Пузырь в нос - Курьянчик

— Зассали, суки, демократки! — это были последние слова командира в конфликте. Он брезгливо отшвырнул монголку, зашел в свое купе, закрылся и запил по черному на три дня.

Заминать конфликт досталось все тому же заму. Говорят, пришлось лечь бедняге «на амбразуру» до самого Урала… Зам был разведенный смазливый мужлан лет 35. Что ж, кто на что учился. Осиротевшие демократки оделись поскромнее и не выходили из купе до самого конца следования. Экипаж был предоставлен сам себе и старпому, как положено. А поезд все мчался дальше и дальше, поспевая за точным и строгим расписанием…

Спектакль для замполита

…и вошед в храм, начал выгонять

продающих в нем и покупающих…

от Луки, 19 — 45

ПУ ГЭУ — пульт управления главной энергетической установкой на атомной подводной лодке — место особое. Это вторая неофициальная столица (после Центрального), это государство в государстве, это казацкая вольница окраины. Опытный подводник, заглянув на Пульт ГЭУ, сразу определит степень боеготовности экипажа и атомохода в целом. Пульт — это «ум, честь и совесть» экипажа. Здесь свои лидеры, своя иерархия, свои законы, своя железная дисциплина. Пульт — это ход корабля. Корабль без хода — это уже не корабль. Это баржа. Отсюда — роль, значимость и уважение. Именно благодаря пультовикам лодка дошла до Дохлака в Красном море и по пути отнесла все боевые службы. А сейчас она возвращалась через Индийский океан в советскую военно-морскую базу Камрань, что во Вьетнаме.

Сам Пульт как выгородка (помещение) размещался над пятым турбинным отсеком, а вход имел через отдельную переборочную дверь из шестого. Проникнуть туда внезапно было совершенно невозможно. Посетитель из носа, всякое начальство и прочие проверяющие обязательно проходили двойной заслон — через боевой пост реакторного (БП-45) и турбинного (БП-55) отсеков, а они были обязаны докладывать на Пульт ГЭУ о прибытии чужаков. Но если на Пульте происходила какая-нибудь «расслабуха», то переборочную дверь просто задраивали, а рычаг кремальеры фиксировали специальным ремнем. Не мог проникнуть никакой враг-злоумышленник. Начальство эта вольница раздражала, но — ничего не поделаешь — приходилось мириться. К тому же, на переборочной двери Пульта в соответствии с «Корабельной ведомостью» красовалась буква «П», а сие означает, что дверь должна быть задраена постоянно, а отдраиваться — только по приказанию.

Когда напряжение боевой службы в Персидском заливе спало, и можно было заняться «расслабухой» (то есть, заниматься на вахте посторонними вещами), повадился ходить в гости на Пульт замполит. Заходил-то он, конечно, и раньше, но никакой теплоты и душевности ему не выделялось (как, впрочем, и остальному начальству), и долго он не засиживался. Официальный доклад — не вставая, не оборачиваясь, не отрывая взгляда от приборов; руки на рычагах управления. «Товарищ капитан такого-то ранга, в работе оба реактора на мощности столько-то процентов, параметры номинальны (понижены), ЦНПК первого контура на большой (малой) скорости, ограничение столько-то… турбина вперед столько-то… турбогенераторы побортно… испаритель…», — и так минут десять, до посинения. Мало кто из начальства мог вынести столь презрительный доклад. Причем, что особенно раздражало — оно, начальство, стоит, а докладывающий сидит! Говорят, такой порядок завел академик Александров — «тот еще технократ»…

— Достаточно, — не выдерживал принимающий доклад, и его можно понять! Где тут можно присесть?

А штатных сидячих мест больше нет, проектом не предусмотрено.

— Вот, на сейф комдива… садитесь, пожалуйста.

Вроде бы, положение уравнялось, но управленец сидит в штатном, удобном, вращающемся кресле, а ты, начальник, на голом железе: либо на комингсе переборочной двери (что считается крайней серостью), либо на сейфе. Хрен редьки не слаще. Причем, на тебя, начальник, даже не смотрят — следят за показаниями приборов. Видно, проектировали этот пароход-атомоход (671РТМ) такие вот «умники-инженеры»… а ничего не поделаешь! Поэтому визиты начальства быстро заканчивались.

А тут — пригрели… Телогрейку-ватник первой боевой смены (!) подстелили, чайком напоили… И одичавший от безделья замуля повадился ходить на Пульт. И не только к «штрейкбрехерам-пришельцам», но и ко второй, даже к первой смене! Требовал себе телогрейку под зад; не найдя душевной теплоты и чаю, начинал доставать: «…а на следующую вахту захватите с собой коспекты первоисточноков, я посмотрю…»

— Во………! Ну……….!! — взвыли обе смены. Встал извечный вопрос — что делать? Даже пожаловались комдиву.

— Надо изгнать торгующих из храма, — пророчески изрек безвременно полысевший комдив-раз. А как именно — не сказал. Но намек комдива — больше, чем приказ.

Долго думали, и решили устроить для зама представление. На посты поставили опытных мичманов. Разработали план-сценарий, провели учение-репетицию. А ничего… эффектно… В репетиции по понятным причинам не участвовал только замполит, хотя спектакль ставился исключительно для него, и главная роль тоже была его.

Главной сценой стала площадка в корме, на верхней палубе реакторного отсека, собственно БП-45. Дело в том, что там размещалась панель ПЭМов (пневмоэлектроманипуляторов) дистанционно управляемых клапанов паропроизводительной установки. Привода этих клапанов управлялись сжатым воздухом среднего давления — сорок пять кило — и при переключениях производили громкий шумовой эффект: хлопок и шипение. Особенно громко — 31-й клапан перемычки четвертого контура. Вздрагивали даже специалисты первого дивизиона, застигнутые переключением врасплох.

— Предупреждать надо! — неслось на Пульт возмущенно.

— Надо… а ты какого…. там делаешь? — невозмутимо отвечали с Пульта. На этом дружеский диалог обычно и заканчивался.

— Для пущей убедительности решили выключить нормальное освещение и покомандовать по пультовому «каштану».

Дело происходило ночью, «по московскому времени», перед сменой вахты. Операцию по изгнанию проводила первая смена, у второй не хватило бы духа. Включили видеокамеру на просмотр, а «каштан» на прослушивание. Напряженное ожидание начало подтачивать терпение, а главного действующего лица все не было.

— Мобыть, не придет? — с надеждой засомневался оператор правого борта, которому предстояло командовать.

— Придет, куда денется. Первоисточники ж, не хрен собачий, — заверил ветеран-КИПовец (он же главный режиссер, он же главный зритель).

Наконец, когда ожидание стало невыносимым, ручка кремальеры переборочной двери пошла против часовой стрелки, и появился холеный «слуга партии». Зам был в чистеньком выглаженном РБ, причесанный, выбритый, с подшитым белым подворотничком, с увеличенной белой биркой на левом нагрудном кармане — «ЗАМЕСТИТЕЛЬ К-РА». Одним словом — белая кость. Пультовики, кажется, даже ощутили противный запах дорогого одеколона.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});