Бегство от Бессмертия - Алекса Марина

Ее не смутил мой внешний вид, как будто каждый день приходят пациенты к дорогостоящему доктору в старых кроссовках и рваных джинсах.

Медсестра скрылась за дубовой дверью, оставив после себя букет запахов; духи, шампунь, лак для ногтей, лак для волос, пудра, помада, тело, шелковая кофта, кожаные туфли…

– Виктор Николаевич ждет Вас, проходите, пожалуйста.

Еще несколько шагов.

– Здравствуйте, Юлия, проходите, присаживайтесь.

– Здрасте, – дядечка не старый, питается хорошо, не очень правильно, кровь гуще, чем нужно, курит. Это портит его запах. Пьет коньяк, посещает бассейн, гордится сыном, который учится в Америке, и новой авторской системой разработанной его учителем, но присвоенной в связи со смертью последнего. Любит покер и изменяет жене по четвергам со своей ассистенткой, которая, кстати, беременна, но судя по запаху не от него. Всю информацию я получила, проанализировав аромат и мысли наблюдающего за мной человека, пока пересекала кабинет и усаживаясь в мягкое удобное кресло.

Он тоже меня оценивал, ботинки старые, джинсы с распродажи, куртке лет пять, итого – клиент на один раз, сказал:

– Присаживайтесь, – и наклонился над записной книжкой в кожаной обложке. Пописав и обдумав, что он может предпринять в отношении семьи Кондратьевых, поссорившихся из-за внеочередной покупки автомобиля, вместо очередной шубы, и что он с этого будет иметь, решил, что пора и поднял на меня водянисто-голубые глаза:

– Освоились? Теперь давайте побеседуем…

Я кивнула:

– Да, я не сплю, я знаю много языков, я могу завязаться узлом, а еще, мне хочется кого-нибудь съесть.

– Стоп, – психолог, как фокусник, плавно взмахнув рукой, прервал мой монолог, – давайте по порядку. Вы не спите, у Вас что-то болит, Вас что-то тревожит, вы чего-то боитесь?

– Нет, я не сплю, потому что не хочу?

Собеседник, как собака наклонил голову:

– Вы не хотите спать?

– Да, совсем, я не чувствую усталости и желания спать.

– Интересно, и давно?

– Неделю, две.

– Ну, это не большой срок, и сегодня не спали?

– Нет.

– Да, действительно, уставшей и не выспавшейся Вы не выглядите. А что же делаете ночью, вместо того, чтобы спать?

– Читаю, я знаю языки, – я начала загибать пальцы, – английский, японский, французский, немецкий…

– Прекрасная погода, на правда ли? – спросил меня психолог на каком-то языке, может на испанском, я не разобрала. Но смысл собранной в его голове фразы поняла прекрасно и ответила на японском, вспомнив танку о Фудзи в дымке весной, параллельно переведя ее на русский.

У Виктора Николаевича раскрылись глаза,

– Интересно! – он вскочил, потирая руки и усевшись за свой стол, начал шарить по папкам. Достав диктофон, пристроил его на край стола с моей стороны, со словами:

– Не возражаете? – снова обежал стол и опять шлепнулся в кресло с блокнотом и судорожно заскрипел ручкой. – А как вы запоминаете лексику, учите, повторяете?

– Нет, я быстро читаю и все запоминаю. Когда слышу слова, они просто всплывают у меня в мозгу, как родные.

– Так, так, так – он покивал головой, – перейдем к следующему, Вы говорили, что хотите что-нибудь съесть?

– Не что-нибудь, а кого-нибудь. И не съесть, а кровь выпить.

– Кого видите вашими жертвами, детей, женщин, мужчин?

Я задумалась, кроме крови Насти, мне хотелось убить только мужчин. Но Настю я не хотела убивать, просто мне нравился ее запах, как если человек заходит в хлебный магазин и вдыхает запах свежеиспеченного хлеба.

– Так у кого Вы хотите выпить кровь? – повторил психолог, наблюдая за мной.

– У мужчин, молодых, здоровых, сильных…

– Почему?

– У них кровь сильная, и ее много.

Виктор Николаевич снова утвердительно кивнул, как будто со мной все ясно.

– Давайте вспомним, в последнее время вас мужчины не обижали, может безответная любовь, нежелательный секс, аборт?

– Я отрицательно покачала головой, вспомнив хлыща в «порше», но там я на него нападала, и охранника тоже я убила. Вспомнив происшествие у ночного клуба, я передернула плечами, на что, наблюдавший за мной психолог удовлетворенно прикрыл глаза, типа, с вами все ясно.

– Давайте, подойдем с другой стороны. Вы в последнее время что-нибудь смотрели про вампиров, читали, слышали?

– Боже мой, о чем он? Для меня последнее время – это кошмарные последствия моего преображения, а он спрашивает о каких-то сказках, – возмутилась я про себя, но, собрав мозги в кучу, терпеливо стала вспоминать:

– Вампиры, вампиры… да, над кроватью Наськи висит постер с каким-то вампиром или мутантом. Она еще несколько раз ходила на этот фильм со своим парнем и всеми одногруппниками, желающими составить ей компанию.

– И что, Вам совсем фильм не понравился? – уточнил врач, прищурившись.

– Нет.

– А почему?

Я задумалась, а действительно, почему? Вроде и актеры красивые, одного Наська даже называла «лапочкой», музыка тоже не плохая, хотя в фильме про пиратов намного лучше. Короче, как ни напрягала я мозги, не смогла объяснить, почему фильм не произвел на меня нужного впечатления, рыцарь был, дама была, злодеи были. Я пожала плечами:

– Не знаю.

Мой ответ вполне удовлетворил Виктора Николаевича. Если он еще раз кивнет, я его разорву на части, меня начала раздражать его манера, со всем соглашаться.

– Так, на сегодня закончим, сможете прийти в пятницу, в тоже время? – он полистал ежедневник на столе, – и, пожалуйста, выполните несколько заданий: на листочке с одной стороны опишите основные качества вампиров, чем они отличаются от людей, а на другой опишите качества людей, который, как Вы говорите, хотели бы съесть.

Меня удивило странное задание, я поднялась.

– И еще, попейте эти таблеточки, по одной утром и вечером до пятницы, а там посмотрим, – врач протянул мне маленькую бутылочку из темного стекла, в которой перекатывались мелкие шарики, – всего вам доброго, жду в пятницу.

Очутившись на улице, я подняла голову. Из окна кабинета за мной наблюдал Виктор Николаевич. Заметив мой взгляд, он отступил за штору и скрылся в глубине комнаты. Переходя мост через Фонтанку по дороге к метро, я сунула руку в карман, и бутылочка, булькнув, отправилась на дно.

***

Дождь был необыкновенный, сильный, шел стеной. Как будто мы попали под колесо водяной мельницы. Если бы я была одна, долетела бы до дома в считанные секунды, но из-за Седрика приходилось сдерживаться. Да и на руках я не могла его донести. Из нас двоих он был мужчиной, и моя попытка сильно оскорбила бы его.

В принципе, дождь – это не страшно, но возникала другая проблема. Капли дождя скатывались гибкими дорожками с его волос на широкую грудь и дальше по загорелой коже на живот. А те, которые попали на лицо, повисали на длинных изогнутых ресницах, делая зеленые глаза таинственными и притягательными, задерживались на рельефных губах. И Седрик слизывал их языком.

Все это рождало в теле необъяснимое напряжение, становилось трудно дышать. Видимо, то же самое почувствовал и маг, потому, что его дыхание стало частым и прерывистым и расширились зрачки, перекрыв зелень радужки.

Он медленно наклонился к моему лицу и прошептал мне в губы:

– Ты, только не кусай меня, ладно?

Как долго я ждала этого момента, и все равно он оказался неожиданным, кровь забурлила, а шею и лицо, где Седрик касался меня руками, и губы опалило огнем. Я сначала не поняла причину столь бурного проявления моего организма, но когда кожа, зашипела, как будто я прижалась к горячей сковороде, и лицо опалило сильной болью, я с криком оттолкнула от себя парня. Тут же рядом со мной материализовался Аякс:

– Что он тебе сделал? Я убью его. – Яростно зашипел он, направляясь к Седрику. Я только успела схватить его за руку. На моем лице расплывался ожег, но не это обеспокоило меня. Я слишком сильно оттолкнула от себя мага, и он, не шевелясь, лежал в нескольких ярдах от меня. Он был бледен и почти не дышал. Вдруг его тело вытянулось, и через него прошла крупная дрожь.

– Аякс, что с ним? – я бросилась к парню, – Седрик!

Но я не смогла прикоснуться к нему. Его кожа была раскаленной и мои ладони сразу же покрылись волдырями. Аякс положил свои холодные ладони на мои, снимая боль ожогов:

– Яд вампира, – спокойно сказал он.

– Но я не кусала его!

– Ты его поцеловала.– Он спрашивал утверждая.

– Для магов смертелен наш яд, они не люди, их нельзя обратить, а для нас смертельны их объятья.

Я могу сколь угодно долго любоваться моим любимым, но физически нам, никогда не быть вместе. Теоретически мы – жизнь друг для друга, а практически – смерть.

Седрика перестала сотрясать дрожь, он лежал с открытыми глазами, затуманенными от боли, и тяжело дышал. Его лицу возвращался румянец. Его ужаснул вид моего обожженного лица. Он попытался подняться: