Долгая дорога домой - Сергей Беер

в полевой госпиталь, с нелепым, как ему казалось, ранением, а по сути с ушибом. Пуля пробила каску, но не голову.

Те две недели, что Морозов был на излечении, пролетели одним мгновеньем, но все ночи он провёл в палатке Мехренцевых. Он пробирался туда, стараясь быть незаметным, чтобы и тени подозрений ни у кого не возникло.

– Что надумал? – вернул друга к действительности Джон.

– Мальчик родился в начале января 1986 года?

– Не уточнял, да и не это главное, а то, что он на тебя похож, как фотография. На вот, полюбуйся, – с этими словами Джон протянул ему цветной снимок, сделанный скрытой камерой.

Караваев взял в руки снимок и присвистнул. На фотографии был он сам, только на двадцать лет моложе. Внимательно изучив снимок, Павел Андреевич вернул его Джону.

– Похоже на подставу. Не верю я, чтобы такой парень занимался вербовкой террористов, да ещё так хитро конспирировался. Скорее уж Бородин из киллера переквалифицировался в вербовщики.

– Я тоже так подумал, и эта версия может быть правдой.

– Теперь понятно, почему он хочет встречи именно со мной. Ладно, придётся перешагнуть через свои принципы, но сначала я должен поговорить с этим парнем, как его зовут?

– Мехренцев Антон Тимофеевич.

– Так как мне с ним встретиться?

– Бородин обещал сам свести тебя с ним.

– Это-то мне и не нравится. Такое обещание смертью пахнет. Джон, найди мне выход на парня, а мы тебя из игры выведем в день взятия Бастилии, заодно и всю сетку возьмём. Бородину передай, что я готов встретиться с ним именно в этот день. Всё будет выглядеть так, будто он сдал нам всех.

– Паша, прости, но на парня у меня правда нет выхода.

– На нет и суда нет. Значит, придётся Женьку Бойцова привлекать с его агентурой. Он у нас по криминалу мастер.

– Живьём брать будешь?

– Нет, Джон, всё будет как всегда, кто не захочет сдаться, уговаривать не стану, а я пленных не беру, ты же знаешь. Я просто даю шанс выбора, каждый решает за себя сам. Я свой окончательно сделал в восемьдесят пятом.

– Пошёл на предательство?

– Ты это о чём?

– Операция «Принц крови»…

– Тебя хорошо информировали, но не до конца. Можно не врать, а просто сказать не всю правду, и она перестанет быть таковой. Предатель был, только о нём узнали позже – им оказался Шеварнадзе, а я просто выполнял приказ, а значит, и свой долг перед Родиной. Раз уж ты за это зацепился, я расскажу тебе, как было дело. Теперь уже можно.

За три месяца до дембеля подполковник Багарда вызвал к себе старшину Тимофея Алексеевича Морозова. Усадив за стол, поставил перед ним кружку крепкого чая, сел напротив.

– Приказывать не могу, не имею права, но лучше тебя с этим никто не справится. Прежде чем ответить, хорошо подумай, скажешь, нет – поедешь домой, в своё время, конечно.

Морозов молчал, ждал продолжения.

– Не торопишься узнать, к чему веду, и правильно. Значит, выучка пошла на пользу. У нас появились сведения, что на стыке южной границы Афганистана и Пакистана в одном из племён держат наследного принца Саудовской Аравии, племянника нынешнего короля. Из плена мы его вытащим, а дальше его нужно переправить на территорию Афганистана, к нам сюда, чтобы отправить в Союз. Но возможна утечка информации, и тогда за ним будут охотиться наши заклятые друзья – американцы. А это значит, что наследнику нужно будет помочь вернуться домой напрямую. Это и будет твоим заданием. К нему ты приступишь по приказу командира отряда, когда он поймёт, что не сможет переправить его сюда. Ты для нас план «Б».

– Мне его сопровождать до самой Аравии?

– Да, но не просто сопровождать, а спасти ему жизнь. То есть передать его семье с рук на руки.

– А как же я вернусь назад?

– Ты, сынок, сначала туда дойди. Фарад аль Сауд найдёт способ, как переправить тебя назад. Вопрос не в этом, а в том, захочешь ли ты вернуться? Здесь ты будешь объявлен пропавшим без вести. Сам понимаешь, что это значит. При возвращении тебя автоматом ждёт пять лет зоны строгого режима. Поэтому мой тебе совет – осесть где-нибудь в Англии. Окончишь Оксфорд или Кембридж – это уже на твой вкус, а дальше мы тебя найдём и продолжим нашу крепкую дружбу. У тебя будет достаточно сильный покровитель, в этом можешь не сомневаться. Папаша наследного принца не даст тебя в обиду. Снабдит и новыми документами, и средствами к существованию.

– Сколько есть времени на подумать?

– До начала операции две недели, значит, четыре дня у тебя есть, думай. Если согласишься, то за десять дней мне придётся тебя кое-чему научить.

– Это, что, новый метод научного тыка?

– Нет. Это старый метод глубокого погружения.

– Я ж языка не знаю…

– Вот этим мы и займёмся, а пока всё, можешь идти.

– Это что же получается: надо будет перечеркнуть всю свою прежнюю жизнь и начинать с чистого листа?

– Нет, мы просто сделаем пометку на личном деле «Исправленному верить». В конце концов, неважно, как тебя зовут, важно, кто ты есть на самом деле.

«Что же это получается: я выполняю приказ и при этом становлюсь изгоем. Предателем Родины, которая в случае моего успешного возвращения раскрывает объятия тюрьмы?

Хорошая награда для героя. А если я не вернусь, то просто навсегда останусь в чужой стране и всё тем же предателем Родины. Хорошо выбирать, когда не из чего выбирать. Отказаться и вернуться домой, где ждёт полковник Зорин, а каковы его виды на меня, он и сам пока не знает».

– Я понимаю, ты устал от войны, – продолжил подполковник, – но в Саудовской Аравии нет войны, во всяком случае, такой, как здесь. Там другая война, на ней не всегда стреляют, хотя такое тоже иногда случается. Дальше тебя поведёт новый инструктор, он уже здесь. Родина нуждается в тебе. Подумай об этом. Тем более что к профессии защищать её ты уже готов, а учиться – учиться придётся всю жизнь.

– Когда же я смогу вернуться?

– Честно – не знаю, возможно, никогда. Такое тоже бывает. Полковник Зорин, твой бывший куратор, надеется на твоё скорейшее возвращение. Он уже что-то приготовил для тебя, но я думаю, это совсем не то, чем ты хотел бы заниматься всю оставшуюся жизнь.

– Разрешите идти?

– Идите, Морозов, идите – у вас есть четыре дня. Думайте, крепко думайте, прежде чем ответить «да» или «нет».

⠀⠀ * * *

– И что же ты ему ответил?

– А разве непонятно? Я согласился. Две недели потом по двенадцать часов лежал в наушниках и то ли спал, то ли грезил – не знаю, но через две недели я даже думать начал на чужом мне языке.

– Вот это подготовка, – восхитился Джон.

– Завидуешь? Нечему. После интенсивного напряжения голова болит оставшиеся в сутках двенадцать часов. Причём боль не снимается никакими таблетками.

– Как же всё-таки так получилось, что ты ушёл, а отряд погиб?

– Отряд не погиб. Я знаю, что он вернулся, но не в полном составе. Хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом? А зачем?

– Хочу понять, где та грань, когда один человек превращается в другого.

– Это происходит незаметно, словно день сменяется ночью. Вышел с ребятами Тимофей, а после выполнения задачи уже оказался человек без имени, но вернул принца в семью, и она дала человеку новое имя. Дело не в имени, Джон, а в той тоске, которая потом годами тебя преследует. Ностальгия по Родине и нестерпимое желание вернуться – пусть даже на зону, но домой.

– Да, этого, пожалуй, мне не понять. Я за бугор никогда не ходил.

– Я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз, после, когда сетку возьмём.

– Постой, а если твой сын не захочет сдаться, тебя звать?

– Нет, это его выбор. Я не Бог, у меня нет права менять одну жизнь на другую, даже если это жизнь моего сына. Но я всё ещё не верю, что он может быть как-то в этом замешан. Понимаешь – не ве-р-ю!

– Желаю