Шустряк. Человек с кошкой - Faster

в местном госпитале, по крайней мере, Вайт именно так назвал комнату, где в два ряда стояло восемь кроватей, занятыми из которых оказались лишь две. На одной, что была возле входа, лежал невзрачный мужик с загипсованной ногой, он неудачно упал в люк, аналогичный тому, через который спускались мы, и уже третий день тут отдыхает, а вот на второй был искомый мною рейдер.

— Привет, — поздоровался я с лежавшим огрызком человека, когда тот, ощутив наше присутствие, открыл глаза. Я заранее попросил Ки не показываться сразу, и она, сидя вне зоны его зрения, принюхивалась к его запаху.

— Вот же падла, — выругался он, шевельнув культей ноги, резко сморщившись.

— Русский, что ли? — спросил я, перейдя на родной язык с английского.

— Хохол, — сквозь стиснутые зубы прошипел он.

— Могу спек вколоть, сразу полегчает, — предложил я.

— Не, не надо, — тут же отказался он, — это ты, что ли, спек местным подогнал?

— Я.

— Ну, тогда понятно, — сказал он, при этом пристально оглядев меня.

— А что не так?

— Да нет, просто я, когда очнулся, увидел, что спек колют, удивился, у меня-то с собой его не было, у Финта был, но тот я еще в подвале весь потратил, а этот явно высшей пробы, у нас такой хрен достанешь.

— Грязный использовал, потому что Финт наркоман?

— Не, просто не каждый по десять горошин за куб готов отдавать, — пояснил он, а я впал в ступор, мне и раньше говорили, что он совсем не местный, но сейчас я в этом уверен, как никогда. Мало того, что он знает, что такое спек, так еще и горох горохом зовёт.

— У меня еще есть.

— Да тут у них тоже еще почти шприц остался, ты им вроде как два дал, чика, что у них тут за медика, пояснила, но мне все равно не нужно. Боль я могу и потерпеть, тем более что они мне обезболивающее колют, а переводить ради этого спек почти кощунство. Руки и ноги быстрее все равно не отрастут, — он при этом подергал культей руки. — Если дадут отлежаться в долг, то месяца через два, максимум через два с половиной поднимусь и отработаю.

— А что так долго? — удивился я.

— Было бы быстрее, если бы они мой рюкзак прихватили, там горох был, а так только на одной споровке долго будет все отрастать, даже если жратвы вдоволь будет.

— Не вопрос, — сказал я, начав доставать из переднего рюкзака пакет с горохом, — я им сейчас отсыплю, как и чего делать, уже рассказывал.

— Ты точно не местный, — уставившись на меня, задумчиво начал он, — я в толк не возьму, ты альтруист или тебе что-то от меня нужно?

— Угадал, ты далеко не первый, кто мне пеняет тем, что я страдаю альтруизмом, но это не такая уж и большая ценность, если сравнить с жизнью.

— Не такая, — подтвердил он, разглядывая пакет, из которого я достал десяток горошин, — может, ты еще и жемчуга отсыпешь? — сказал он и сморщился от очередного приступа боли.

— Одной могу угостить, у меня у самого десятка полтора осталось, а это на двоих, мне и моей напарнице, я давно больших тварей не потрошил.

— Ты странный, — как-то натужно пробормотал он почти себе под нос, — ты просто так можешь отдать жемчуг?

— Могу, — я достал пакет и извлек из него красный шарик, протянув ему к здоровой руке.

— Что я тебе буду за это должен?

— Ничего, — ответил я, опуская в его ладонь жемчужину, и он тут же её проглотил.

— Слушай, кто ты такой? — спросил он через пару минут.

— Прохожий.

— Это как?

— Шёл мимо, наткнулся на людей, пока нахожусь тут, помогаю, — ответил я, пребывая в замешательстве от столь странного вопроса.

— Откуда ты сюда пришёл?

— С востока.

— Там все такие, как ты, щедрые? — спросил он, ухмыльнувшись при этом.

— Нет, не все, но я не вижу в этом проблемы.

— Ты хочешь сказать, что в одну каску потрошишь красных? — как-то опомнившись, спросил рейдер.

— Красные, это самые большие, я правильно понял?

— Да, такая тварь половину легковушки откусить, не поморщившись, может.

— Если честно, я предпочитаю не вступать в прямые столкновения с такими развитыми тварями, у них иногда дары бывают такие, что иммунные завидуют, а уж про силу я вообще молчу, но, если приспичит, то можно. Главное, свиту вырезать, чтобы не мешались.

— Может у тя, помимо вертолёта, еще и танковый батальон неподалёку есть? — с наигранным удивлением спросил он.

— Откуда про вертолёт знаешь?

— Да местные немного поведали о тебе, еще утром, когда про спек спрашивал.

— Ясно, но разочарую тебя, вертолёт тот был не мой, меня на нём Беркут подбросил, а его я на базе, прилетевшей сюда, подобрал.

— Далеко отсюда? — воодушевившись, спросил он.

— Беркут говорил, что мы тысячи две пролетели, но это примерно.

— Два косаря на восток? — уже не наигранно, а искренне удивился он, — да это нереально тут — хотя бы сотку отмахать и столько тварей, что шагу не ступишь. Это как же ты узнал, сколько с твоих земель досель лететь?

— А я и не знал, так вышло, мои, как ты выразился, земли еще дальше.

— Насколько?

— Не знаю, не стремился замерять, но по прикидкам, до базы Беркута я тысяч шесть по Пеклу отмахал, может, больше, может, меньше…

— Да ну на хер, не может быть, — не дав договорить, прервал он, — ты кто такой, парень?

— Шустряк, — я тупо представился.

— Чип, — представился он в ответ, протянув целую руку, — но это ни хрена не объясняет, как ты в этом аду ходишь спокойно.

— Есть методы, — не стал вдаваться в подробности, — но это не столь интересно, а вот откуда ты тут взялся, уже интересней.

— Взялся, — он хмыкнул, — как и ты, пришёл на своих двоих, они еще тогда у меня были. — Начал рассказ Чип.

Рассказывал он много и весьма подробно, отвечая на все мои вопросы и, как мне показалось, ничего не скрывая. Если двигаться от того места, где его нашли, триста километров или около того на север, то можно выйти к черноте, но она там не сплошная, в ней имеются впадины. И если придерживаться правой кромки, то вскоре удастся выйти к мешку, так они называют внушительную территорию, которая находится внутри мертвых кластеров, имея похожую на тот самый мешок форму. Узкая горловина, не больше пары десятков километров, вскоре расширяется, переходя в весьма обширные территории с медленными кластерами и стабами, коих там имеется аж пять штук.

Точнее, там их больше, но только на пятерых обосновались местные жители, а два