первым вышедший из устья "Франр".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});