Серебряное дерево (с иллюстрациями Н. Гольц) - Галина Красовская

Витаминчик еле держался на ногах, но всё же грозно сказал кончику хвоста, что торчал из норы:

— Был бы у меня мешок — не уйти бы тебе!

Кое-как добрался Витаминчик до своей палатки и сладко проспал всю ночь, не ведая ни страха, ни опасений.

На другой день Витаминчик отправился на охоту уже с мешком и встретился со змеёй Гремучником, у которой хвост гремел, как погремушка.

Гремучник кинулся на Витаминчика и вцепился ему в рукав рубашки. Витаминчик ловко сбросил с себя рубашку и схватил рогульку. Гремучник оставил в покое рубашку и снова намеревался кинуться на Витаминчика. А тот — эх, видели бы его сейчас свирельцы! — начал даже дразнить змею, размахивая рубашкой перед её мордой. Змея кидалась на рубашку и кусала её, пока не выбилась из сил. Тогда довольный Витаминчик схватил Гремучника как полагается, за горло и за хвост, и посадил в мешок.

Вернувшись в палатку, Витаминчик осторожно достал змею и, надавив ей, на горло, подставил к пасти склянку. Яд Гремучника стал стекать в склянку капля за каплей.

Когда его набралось сколько надо, Витаминчик отправил Гремучника обратно в мешок, достал из санитарной сумки маленький свёрточек порошка серебряных почек — так вот зачем, оказывается, Витаминчик потихоньку заходил в палатку Гематогена! — всыпал порошок в склянку с ядом и, подражая Тему, трудолюбиво, целых три часа, растирал все это, пока не получилась мазь. Потом Витаминчик намазал мазью руку, сказал: «Э-э, будь что будет!» — и, чуть побледнев и поёжившись, сунул руку в мешок к Гремучнику...

На третий день к вечеру ассистент профессора Гематогена вернулся к свирельцам. Он нёс Ампулкину сумку с красным крестом и мешок, где сидели семь змей разных пород.

Увидев Витаминчика, свирельцы разинули рты: он был босиком и укутан в палатку — всю одежду Витаминчик растерял, дразня змей, — нос его облез от солнца и был малиновый, а весь вид — независимый и довольный.

— Профессор говорил, что я ничего полезного не придумываю, а я взял да и придумал! — весёлым голосом сказал Витаминчик. — В этом мешке — змеи! — И он дал всем послушать, как мешок шипел, свистел, гремел. — А теперь смотрите!

Витаминчик развязал мешок и засунул туда сначала обе ноги, а потом обе руки. Какой тут переполох поднялся!

— Что он делает, спасите его! — закричала Виолка .

Чик смертельно побледнел, у Коренька рыжий чуб встал дыбом, а Минус сказал: «К чему эти фокусы!» — и закурил, хотя вообще был некурящий.

Одни свирельцы лишились чувств, другие зажмурили глаза и побежали прочь, третьи бросились спасать Витаминчика.

— Без паники! — крикнул Витаминчик как ни в чём не бывало.

Он завязал мешок и, усевшись на песок, деловито пересчитал укусы — их оказалось не то семь, не то восемь.

— Вы понимаете, какой я теперь стал? Это от мази... — сказал Витаминчик и объяснил, как это у него получилась такая хорошая мазь. — Теперь нам не страшны змеи. Прошу всех подходить ко мне, начинаю мазать!

А профессор Гематоген только сдвинул очки на лоб и впал в раздумье: неужели это тот самый Витаминчик, который никогда не расставался с шерстяными носками!

Убедившись в том, что это всё-таки тот самый Витаминчик, Гематоген сказал:

— Вы просто молодец, Витаминчик, я вами очень доволен... Пока трудно сказать, что больше помогает от укусов: яд или порошок из почек. Одно ясно: мазь может пригодиться и на войне, она защитит от яда отравленных копий...

Рядом с палаткой Гема Витаминчик разбил свою палатку-лабораторию. Вход в неё был занавешен белоснежной марлей, чтобы не залетали пыль и микробы. Внутри всё сияло чистотой — Ампулка постаралась на славу! — там и тут блестели склянки с ядом. Здесь Витаминчик делал свою мазь и мазал свирельцев.

Теперь Гематоген мог спокойно, не отвлекаясь, заняться почками серебряного дерева. Он толок их в маленькой ступке, добавлял к ним то одни, то другие порошки, прокаливал на огне, смешивал с цветочными маслами, которые по каплям капал из многочисленных пузырьков.

— Мне нужно получить три лекарства, — бормотал Гематоген. — Самый ценный препарат для операции — гранатин-фортунатин — так я думаю назвать его в честь мудреца Граната... Затем мазь для лечения больных суставов и поясниц у стариков — Грушка давно жалуется на ревматизм — и пилюли для омолаживания...

Профессор то и дело скатывал круглые пилюльки и глотал их, и мазал себе коленки какой-то мазью — всё пробовал новые лекарства. И прислушивался к себе: не перестанут ли ныть больные суставы? И поглядывал в зеркало: не почернеют ли седые волосы на висках и не разгладятся ли старческие морщины?

Но нет, ничего не менялось, профессор не молодел. Суставы ныть не переставали. Один опыт за другим делал профессор, но всё безуспешно.

— Не унывайте! — подбадривал его Минус. — Ничто сразу не даётся в руки, надо трудиться...

— Раньше я ни за что не стал бы возиться с этими почками и пилюлями, — задумчиво говорил учителю Гем. — Микстуры из травки, настой из цветочных лепесточков — и готовы лекарства от всех болезней... А теперь я даже удивляюсь, какой я стал упрямый... Сам не пойму, что такое: то мучаюсь, то радуюсь. И если скажут мне: брось эту работу — ни за что не смогу!..

Гематоген протирал очки, опять надевал белый халат и опять принимался стучать в ступке, звякать пузырьками с цветочными маслами, делать новые смеси — чтоб получились наконец пилюли.

Глава девятая.

О НЕПРИЯТНОСТЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ИЗ-ЗА ТРЁХ ВЕРБЛЮДОВ, И О ТОМ, КАК БЫЛИ ВОЗНАГРАЖДЕНЫ ДОБРЫЕ ДЕЛА

Всю страну стали поливать из каналов, тут и там подрастал молодой лесок, и от этого делалось в Свирелии прохладнее. Но роща серебряных деревьев по-прежнему чернела печальным кладбищем.

— Скоро начнём оживлять рощу? — нетерпеливо спрашивали свирельцы.

— Быстро захотели! — сердито отвечал Коренёк, которому и самому не терпелось поскорее спасти несчастную рощу. — Вырастет густой лес, станет прохладнее, тогда и начнём! Чем торопить с рощей — сажали бы другие деревья!

Пока были семена, лесники и все свирельцы вместе с Кореньком сажали новые леса и рощи. Но вот саженцы и семена кончились, и дело остановилось.

— О чём думает главный лесовод? — горячился начальник стройки Лягушонок.

— Мешки с запасными семенами — на верблюжатах, а они сбежали... — оправдывался Коренёк, с укором поглядывая на Шишку, Стружку и Мушку, которые вернулись из пустыни без верблюжат.

— Сбежали верблюжата, — как эхо отозвался старый Хвойка. — Мне бы те семена дали, уж я бы их сберёг...

— Мы обошли всю соседнюю пустыню — верблюдов нигде нет, — деловито доложил Шишка.

— Не беспокойтесь — они нас найдут, — добавил добродушный, никогда не унывающий Стружка и почесал ухо, похожее на вареник.

— Мы виноваты — мы и поищем их ещё раз, — пообещал совестливый Мушка.

— Знать ничего не знаю! Моё дело маленькое! Чтоб работы продолжались! — бушевал Лягушонок.

Он всё-таки стал самым главным в Свирелии, и даже главный лесовод Коренёк его побаивался.

Теперь, когда стали думать о спасении Серебряной рощи, все взоры обратились к Кореньку.

Коренёк ходил по берегу канала и старательно морщил нос, собирая и снова разгоняя веснушки. За ним как тень следовал старый Хвойка в очках и со слуховым аппаратиком в ухе. Хвойка чесал рот, заглядывал главному лесоводу в глаза и сочувственно кряхтел, надеясь, что это хоть немного ему поможет... Но ничего спасительного в голову Кореньку не приходило.

— Лучшие семена пропали... И еловые шишки... — бормотал он. — Не будет теперь в Свирелии ёлок... И не будет густого прохладного леса. Не спасти нам Серебряную рощу!..

— Не спасти... Вот беда-то! — грустно вторил Хвойка и в расстройстве тянулся прикурить от огненного чубчика Коренька.

Коренёк отходил подальше и, чтоб облегчить душу, на все лады ругал верблюдов.

Из палатки показался Лягушонок. Хоть он и кричал сгоряча, что его «дело маленькое», в действительности начальник стройки близко к сердцу принял неудачу. На голове его во все стороны торчали завитки — это означало, что Лягушонок всю ночь напролёт не сомкнул глаз, стараясь найти выход из положения. Но его безнадёжно хмурый вид говорил о том, что и он ничего не придумал.

Тогда стали думать все вместе, и каждый предлагал что-нибудь не очень толковое.

Только Виолка не участвовала в споре и преспокойно упражнялась на скрипке. Ведь она дала слово отцу, маэстро Тромбусу, и старалась сдержать его, и поэтому каждую свободную минутку принималась играть.

Лягушонка это невероятно раздражало, и он то и дело пропекал девочку сердитым взглядом.

— Что это, крупнейшая стройка или детский сад? Или, может быть, музыкальная школа?.. — проворчал он и, не сдержавшись, раскричался, что весёлую жизнь ему здесь устроили, что хуже нет брать в походы девчонок!