Нора Галь: Воспоминания. Статьи. Стихи. Письма. Библиография. - Нора Галь

        Для стиля романа оч.важны отбивки – просветы между отдельными кусками, паузы. Кое-где они попали на конец страницы, но я их отмечаю на случай, если техреду понадобится перекидка на другую страницу. А кое-где они пропущены – и их необходимо восстановить! В этих случаях я показываю, где можно втянуть строку или перекинуть, иногда чем-то жертвую в тексте, чтобы отбить удалось. И очень прошу без моего ведома больше ничего в тексте не менять! В крайнем случае позвоните мне! /.../

        Техреды обычно не любят, когда авторы вмешиваются в их дела. Объясните, пожалуйста, что мой опыт – полвека, и я правлю экономно, стараюсь избежать лишнего перебора, но при этом берегу текст автора, его портить нельзя!

        Надеюсь, на титуле меня – переводчика – всё же назовут, ведь Олдингтон не писал прямо по-русски[88]. Очень некрасива «карточка» – паспорт книги – на обороте титула, нельзя ли перенести ее в конец, наверх страницы с выходными данными?

        Жаль, не помню, был ли у нас, когда Вы приезжали, разговор о переплете или обложке? Сейчас, наверно, уже поздно, все готово, и я в тревоге. По изданию 1976 г. сразу видно, что в романе речь не только о боях и окопах, а вот суперобложка 1961 была очень мрачная и своим видом отталкивала читателя! Пожалуйста, напишите мне, что сделал Ваш художник, как будет выглядеть книга? Очень жду ее выхода /.../

        Всего Вам доброго!

5/X-81. 

5. Издательство «Мир», зав.редакцией А.Ю.Кирию

        Уважаемый Александр Юрьевич!

        Пишу Вам отнюдь не в порядке жалобы. Но не могу не высказать недоумение, вызванное неожиданной для меня переменой во взаимоотношениях моих с Вашей редакцией.

        В литературе – как критик, литературовед, редактор, переводчик с двух языков и, да не прозвучит нескромно, отчасти теоретик перевода, – я работаю больше полувека. Научную фантастику перевожу почти 20 лет, участвовала во многих сборниках «Мира». Привыкла уважать свою работу, ценить слово, вдумываться в каждую фразу. И привыкла в редакциях – в частности, в редакции НФ «Мира» – встречать уважение и понимание. За стиль перевода, за каждое слово и каждую запятую привыкла отвечать.

        По возрасту и здоровью я не в силах приезжать в редакцию, но внимательнейшим образом читаю каждую корректуру, спорные места обсуждаю с редактором по телефону, помечаю на полях все соображения относительно правки.

        Когда шла верстка «Разведки» Саймака (сб. «Кольцо вокруг Солнца»[89]), у меня возникли кое-какие стилистические разногласия с А.Г.Белевцевой – мы обсуждали их по телефону, я (как всегда делаю) высказала свои соображения на полях верстки и в сопроводительной записке. Редактор заверила меня, что правку мою приняла и внесла в рабочий экземпляр. Но вот книжка вышла – и оказывается, правка внесена далеко не вся, появились какие-то не мои слова и обороты. И это явно не вина типографии.

        Мне не все равно, поднялся герой с места медленно или лениво, безвыходное рабство или безысходное, страшно ему стало или страшновато. Не все равно, что в одной и той же строке своего перевода я вдруг читаю вырезки и врезался (с.298) – у меня в рукописи было «стержень вонзился в пол», и если даже «врезался» – типографская ошибка, я ее в верстке исправила – почему же в готовой книге, где уже ничего исправить нельзя, опять оказалось «врезался»?

        Очень жаль, если такие «мелочи» кажутся редактору не стоящими внимания, а волнение переводчика по этому поводу – блажью. Но существует не только такое понятие, как уважение к переводчику, есть еще, в конце концов, закон об авторском праве – и там сказано, что без ведома и согласия автора (в данном случае – переводчика, т.е. автора переводного текста) издательство не имеет права менять текст. Ведь речь не об идейных, политических ошибках или ошибках против грамотности, речь о стиле перевода, о разнице вкусов – почему же мне навязывают чужой стиль и чужой вкус, за моей спиной меняют интонацию, переставляют, вставляют, выбрасывают слова, одновременно уверяя по телефону, что все сделано только как у меня и по моей воле?[90] 

6. Издательство «Беларусь», редактору Л.Ситникову

        Уважаемый Леонид Леонидович!

        Посылаю Вам, как уговорились, выправленный экземпляр 2-томника («Правда», 1980)[91]. К моему немалому удивлению и огорчению, пришлось править больше, чем я предполагала, т.к. по вине типографии оказалась не внесена часть поправок, сделанных в верстке, и обнаружились кое-какие мелкие огрехи и опечатки.

        Очень прошу внести в расклейку всю правку, если сочтете, что ее слишком много, – возьмите с меня штраф или вычтите из гонорара. Ведь для интонации, для смысловых и эмоциональных оттенков (даже у такого плохого стилиста, как Драйзер[92]) имеет значение каждая мелочь – переставить два слова, убрать лишнее местоимение, заменить запятой лишнее «и». Уж не говорю о поправках более существенных – таких, правда, совсем мало, но они совершенно необходимы.

        В крайнем случае, если на странице не одна поправка, можно кое-где не вносить перестановку двух слов, хотя и это, повторяю, будет в ущерб интонации. Именно такую правку, к сожалению, в большинстве случаев не выполнили в нескольких предыдущих изданиях – и это очень грустно, поэтому я и не могу дать Вам более чистый текст.

        И еще большая просьба: когда минет надобность в этом моем выправленном экземпляре, верните его мне! Иначе мне при новых переизданиях (а их, видно, не избежать, так высоко ценят в Комиздате эту трагедию) придется повторять всю проделанную сейчас долгую и, признаться, довольно нудную работу по всем 50 листам.

        Всего Вам доброго.

        С уважением –

6/III-85. 

7. Издательство «Правда», редактору В.Башкировой

        Дорогая Вероника Тимофеевна!

        Вот что мне очень важно для «Хозяина дома»[93]:

        Многие годы во многих издательствах корректоры, не спросясь меня, портят текст, внося примитивные исправления по школьным правилам, не считаясь с ритмом, стилем, поэзией, интонацией фразы. Мне приходится идти на скандал, восстанавливать правильный текст уже в верстке с оплатой большой правки. Убедительно прошу предупредить такое самовольное вмешательство в текст. Поэтому прошу передать составленный мной заранее паспорт корректору, чтобы предупредить типичные искажения. Так, обычно корректоры механически исправляют все слова типа «мгновенье» на окончание «-ние», тогда как по ритму фразы необходимо сохранить «ь», избежать однообразия и монотонности. Правят разговорное «наверно» на школьное «наверное» – а в этой книге особенно важно расслоение на два стилевых потока – речь героя более интеллигентного и второго – попроще.

        Точно так же кое-где вместо требуемого, быть может, по школьной грамматике двоеточия я предпочитаю тире, так как много двоеточий рядом придают тексту казенный, канцелярский облик, а мне важно сохранить интонацию автора.

        Очень хотелось бы договориться с корректорами на этой стадии, чтобы избежать большой правки в верстке и новых ошибок. Поэтому прилагаю «паспорт».

        И просьба к техреду: строжайше соблюдать отбивки, а кое-где еще и звездочки (или, если их нет в обиходе типографии, – черточку) и особенно строго – втяжки! Объясните: вся книга – музыкальное произведение на два голоса, путаница здесь убийственна, а каждая даже малая пауза – необходима!

        Последнее, но крайне важное: книга достаточно сложна, в предисловии надо кое-что, в частности, эту двухголосность, ее психологический и социальный смысл хоть кратко оговорить – вероятно, предисловие будет? Я хотела бы его посмотреть заранее.

        Очень надеюсь, что книга выйдет без огрехов, даже малых (в «Мол.гвардии» мне не удалось отстоять мсье, в новом 4-томн. словаре это узаконено).

        Всего доброго!

8/XI-88. 

Из переписки с читателями

 *******

Опубликовано впервые в сборнике «Нора Галь». 

1.

        Уважаемая Нора Яковлевна!

        Извините меня – своим письмом я отрываю от дел и отдыха очень занятого человека.

        Вот уже третье лето на улицах Владивостока я вижу, как молодые женщины щеголяют в импортных кофточках с нарисованной надписью большими буквами «Hug me». А недавно в промтоварном магазине в нашей округе за прилавком я увидела новую продавщицу в такой кофточке. После некоторых колебаний решилась поговорить насчет этого предмета с другой продавщицей (она, видимо, за старшую в этом отделе). Я объяснила перевод этого выражения, как умела, но, наверно, перестаралась. Сказала, что оно имеет оттенок фамильярности, интимности, может быть, русского «завалить». Добавила: «Такую одежду в публичном доме носить». Где-то когда-то читала: «... hugs her as the devil hugs a witch». А как черт обнимает ведьму? Знания мои мифологии скудны.