Бегство в Опар - Филип Фармер

“Этот горец либо излишне самонадеян, либо слишком пьян, чтобы соображать о последствиях. — недоумевал Хэдон. — Он же знает, что незнакомец был свидетелем убийств. Какого черта он тащит сюда полицию? Уж не полагает ли он, что его обвинения в шпионаже закроют вопрос об убийстве, опорочат все, что может сказать незнакомец?”

Оно, может, так и произошло бы, но на свою хмельную голову горец явно запамятовал, что Хэдон может показать против него. И если горец полагал, что полицейские арестуют также и Хэдона, он сильно заблуждался.

Хэдон принялся было делиться с незнакомцем своими соображениями, но тот, улыбаясь, сказал:

— Я никакой не шпион, но не могу позволить допрашивать себя.

Говоря это, незнакомец исчез. Хэдон с удивлением смотрел ему вслед. Он никогда не видел, чтобы мужчина бежал так быстро и непринужденно. Казалось, он вовсе не предпринимает никаких усилий, сберегая их для чрезвычайных обстоятельств.

— Он убежал вот туда! — кричал горец.

Полисмены пустились было в погоню, но Хэдон позвал их обратно. Он объяснил, что произошло. Дело кончилось арестом горца и заключением его в тюрьму.

Главный полицейский был почтителен, но тверд:

— Мы не можем удерживать его, пока вы официально не предъявите ему обвинение в неспровоцированном нападении, — заявил он. — В конце концов, мы располагаем лишь заявлением незнакомца об убийстве, если оно действительно имело место. Это могло быть убийство на основе кровной мести; в таком случае пусть это волнует соответствующие тотемы. Пока в качестве свидетеля не предстанет незнакомец, мы ничего не можем сделать. Весьма подозрительно, что он исчез.

— Отнюдь нет, — возразил Хэдон. — Вокруг шпионов поднялась такая истерия, что он, должно быть, посчитал себя в опасности, независимо от своей невиновности. Что же до горца, я действительно обвиняю его в неспровоцированном нападении с целью убийства.

— Есть его слова против ваших, — сказал констебль. — Итак, суд будет простой формальностью. Вы желаете, чтобы его казнили, подвергли избиению или продали в рабство?

— Я передаю суду свое исключительное право выбора наказания. Однако полагаю, что его нельзя продавать в рабство частному лицу. Преступник слишком опасен для этого. В таком случае его следует передать для правительственных работ в группу заключенных, скованных единой цепью.

— Я передам ваши рекомендации суду, — сказал констебль. — Он отдал честь Хэдону и распорядился убрать трупы.

Хэдон покинул рыночную площадь и вернулся в храм Кхо за несколько минут до того, как из него вышла Лалила.

Она выглядела измученной, словно подверглась тяжелому испытанию. Увидев Хэдона, Лалила улыбнулась и вдруг застыла в удивлении. Хэдон взглянул на свои ноги: запекшаяся кровь на них почти скрылась под кучей мух.

— Я и не заметил, — обронил он. По пути в свои комнаты он рассказал ей о случившемся на рыночной площади.

Лалила остановилась, прижав руку к груди.

— Саххиндар! — произнесла она.

— Что?! — выдохнул он. Словно удар неведомой силы прошел по его телу. Потом ощущение нереальности. — Ты же не хочешь сказать, что…?

— У кого еще рост шесть футов и три дюйма, и черные волосы, подстриженные челкой, скрывающие шрам, и серые глаза? И кто еще говорит на старом кхокарсане? У кого еще такой острый нож из такого прочного металла? — Но что ему здесь делать? Может, он что-то хочет узнать про нас, про Абет, Пагу, меня? Он говорил, что будет этим заниматься.

Я видел бога, — почти прошептал Хэдон. — Бога во плоти.

— Он говорил, что он не бог, что он также уязвим для смерти от случайного или преднамеренного убийства, как любой из нас, — сказала Лалила. — Он лишь очень медленно стареет. Я мало что поняла из его слов. Он явился из другого мира.

— Какой бы ни была правда, — решительно сказал Хэдон, — он не имеет к нам отношения, пока не вмешивается в наши дела. И от него зависит дать нам знать об этом. Что сказала тебе Сугукатет?

Лалила огляделась, понизила голос, хотя, казалось, никто не проявлял к ним интереса.

— Она велела ни с кем не делиться тем, что я собираюсь рассказать тебе. Кхо это не понравится. А еще, когда мы остались со старой прорицательницей, она сказала, что Авинет сообщила нам совсем не то, что поведала эта старая женщина. Сугукатет, конечно, все слышала, но Авинет велела ей держать язык за зубами. Жрица чувствует, что Авинет поступает нечестно, она не вправе утаивать слова Кхо, адресованные нам. Сугукатет видит, что Авинет ставит свои личные чувства выше повелений Богини. И в этом Сугукатет находит оправдание тому, что она открыла все сказанное Кхо.

— Что сказала Богиня?

— Я должна как можно скорее уехать в Опар. И тебе надлежит сопровождать меня туда. Только в этом случае нашему будущему ребенку предстоит долгая жизнь и величие.

15.

За час до полуночи отряд покинул трактир “Красный попугай”. Небо затянулось облаками. Только и света — несколько отдаленных факелов ночных патрулей. Все были в плащах, лица закрыты капюшонами, у всех оружие и мешки с провизией.

Абет же спала, устроившись на спине Хинокли. Вела группу жрица, закутанная в черную мантию.

К рассвету они были в горах к северо-западу от города. Группа продолжала подниматься, к полудню достигнув узкого отвесного перевала. Он вывел их в маленькую долину, затем опять подъем и еще более высокая гора.

К сумеркам следующего дня группа поднялась на плато. В лучах заходящего солнца пред ними появилось Кему — Великое Море.

— Надо бы отдохнуть, но останавливаться нельзя, — сказала жрица. — Авинет бросит на ваши поиски целую армию. Она наверняка пошлет солдат через Нотамимкху. Они обрыщут берега к востоку и западу от перевала. Порт в Нотамимкху в блокаде, но это не помешает нам использовать небольшие суда где-то в другом месте.

Жрица вывела группу к краю плато и безмолвным жестом предложила спуститься ниже. Футах в четырехстах у основания утеса сердито вздымались и падали волны в отступающей перед лунным светом темноте. Что-то поблескивало, белело в ней — судно, покачивающееся на якоре в четверти мили от группы.

Жрица подула в костяной свисток в форме головы скаровой рыбы[3]. Из ближней пещеры вышли шестеро мужчин с веревками, блоками и тяжелыми деревянными треногами. Они установили свое оборудование, и вскоре Хэдон спустился, обвязавшись веревкой. Выступ в скале выдавался на несколько ярдов над поверхностью моря. Хэдон ступил на него, выбрался из обвязки, дважды дернул за веревку, следя за тем, как строп пополз вверх. Через пятнадцать минут вся группа, включая жрицу, спустилась на выступ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});