К полюсу! - Дмитрий Шпаро

Понедельник, 8 апреля. Нет, лед не улучшается, а делается все хуже, и мы не находим пути.

Я прошел на лыжах порядочное расстояние к северу, но никакой возможности продвинуться хоть сколько-нибудь вперед не обнаружил. С самого высокого тороса я видел, насколько хватал глаз, все те же ледяные нагромождения. До самого горизонта тянулся бесконечный, покрытый снегом каменный хаос. Мало смысла продолжать идти дальше; результаты слишком малы, а жертвуем мы для них драгоценным временем. Если по направлению к Земле Франца-Иосифа такой же лед, у нас хватит времена с ним ближе познакомиться. Я решил остановиться и повернуть отсюда к мысу Флигели.

На этой самой северной нашей лагерной стоянке мы устроили торжественный обед. Наевшись досыта, заползли в свой любимый спальный мешок, ставший нашим верным другом и убежищем.

Меридиональное наблюдение показало, что мы должны находиться примерно под 86°10' северной широты.

Пятница, 17 мая. -10,9° (минимальная температура -19°). Итак, сегодня 17 мая[14]. Я был уверен, что в этот день мы будем где-нибудь вблизи берегов. Вышло иначе. Лежа в спальном мешке, я думаю о том, какие у нас сейчас на родине торжества; воображаю себя среди детских процессий и людского потока, который течет в этот час по улицам города, — радость светится в каждом взоре. О, как все там дорого сердцу и как красиво! Посмотреть бы на развевающиеся красные полотнища флагов на фоне голубого весеннего неба! На солнечные блики, падающие сквозь светло-зеленую молодую листву! А мы лежим на плавучем льду, не зная хорошенько, где находимся, как далеко от нас неизвестная земля, на которой мы надеемся найти пищу для поддержания своего существования и по которой хотим пробиться на родину.

Вчера выдался тяжелый день. Погода стояла прекрасная, солнечная, путь был превосходный, лед хороший, и мы с полным правом могли ожидать успешного перехода, если бы не собаки. Они беспрестанно останавливались, и тому, кто шел впереди, приводилось трижды проделывать один и тот же путь: сначала вперед, чтобы найти дорогу и проложить след, потом второй раз — назад и, наконец, в третий раз по тому же пути вперед, погоняя собак; таким образом движемся, конечно, медленно. По совсем гладкому льду собаки еще кое-как тащатся, но на первой же неровности останавливаются. Вчера я пробовал сам впрячься в нарты вместе с ними. Дело пошло немного лучше. Но лишь только начинается более тяжелый лед, не помогает и это.

Все же мы пробираемся вперед вопреки всему и в конце концов завоюем победу. Сейчас мы сочли бы самой большой наградой, если удалось бы достигнуть земли и берегового припая без этих проклятых полыней. Вчера встретили их четыре — и все большие. Первая, перед которой пришлось остановиться еще позавчера, не причинила особых хлопот. Потом некоторое время пробирались по сносному льду — не очень хорошему, но и не слишком плохому, хотя и на нем то и дело попадались участки чистой воды и торосы. Но затем перед нами протянулась ужасная полынья, которая вынудила предпринять длинный обход.

Пятница, 24 мая. -7,4° (минимальная температура -11,4°). Вчера у нас был самый трудный день за все время. Полынья, которая вынудила нас позавчера остановиться, оказалась хуже всех прежних. После завтрака, в час ночи, пока Иохансен занимался починкой палатки, я побрел вперед на поиски перехода, но, проблуждав часа три, так ничего и не нашел. Оставалось только идти вдоль полыньи на восток в надежде, что где-нибудь в конце концов найдется переход. Но поиски эти длились много дольше, нежели мы предполагали. Когда подошли к месту, где полынья как будто кончалась, лед там трескался во всех направлениях, вдоль я поперек; льдины стремительно наскакивали одна на другую и крошились — о безопасном переходе нечего было и думать. Там, где я минуту назад еще мог перейти, в следующий момент (когда я приходил вторично с собаками и нартами) лежала открытая полынья. Мы карабкались со льдины на льдину, насколько было возможно, уклоняясь все дальше и дальше на восток, чтобы как-нибудь пройти этот хаос. Под ногами и вокруг нас все время происходили сжатия, и вывертываться было нелегко. Много раз мы думали, что вот наконец прошли — и тут же перед нами открывались еще худшие полыньи и трещины. Порой можно было прийти в отчаяние.

Среда, 7 августа. Наконец-то у самой земли, наконец-то плавучие льды, а вместе с ними и все мытарства и тяготы остались позади; перед нами открытая вода — надо надеяться, вплоть до самой земли. Вдали, тускло отсвечивая, отвесно поднималась из води окутанная туманом стена ледника. Какая радость захлестнула наши сердца при этом зрелище! Все мучения теперь остались позади, перед нами лежал водный путь до самого дома, к свету и радости.

Теперь оставалось снарядить каяки для морского перехода. Конечно, лучше всего было бы грести каждому отдельно, но если поставить на палубы каяков тяжелые нарты, такое плавание оказалось бы довольно трудным. Бросить нарты мы не решились, так как они могли еще нам пригодиться. До поры до времени не оставалось ничего другого, как по обыкновению связать покрепче поставленные рядом каяки, укрепить их пропущенными под стропы лыжами а поставить поперек нарты — одни на носу, другие на корме.

И вот все было готово, мы тронулись в путь. Истинное удовольствие скользить по воде в каяках и слушать, как мелкие волны плещутся у борта. Два года мы не видели перед собой такой обширной водной поверхности. Пройдя немного на веслах, решили воспользоваться попутным ветром. Над плотом поднялся парус. Мы спокойно плыли к земле, к которой так долго и с таким трудом стремились.

28 августа. Дело шло к осени, я окончательно решил зазимовать здесь.

Благоразумнее было немедленно начать готовиться к зимовке, пока еще кругом вдоволь дичи, да и место для зимовки было тут неплохое.

Прежде всего мне хотелось добыть моржей, которых в первые дни было немало возле нас на льду; теперь они, как назло, пропали. Впрочем, море кишело ими; день и ночь слышны были рев и сопение этих зверей... Мы могли еще как-либо обойтись без мяса, а запастись на зиму топливом было, безусловно, необходимо. Когда работа была наконец, закончена и у нас на берегу выросли две громадные кучи сала и мяса, хорошо прикрытые толстыми моржовыми шкурами, мы почувствовали немалое удовлетворение...

С радостью могли мы наконец 7 сентября приняться за постройку хижины. Мы облюбовали по соседству хорошую площадку на пригорке и с этого дня каждое утро, как настоящие рабочие, шагали туда на работу с ведром питьевой воды в одной руке и с ружьем в другой. Мы выламывали камни из морен и сносили их в одно место; потом выровняли площадку и сложили, как умели, стены. Орудий у нас было немного, по большей части мы пользовались голыми руками. Обрезок полозьев служил рычагом, и мы выворачивали им крепко смерзшиеся камни, когда не в силах были сделать этого руками. Лыжной палкой с железным наконечником разрыхляли гравий на площадке. Заступ сделали из лопатки моржа, привязав ее к обломку лыжной палки. Кирку изготовили из моржового клыка, прикрепив его к перекладине от нарт. То были жалкие орудия, но терпение наше преодолевало все трудности, и на площадке мало-помалу вырастали прочные стены из камней, уплотненные щебнем и проконопаченные мхом...