Белые пешки - Екатерина Звонцова

особенно броско – серая чайка, крыльями обнимающая пирата.

– Это Ася, – пояснил Дэн. – И разные истории. Ася с Сашей пишут сказки.

– Если они пишут, как ты рисуешь… – не мог отойти я, залипал на детали. Все больше офигевал.

– Лучше, – твердо сказал Дэн.

– Amazing. – Неловкий вопрос так и просился, я не сдержался. – И ты это… ну, без наркоты все это рисуешь? На веществах не сидишь?

Дэн не то что не возмутился, даже не удивился, только плечами пожал:

– Не сижу. Зачем? От этого, думаю, голова скорее туманится.

Я вздохнул. Вот они, гены Сизифа. Похоже, я даже хвалю так, что человек обижается. Захотелось извиниться, но я не стал, поняв: ему это не надо.

– Сходство, кстати, поразительное. – Лева помедлил. Было неловко, но он произнес первую пришедшую в голову мысль: – И видно, что с любовью рисовал.

Теперь вздохнул Дэн. Длинная белая косичка толщиной с мизинец лежала сейчас на его плече. Вид стал совсем печальный, он пробормотал: «Да, я… как все… очень ее люблю». Как все? Или как Макс? Лева, решив скорее перевести тему, спросил:

– Чего ты не с ними-то?

– Не «в сортире»? – слабо усмехнулся Дэн.

Лева в эту минуту увидел, как Ася подошла к стойке и села, положив голову на плечо Саше. Макс принялся, изображая хлопотливого официанта, разливать им минералку. Посетителей в баре было сейчас мало, и три ярких силуэта здорово притягивали взгляд.

– Ну не знаю… – растерянно пробормотал он.

– Я… – Дэн помедлил, отпил из стакана. – Все просто. Я немного из другого мира, мира, куда им нельзя вмешиваться. Так они думают. – Он кивнул на большую работу, потом на скетчбук, все еще прикрытый ладонью. – Из-за всего этого. Что когда я, например, беру карандаш, от меня лучше отстать.

– А ты не разубеждаешь? – Этого Лева не понимал. Дэн закусил уголок губы.

– Ладно. Дело не только в этом. Мне… – Он тоже посмотрел на ребят. – Кажется, что в больших компаниях, особенно таких разношерстных, редко живет по-настоящему крепкая «дружба на всех». Рано или поздно каждый выбирает кого-то одного, самого-самого. Это не обязательно отношения, просто… – Он накрутил на палец косичку. – Связь крепче, что ли. Остальные обычно это видят, но тут ведь ничего особенного. И ничего не поделаешь. В нормальной семье ребенок не ответит на вопрос «Ты кого больше любишь – маму или папу?» Не ответит – но почти всегда будет знать ответ.

– А ты? – прямо спросил Лева и тут же спохватился: ну куда лезет?

– Кого люблю больше? – Дэн прищурился, но раздражения во взгляде не было, скорее лукавство. – Лёв… посчитай нас. Не сейчас, а вообще. Нас семеро. Было шестеро, но вот…

Кирилл. Крыс. Он был, оказывается, новеньким, Марти стала встречаться с ним – или не встречаться, непонятно, но так или иначе привела в компанию – только летом.

– Мы не так чтобы с ней были близки, тоже не так долго дружим, как, например, она с Никой. – Дэн развел руками. – Но да, все и так было сложновато из-за Саши и ее… – Но договаривать он не стал, явно спохватился, вспомнив, что человек напротив чужой. – Теперь и Ника напряглась – она тоже с Крысом только познакомилась – и я…

– Не расстраивайся, – тихо попросил Лева. Что думать о Крысе, он не знал, но Дэн определенно нравился ему все больше. В шутку он подался ближе, понизил голос и заговорщицки спросил: – А хотите, буду восьмым? Или вообще заберу тебя себе?

Чересчур прозвучало: коньяк, видимо, взыграл, но если начать вопить «Нет, я не то имел в виду!», еще и половина бара уставится в упор. К счастью и не пришлось, Дэн все понял. Тепло улыбнулся и покачал головой.

– Давай без «забрать», у нас и так такое ощущение из-за Марти и Крыса. Ну… что рано или поздно он ее заберет. Но так или иначе, – очень медленно он убрал руку со страницы скетчбука, – мы тебе рады. Ты кажешься классным.

Оказалось, что Дэн нарисовал меня. Набросал карандашом, но портрет выглядел живее меня настоящего. Я вальяжно сидел вполоборота за стойкой и держал бутылку коньяка, а у моих ног лежал лев. Почему-то у льва на лбу были солнечные очки, и часть гривы заплетена в афрокосы. Breathtaking!

– Я иногда добавляю что-нибудь странное, – признался Дэн. – Особенно когда мне нравится то, что я рисую. А еще… – Тут он резко встал, поднял руку, помахал – и вся банда, включая вновь вынырнувших из-за портьеры, раскрасневшихся, чем-то довольных Марти и Крыса, мигом заметила жест, начала к нам подходить. – Мы придумали, как тебе помочь, Лёв. Ну, чтобы твой отец понял, что таких сотрудников надо ценить.

Лева не успел ни рассыпаться в благодарностях, ни расспросить подробнее: запоздало сообразил, что счета скоро начнут блокировать, и ломанулся к банкоматам. Сизиф не шутил, фокус проворачивал не впервые. Такие рычаги у него были, видимо, за счет еще каких-то походов по баням. Выпотрошить удалось две карты, до которых добраться не успели. Распихивая пачки денег по карманам, Лева вернулся в бар. Компания с любопытством проследила за исчезновением купюр. Марти флегматично изрекла:

– Вот и не верь, что богатые тоже плачут.

– Плачут… – процедил сквозь зубы Лева. – Завтра свалю из квартиры, ее холдинг снимает. – В нем опять заклокотал гнев, застучало в висках. – Сам поплачет!

– А где тогда ты будешь жить? – испуганно поинтересовалась Ася.

– Хостел какой-нибудь или отель, – отмахнулся Лева устало.

– Разоришься, – хмыкнул Крыс. – Сизиф, полагаю, выдержит долгую осаду.

– Откуда ты знаешь-то? – мрачно поинтересовался Лева, понимая, что Кирилл прав. – Да еще по кличке…

– Мой отец принимал участие в одном из его старых дел, которое и на Питер прогремело. Лихие девяностые, все такое… – Кирилл усмехнулся. – В общем, слышал я о вас. И даже понимаю, чего ты так психуешь.

Лева уныло кивнул.

– Жаль, менты его не нагнули как-нибудь пожестче.

– Не говори так, – вдруг одернула его Мартина. Лева уже заметил: и она, и Ника довольно болезненно относятся к словам вроде «менты», «мусора» и прочее. Но дело было в другом. – Мой тоже его знает. И криминал у него далеко-далеко в прошлом.

Саша поддержала подругу:

– Правда. Еще помиритесь. Родители все такие – американские горки, тут проще стиснуть зубы и держаться за сидушку.

Леве не хотелось грубить, но эти девочки вряд ли понимали, о чем говорят. Едва ли их вышвыривали из машины, едва ли про их полезные разработки говорили: «Это и без тебя бы сделали», едва ли их вещами и