Последняя роль - Фридрих Незнанский

— Я? — Плетнев пожал плечами. — Ничего. Живу потихоньку. Сын в школу ходит. Особыми талантами не блещет, но школу еще не поджег — и на том спасибо.

Антихович улыбнулся исподволь разглядывая лицо старого приятеля, потом негромко сказал:

— Я слышал, ты влип в какую-то некрасивую историю. И, вроде бы, с летальным исходом для твоих недругов. Но вижу, что это вранье.

— Да нет, не вранье, — довольно мрачно сказал Плетнев.

Антихович блеснул на него холодными глазами.

— Расскажешь?

— Только в двух словах, Вадим. Мою жену убили. Подонки, сделавшие это. благополучно отмазались. На закон надежд было мало, поэтому законом для них стал я. Вот и вся история.

— Вот оно как, — негромко проговорил Антихович. Подумал, что бы еще добавить, но ничего не надумал и вместо этого отхлебнул пива. — Так, значит, за это ты и сел? — уточнил он.

— Из-за этого, — кивнул Плетнев.

— А сейчас ты?… — Антихович замялся.

Поняв его сомнения, Плетнев усмехнулся:

— Нет-нет. Я не беглый заключенный. Перед законом я чист. Насколько вообще может быть чист перед ним среднестатистический житель России.

— Понятно, — сказал Антихович и снова отхлебнул пива. — Так кто ты теперь?

— Такой же охотник за головами, как и ты, — ответил Плетнев. — У тебя агентство «Барс», а я — в «Глории».

— Так мы коллеги!

— Точно! — улыбнулся Плетнев.

— За это нужно еще по кружке, — объявил Антихович, залпом допил пиво и подозвал официанта.

Когда новая порция холодного пива была на столе, коллеги продолжили разговор.

— Значит, «Глория», — сказал Антихович, поглядывая на коллегу маленькими, цепкими глазами. — Ясно. Может, объяснишь мне, что у вас произошло с Павловым? И почему наши пути пересеклись?

— Я-то объясню. Но сперва ты мне объясни, какого черта твои архаровцы следят за моей подругой.

— За какой подругой? — сухо осведомился Антихович.

— Не валяй дурака, Вадик. Подругу мою зовут — Ирина Генриховна Турецкая. Фотографию ее тебе показывать не стану, уверен, ты и так помнишь.

— Турецкая, говоришь? — Антихович нахмурился и отхлебнул пива. — А она тебе кто?

— Я же сказал, подруга. Жена моего коллеги.

— Коллега, — глухо повторил Антихович. — Похоже, твой коллега очень серьезному человеку дорогу перешел.

— Кто такой? Как зовут?

Антихович усмехнулся и покачал головой:

— Так дела не делаются. Он мой клиент, а имена своих клиентов я не разглашаю. Иначе грош цена и мне, и моему агентству. Ты ведь сам такой, и должен понимать.

Плетнев сурово сдвинул брови.

— Вадим, давай-ка я сразу проясню ситуацию. Твои люди следят за Ириной Турецкой…

— Кто? — усмехнулся Антихович. — Какие люди? Я об этом ничего не знаю.

— Знаешь или нет, мне всё равно. У меня есть доказательства. Кроме того, у меня есть друзья в МУРе. Слежка — противозаконна. И ты можешь получить за нее срок.

— Пугать старого боевого товарища уголовным розыском не очень красиво, — заметил Антихович, усмехнувшись побелевшими губами.

— Согласен, — кивнул Плетнев. — Но ты не оставляешь мне другого выбора. Речь идет о близком мне человеке. О друге, понимаешь? А я никогда не откажу другу, если он просит меня о помощи.

— Весьма благородно с твоей стороны. Но я еще раз повторяю: я ничего не знаю ни о какой слежке.

Брови Плетнева грозно сошлись на переносице.

— Вадим, кажется, ты не понял. В этой войне мы союзники. Вспомни наше с тобой славное прошлое. Тогда тебе бы и в голову не пришло «подставить» друга и переметнуться к врагу за пачку баксов. Не хотелось бы тебе угрожать, но… — Плетнев вздохнул. — В моих силах сделать так, что бы тобой и твоими делами заинтересовались компетентные органы.

Антихович помолчал.

— Старина, — начал он медленно, тщательно подбирая слова, — Мы с тобой всегда ладили. И я не хочу, чтобы наши отношения испортились. Ты говоришь, что Ирина… Как, ты сказал, ее фамилия?

— Турецкая.

— Ты сказал, что Ирина Турецкая — твой друг. Так вот. Даю тебе слово, что ни я, ни мои парни, никто не сделает ей ничего плохого. Если, конечно, она когда-нибудь окажется в поле нашего зрения, — добавил он, прищурившись. — Тебе этого достаточно?

Плетнев пристально посмотрел Антиховичу в глаза и сухо проговорил:

— Вполне.

— Ну, слава Богу, — облегченно вздохнул Антихович. — Надеюсь, сегодняшний эпизод останется между нами?

— Правильно надеешься. Был рад с тобой встретиться.

Плетнев поднялся из-за стола.

— Может, еще по пиву? — предложил Антихович.

— В другой раз. Звони, когда будет время.

Старые боевые друзья пожали друг другу руки, и Плетнев зашагал к выходу.

33

— Александр Борисыч, привет! Это Плетнев.

— Здравствуй, Антон! — Турецкий протер пальцами сонные глаза и зевнул. — О, черт! Уснул перед телевизором, представляешь?

— Бывает.

— Со стариками?

— Не только, — возразил Плетнев. — Сань, я сделал, что ты просил.

— Ты о чем?

— Ты был прав. За Ирой действительно следили. Детективное агентство «Барс». Работают по заказу какого-то крутого господина. Узнать его имя мне не удалось. По крайней мере, пока.

— Так, — сказал Турецкий, морща лоб. — По крайней мере, мы знаем, с какой стороны нам ждать неприятностей.

— Что с именем заказчика? Мне выяснить, кто он?

— Имя заказчика я знаю. Знал с самого начала.

— Как! — изумился Плетнев. — Тогда какого рожна я рисковал собственной шкурой?

— Погоди, Антон, не горячись. История темная. Я не могу тебе всего рассказать. — Турецкий помолчал, размышляя. — Главное, никаких резких движений. Ты выяснил, кто следит за Ириной, — это хорошо. Постарайся держать этих парней под контролем. До тех пор, пока я здесь не закончу.

— Хорошо, — ответил Плетнев после паузы. — Я сам этим займусь. Лично.

* * *

— Как она себя чувствует?

Доктор, высокий, худой, сутулый, больше похожий на монаха, чем на врача, поправил пальцем очки, вздохнул и ответил:

— Состояние стабилизировалось, но наверняка ничего сказать нельзя. Ей еще трудно говорить. Более того, ей трудно думать. Добавьте к травмам шок. Возможно, она вас даже не узнает.

— Но я могу с ней поговорить?

— Не слишком хорошая идея. Вы можете попробовать, но лишь в том случае, если не будете волновать ее, — строго сказал доктор, недоверчиво глядя на Турецкого.

— Я постараюсь ее не волновать, — пообещал Александр Борисович. — Я задам пару вопросов и тут же уйду. Даже если она на них не ответит.

— Смотрите — вы обещали. — Доктор кивнул в сторону палаты. — Топайте. Через две минуты я вас оттуда выгоню.

Александр Борисович тихонько постучал в дверь палаты.

— Идите без стука, — сказал доктор. — Сейчас не до условностей.

Турецкий толкнул дверь и вошел в палату. Анна Завидова лежала в постели, укутанная одеялом до подбородка. Лицо ее было желтоватого воскового цвета. Глаза смотрели в потолок. Александр Борисович взял табурет, поставил его возле кровати и сел, стараясь все делать тихо и осторожно. Словно скрипнувший табурет мог как-то повредить девушке.

— Анна, — обратился он к ней. — Добрый день! Вы меня помните?

Девушка отвела взгляд от потолка и посмотрела на Турецкого.

— Помню, — тихо и хрипло ответила она.

— Вы можете говорить?

— Да, — так же тихо прошелестела Анна.

— У меня всего один вопрос. Вы сказали, что знаете, кто убил Катю. Помните?

— Катю… — эхом отозвалась Анна.

— Да, Катю, — сказал Александр Борисович. — Катю Шиманову. Вы помните наш разговор?

— Да… Я помню…

— Кто ее убил?

— Ее убил… — Анна закрыла глаза и снова из открыла. Было видно, что каждое слово дается ей с огромным трудом. — Ее убил…

Внезапно губы Анны задрожали, а из глаз потекли слезы.

— А-а… — застонала она вдруг, содрогаясь всем телом.

Дверь за спиной Турецкого распахнулась, и в палату вошел доктор.

— Я же просил вас! — строго сказал он, быстро подходя к кровати больной. — Выйдите отсюда!

— Но я не успел…

— Выйдите, я сказал! Или вы хотите убить ее?

Александр Борисович повернулся к Анне.

— Кто? — быстро спросил он. — Кто ее убил?

Анна что-то зашептала. Турецкий наклонился и поднес к ее губам ухо.

— Вы что, с ума сошли? — прорычал на него доктор.

— Всё. Уже ухожу.

Александр Борисович встал с табурета и вышел из палаты.

34

— Бог в помощь, приятель.

Алексей Данилов вздрогнул и обернулся. Он закрыл тяжелую дверь гаража, но еще не успел запереть ее на замок. На улице было темно, поэтому парню пришлось пристально вглядеться в окликнувшего его человека, прежде чем он его узнал.

— А, это вы, — сказал он как будто даже с облегчением.