Русский клан - Виктор Косенков

Вернувшись к себе в комнату, Полянская постояла некоторое время в задумчивости. Она не хотела включать телевизор. Для дела, которому она хотела посвятить несколько часов медитации, требовался совсем другой настрой. Она недолго постояла в нерешительности перед стойкой с музыкальными дисками

Через несколько минут комнату затопил шум прибоя, чистая музыка, не отягощенная электроникой.

Лариса вынула из ящика комода небольшую лакированную коробочку. И прежде чем раскрыть, постелила на пол чистую циновку.

Теперь можно было приступать.

Таро.

Удивительный восторг и чувство сопричастности к тайне посещали ее всегда, как она прикасалась к картам. Молодая женщина словно открывала дверь в мир чистых энергий и других цветов. Эти символы дарили ей новую свободу, сквозь их призму люди выглядели совсем по-другому и становились такими понятными и предсказуемыми. Нужно было только открыть свой разум.

Сложившаяся в обществе догма о том, что карты Таро используют для предсказаний («Слово-то какое… неправильное», — подумала Лариса), казалась ей ложной. Только человек непосвященный, не касающийся мог дать такое определение. Разве можно использовать инструмент так грубо?! Все равно что гвозди забивать микроскопом, несмотря на банальность этого затасканного сравнения.

Карты вкладывают в руки обратившегося к ним предзнание. Хрупкую прозрачную материю. Ее можно бездарно разбрызгать, а можно полить в нужном месте и получить результат. Оракул никогда не дает готового решения, только возможные линии развития каких-то, может быть, еще не свершенных действий. Нужно только выбрать. Хотя, может быть, это и есть самое трудное.

Поэтому Лариса никогда не пользовалась картами для других. Никакие слова не могли передать другому человеку, как нужно видеть, чтобы действительно использовать предзнание.

Чем точнее задашь вопрос оракулу, тем четче получишь ответ. Полянская провела ладонью по циновке. «А может быть, вообще не задавать никакого вопроса? — подумала Лариса. — Тогда я получу информацию, которая, по мнению оракула, более важна».

Вокруг центральной карты уверенно легли другие, складываясь в Кельтский Крест. «Интересно, а почему все-таки именно Кельтский Крест? — в очередной раз задалась вопросом Лариса. — Ведь Таро изобретение юга, а кельты рождены севером».

Знаки и символы, словно на ткацком станке, плели тонкую призрачную ткань будущего. Всего один день активных действий, и картина может измениться в совершенно противоположном направлении.

Лариса буквально чувствовала, как ее кожу омывают еще мягкие, не сформировавшиеся события. Руки скользили в светящемся тумане, выбирая на ощупь. Нужные карты были другие: шершавые и колючие.

Заканчивая расклад, Лариса взяла последний рисунок и посмотрела на полученный ответ. Молодая женщина впивалась взглядом в символы, стараясь погрузиться с головой в начертанную оракулом линию. Каждая карта была дверью во вселенную.

Это был коридор. Длинный, заполненный жемчужным светом. И сюжет был черно-белым, словно ветер выел краски, содрал их. Лица близких людей казались ей худыми и белыми, с черными провалами глаз.

Так выглядят люди, обреченные на смерть.

Первым встретился муж. Миша что-то говорил, разевал рот, как рыба в воде, разве что пузырей не было. На него со стремительно увеличивающейся скоростью надвигался тяжеловооруженный всадник в громоздких доспехах и с длинным копьем, но супруг не видел его, и враг прошел сквозь Михаила. Полянский даже не заметил этого, он продвигался вперед по коридору, а за ним вслед шел отряд из восьми мечников. Странный стальной конвой не отставал от него ни на шаг, куда бы он ни свернул.

Из-за очередного поворота величественно выплыла колесница. Серый ветер шевелил богатые шевелюры черного и белого львов, повиновавшихся малейшему жесту хозяина. Саша Вязников, в тоге египетских фараонов, указывал плеткой на Мишу и что-то говорил, сдвигая в гневе брови.

«Он его не слышит, — в ужасе поняла Лариса. — Двигается к собственной гибели».

А потом пошли вереницей Вязниковы и Морозовы, и все они качали головами, протягивали ей руку помощи и смотрели с сочувствием. Конечный результат подействовал на Ларису оглушительно. Она видела, как ткань событий треснула и стала осыпаться, как сломанный дом. Участники присели, закрывая руками уши, словно от сильного грохота. Только Полянская ничего не слышала, как будто находилась очень далеко.

Остатки видения уносились ветром, как осенние листья.

Лариса долго сидела на полу, приходя в себя.

«Неужели развод?» — пришла в голову неожиданная мысль.

Почему она подумала именно так? Из видения было ясно, что над их нынешней жизнью нависла угроза. Что может обрушиться все. Недаром в финале проглянула самая страшная карта, Падающая Башня. Но касается ли это их семейных взаимоотношений? Или же надо понимать картину более глобально?

«Что-то не так с Мишей. — Это Полянская поняла четко. — У него проблемы. Думай! Думай!» — уговаривала себя она, в отчаянии закусив губу.

Лариса встала, собрала карты, спрятала циновку. Чтобы как-то снять напряжение, включила телевизор. Страна готовилась к выборам. По экрану мелькала политическая реклама.

Разноцветные блики от экрана окрашивали стены в разные цвета.

Их скромная спальня была на самом деле скромной. Так как они с мужем были простыми юристами, то, соответственно, построить дом и сделать из него сразу же мечту не представлялось возможным. Поэтому при выборе стиля отделки они остановились на евро. Не ультрановом евро-скрин, с обилием технических новинок, модной голографии, иллюзорной отделки, держащейся на электричестве. Нет. Евро-стиль, никаких излишеств, современно, дешево и очень далеко от уюта. Зато при желании этот стиль можно было легко и без сожалений изменить. Были бы деньги.

«Для того чтобы понять некоторые видения, вам потребуется время, — вспомнила Лариса фразу из какой-то книги по Таро. — Значит, так тому и быть. Время. Нужно подождать».

Бросив пульт от телевизора, она решила почитать.

Книга нашлась не сразу. Она лежала на рабочем столе, заваленная массой бумаг. Муж, что-то искавший утром, завалил весь стол старыми договорами, счетами, записками и визитками. Лариса покачала головой и машинально принялась разгребать бумажные завалы. На глаза сразу же попалась черно-белая визитка, из тех, что даются «только своим». Ни указания должности, ни логотипа фирмы, никакой дополнительной информации. Имя, фамилия, телефон.

«Нинон Аграновская. Тел. [phone]».

На обратной стороне приписка, сделанная рукой мужа: «Ниночка. Звонить с 19.00. Ненавидит шоколад. Любит мартини и гвоздики».

«Ниночка? — изумленно подумала Лариса. — Это еще что такое?» И только было успокоившееся воображение тут же ожило и стало рисовать самые мерзкие картины измены.

Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, Полянская изо всех сил зажмурилась.

Внизу хлопнула дверь. Вернулся муж.

«Только бы он не увидел, какая я дура!» — взмолилась Лариса, обнимая себя за плечи.

Заскрипела лестница. Стукнула еще одна дверь.

— Представляешь, — раздался над ухом голос Михаила, — у меня тут родилась грандиозная идея!

— Какая? — Лариса снизу вверх посмотрела на мужа.

Он стремительно снимал свитер, рубашку и почти не смотрел на жену.

— Уникальная! Помнишь, мы искали Кочетова?

— Кажется, три года назад, — неуверенно ответила Лариса.

— Два, — поправил Михаил. — Но это не важно. В общем и целом ты ситуацию помнишь?

История с Кочетовым была противная. Невысокого роста, полненький, с залысинами мужчина, он обладал экономическим дипломом и трудовой книжкой всего с тремя записями. У Вязникова вскоре должна была выйти новая коллекция, и он судорожно искал кого-нибудь на должность исполнительного директора, способного освободить Александра от массы организационных проблем. И тут подвернулся этот специалист.

Кочетов отработал полтора года. Может быть, работал бы и дальше, не вмешайся в дела агентства налоговая инспекция. Лариса с содроганием вспоминала ту осень, когда они с Михаилом разгребали проблемы, созданные исполнительным директором. Вязников бегал из угла в угол и едва-едва не заскакивал на стены.

— Ну, не могу я заниматься управлением, — ответил он на предложение самому заниматься организационными вопросами. — Хоть застрелись, не могу! Я должен творить. Украшать. Спасать, в конце концов, мир. Красотой, я имею в виду. А если я буду заниматься кадрами, вникать в бухгалтерию, то у меня не останется времени работать! Понимаете вы это? Я согласен платить. Я заплачу тому, кто освободит меня от этого груза. Столько, сколько надо. Но я должен свободно заниматься своим делом. Без страха за бизнес.

На следующее утро они узнали, что Кочетов на работу не вышел и дома его нет.