Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

Постепенно к большевикам стали присоединяться полки и красногвардейцы и уже они сами стали диктовать условия, на которые Комитет общественной безопасности не соглашался, потому что военная власть заявила, что справиться с большевиками ничего не стоит – это дело нескольких часов, а между тем шла постепенная изоляция Думы от Москвы. У них создавалось впечатление, что их, эту кучку гласных, членов управы и Комитета общественной безопасности никто не поддерживает. То же впечатление было у войсковых частей: «За кого мы сражаемся? Мы потому с вами, что хотим поддержать порядок в Москве, а выходит, что мы поддерживаем какую-то кучку лиц». Никто не шел на помощь. Патронов не было. Их еще удалось захватить налетом. На день приходилось 25 000–30 000 патронов, а на последний день осталось 15 000. Говорили, что у Сухаревой башни продают патроны и винтовки; Дума посылала туда людей и много денег, но покупать не удавалось или очень мало. Даже казачьи офицеры стали говорить: «Мы отрезаны и должны погибнуть». Представитель «Викжеля» вдруг заявил, что у него есть резолюция петроградская, хотя он входил от московского узла; эта резолюция гласила, что «Викжель» постановил не перевозить войска, а между тем вести о прибытии войск, приходившие ежедневно, оказывались ложными и создавали ужасное настроение. Наконец, представитель «Викжеля» исчез и сообщил по телефону, что выходит из Комитета общественной безопасности, но желает быть посредником переговоров. Так как Комитет общественной безопасности считал, что переговоры о мире должен вести командующий войсками, то его направили в Александровское училище. Военное начальство на заседании Комитета общественной безопасности вдруг заявило, что не уверено в победе без патронов и подкрепления, тем более что «не нам решать, какое правительство». «Викжель» требовал «социалистического министерства» и тогда обещал пропускать войска и настаивать на роспуске Военного революционного комитета, а если не согласятся на такое министерство, то войска не будет. Комитет общественной безопасности и на это согласился, хотя Филатьев и доказывал, что это насилие. Бурышкин протестовал и уклонился от баллотировки. Гар, представитель «Викжеля», поехал в Военный революционный комитет. Они согласились сдаться; тогда, с их согласия, Гар поехал к командующему войсками, потому что трудно было сразу приостановить бойню и стянуть войска. Рябцов тоже согласился на перемирие. Точные условия не были выработаны, и Рябцов даже ничего не сообщил об этом Комитету общественной безопасности. Перемирие было нарушено большевиками – они стреляли с колоколен в Кремль. Военные утверждают, что все условия соблюдали. Для заключения мира надо было ехать к Военному революционному комитету – это было очень тяжело. Поехали Руднев, председатель Почтово-телеграфного союза Войцехович, Шер, Филатьев и другие. Когда садились в автомобиль, Гар, который должен был сопровождать их, исчез, и они поехали одни, без пропуска, рискуя жизнью. К двум часам приехали. Там были: Муралов, Спидович, Кушнер, присутствовали меньшевики и «Викжель». Тон вызывающий, но чувствовалось, что они, имея силы, не могут с ними справиться. Они прямо говорили, что не согласны на прежний ультиматум, потому что за ними теперь есть сила, утверждали, что Комитет общественной безопасности затягивает перемирие и обманывает. Они соглашались создать в Москве новый комитет из представителей Думы, Советов и партий, а когда их спрашивали, будет ли тогда распущен Военный революционный комитет, они отвечали: «Ни за что, потому что для масс это неприемлемо». Им доказывали, что тогда возгорится новая борьба между двумя комитетами, так как в новом коллективе большевики будут в меньшинстве. Второй пункт вызвал большие споры, это «суд над виновниками вооруженного восстания». Они требовали, чтобы его не вписывать в условия. Им говорили, что если они считают виновником Думу, то чего же им бояться – Дума согласна, но они все-таки не соглашались. Говорили до 9 часов и договорились по главным пунктам, а по тем, в которых сомнение, должны были решить посредники нейтральные, их решение должно было быть обязательно для сторон. Пока шло совещание, автомобиль думцев был захвачен большевиками, и их доставили обратно на большевицком автомобиле, двоих же обещали подвезти после, но так и не привезли. В 12 часов (ночи) переговоры были прерваны большевиками, которые выдвинули новое условие: вся власть Советам. В это время в Думе погасло электричество, и началась паника, всех охватила мысль, что сейчас будет расстрел. Скоро электричество загорелось, но переговоры прекратились. Налет броневика на Скобелевскую площадь оказал моральную поддержку. «Викжель» окончательно исчез. Силы и патроны таяли. Мерилом настроения был комендант Кремля Мороз, очень бодрый, но накануне сдачи он заявил: «Борьба окончена». Кольцо все сжималось. Очень трудно было сообщение Думы с Кремлем – обстреливались Иверские ворота, и тут до последнего дня военные не догадались ни канавку вырыть, ни щиты поставить. Доклад С. Маслова о Петербурге внес еще большее разложение. В среду или вторник Рябцов вызвал в Александровское училище и поставил вопрос, что делать: «Вы нам не помогли, не послали за поддержкой» и т. д., закатил истерику. А между тем за поддержкой посылали, и из Вязьмы шли гренадерские части – в них не было веры. В Тверь послали за юнкерами. Из Петербурга посланные часто не возвращались.

Рябцов решил вывести свой отряд из Москвы, хотя бы с боем. Филатьев считал эту затею нелегкой – ведь ни баз, ни кухонь, ни патронов не было. Ночью на четверг располагалась операция за патронами, но она не была выполнена – или отменена, или отказались. От Минска шла часть, которая могла прийти вчера утром, а провианта было на две недели. Одни подготовлялись к выходу из Москвы. Росло разложение Реакционное офицерство, карьеристы и другие группы. Ясно, что дальше нельзя. Переговоры о сдаче помогли гнусной группе (партии) объединенцев. Переговоры затянулись от 2 до 5 часов; вернулись посредники в 7 часов. Юнкера ушли из Кремля до приказа о выходе. К счастью, об этом не узнали хулиганы. Там была группа гласных. По ним стреляли из тяжелых орудий уже после подписания мира.

Условие унизительное для Комитета общественной безопасности – его уничтожение. Канва условий – признание власти Советов, – но это не было признано сдавшимися. Борьба прекратилась с тем, чтобы продолжать революционную борьбу.

Юнкера и офицеры (по условию) сохраняли оружие, но фактически оно отбиралось. Казаки остались при всем оружии. Ночь под пятницу была ужасна – шло бесконечное расслоение среди военных – может быть кровавое столкновение. Их удалось убедить. Спор возник из-за того, уходить (из Москвы) или оставаться, и ненавидели они друг друга отчаянно. Часть юнкеров, не бывших в Александровском училище, толпа разоружила с избиением. Среди большевиков полная растерянность. Сидович умолял Руднева идти устроить порядок. Они упустили из рук власть над толпой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});