Кинокава - Савако Ариёси

– Прошу вас, поезжайте в Токио, попробуйте еще раз привезти ее домой.

– Она не поедет… Ну разве только приволочь ее силой, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту…

Хана и сама почувствовала, тогда, в Токио, что мятежный дух бушует в душе Фумио, словно ураган. Теперь уже никто не сможет вернуть их дочь обратно. Но попыток совладать с ней родители все же не оставляли. Как только Кэйсаку с Ханой оказывались наедине, они непременно заводили речь о Фумио и шли спать, так ничего и не решив. Людям из хороших семей до сих пор не нравились активные женщины. Хана много лет была знакома с термином «старая дева». Мысль о том, что ее дочь начнет делать карьеру и со временем превратится в старую деву, разбивала ей сердце. Ночь за ночью она глядела в потолок, прислушиваясь к ровному дыханию мужа. Хана частенько без всякого повода бранилась на Кадзуми и Утаэ, и девушки искренне удивлялись странному поведению матери, не догадываясь о том, что она вступила в период менопаузы и просто не в силах сдержать раздражительность.

Однажды утром пришло послание от госпожи Тасаки, адресованное Кэйсаку и Хане. Изящно выписанные иероглифы сплелись в традиционное приветствие. Далее госпожа Тасаки упоминала перспективного юношу по имени Эйдзи Харуми, сотрудника банка «Сёкин», в котором работал ее зять. Молодые люди дружили еще со студенческой скамьи – вместе учились в школе высшей ступени и Токийском императорском университете, – и Эйдзи был частым гостем у Тасаки. Она также заметила, что Эйдзи и Фумио прекрасно ладят, когда одновременно оказываются у них дома. Госпожа Тасаки осторожно навела справки о семье Харуми и обнаружила, что социальное положение у них вполне достойное, хотя собственности, конечно, не так много, как у Матани. Характер у юноши покладистый, а будущее – блестящее. Муж неоднократно говорил ей, что с удовольствием выступит посредником, если Эйдзи решит жениться. В конце госпожа Тасаки заверяла, что ищет подходящую партию для Фумио с тех самых пор, как Хана попросила ее об этом.

От стоявших на столе мисок исходил чудный аромат мисо. Кэйсаку дочитал письмо госпожи Тасаки и потер глаза тыльной стороной ладони. Ему уже было за пятьдесят. Волосы начали седеть, в резких чертах лица и волевом подбородке проступило подобающее возрасту достоинство. Он ловко подхватил палочками лежавшую в общей миске маринованную редиску, отправил ее прямиком в рот и принялся громко хрустеть.

Хана назубок знала правила поведения за столом и строго их соблюдала. Еду из общей миски следовало сначала положить в свою тарелку и только после этого – в рот. Она недовольно нахмурилась, наблюдая за плебейскими манерами мужа. Вскоре им предстояло отметить серебряную свадьбу, но семейство Матани так и не сумело достичь уровня Кимото. Хана раздраженно взяла у Кэйсаку письмо и начала читать.

– Похоже, он очень перспективный молодой человек.

– Не знаю, смогут ли стать счастливыми в браке юноша, выросший и воспитанный в Токио, и такая девушка, как Фумио.

– Лично мне не хотелось бы, чтобы Фумио выходила замуж за мужчину не из наших краев.

– Нам непременно нужно учесть, насколько далеко от нас она будет жить после свадьбы.

И Кэйсаку, и Хана были настроены против этого брака. Но отклонить предложение до тех пор, пока не появится что-то более серьезное или интересное, они тоже не могли. Кроме того, сразу дать отказ было бы просто невежливо, ведь они сами попросили содействия госпожа Тасаки, и она старалась, как могла.

– Ответь ты, Хана.

– Хорошо.

Но не успела она выполнить просьбу мужа, как пришло еще одно послание, на этот раз от Фумио. На конверте небрежно накарябано: «Господину Кэйсаку Матани. Лично». Мужа дома не было, и Хана сама сломала печать.

Три исписанных энергичными штрихами листа потрясли ее. Здесь и там между фразами типа «ужасы каждого дня», «свобода любви», «свобода брака», «новый век» и «страстность юности» мелькало имя Эйдзи Харуми. Хана глазам своим не могла поверить. Фумио посчастливилось встретить идеального мужчину. Это Эйдзи Харуми, близкий друг зятя Тасаки. После того как госпожа Тасаки упомянула, что Эйдзи относится к ней, к Фумио, с особой теплотой, она провела много бессонных ночей, томимая страстью, поднимающейся из самых глубин ее естества. Эйдзи – перспективный молодой человек, мечтает уехать за границу. Фумио нисколько не сомневается, что они идеально подходят друг другу во всех отношениях. Она ставит отца в известность о своей любви и надеется, что он даст им свое благословение. Если же он отвергнет Эйдзи после того, как изучит благосостояние его семьи, она сама не знает, на какой отчаянный шаг может решиться.

Кэйсаку позабавило это письмо. – Это же настоящая трагедия страсти! Она поистине ослеплена любовью! – заявил он, пряча улыбку, но, заметив удрученное выражение лица Ханы, посерьезнел и сказал ей, что все равно собирался в Токио по делам. Поедет немного пораньше и лично переговорит обо всем с госпожой Тасаки.

Хана опустила очи долу, умоляя мужа выполнить это обещание. Она снова и снова корила себя за то, что они не выдали Фумио замуж сразу после окончания школы.

Госпожа Тасаки первым делом заявила Кэйсаку, что Фумио уже все решила. Другого пути нет – остается только позволить молодым людям пожениться. «Все именно так, как девочка описывает в своем послании», – сладко улыбнулась госпожа Тасаки. Эти двое проповедуют равноправие и свободную любовь, однако они выросли в обществе, где мужчина и женщина изначально не равны. Вместе они смогут преодолеть сопротивление среды. К тому же ни Эйдзи, ни Фумио до сих пор не имели интимных связей с лицами противоположного пола. Ее мнение таково: они созданы друг для друга.

– Я действительно считаю их идеальной парой, – с триумфом подвела итог госпожа Тасаки.

Кэйсаку сразу понял – вот она, настоящая жена политика. Выслушав еще раз хвалебные речи в адрес Эйдзи, он тоже загорелся идеей устроить этот брак.

Госпожа Тасаки подыскала для Кэйсаку приличную гостиницу и лично позаботилась обо всем, включая еду. Однажды вечером он пригласил Эйдзи Харуми и зятя Тасаки в ресторан. Поначалу у него возникли сомнения насчет Эйдзи, привлекательного и с виду довольно интеллигентного молодого человека, – уж слишком тот походил на неженку и маменькиного сыночка. Но, увидев, как парень пьет сакэ и не теряет при этом контроля над собой, Кэйсаку, который плохо переносил алкоголь, быстро изменил свое мнение насчет будущего зятя.

Тщательно продуманная свадебная церемония, навеки связавшая семейства Матани и Харуми, прошла 21 февраля следующего года в отеле «Империал», что в Хибия. В брак вступали старшая дочь самого влиятельного человека Вакаямы и второй сын обедневшего самурайского рода из Токио. Роль официальных сватов сыграли Юскэ Тасаки, которого 17-го числа того же месяца назначили министром сельского хозяйства, и его жена. Список гостей поражал воображение. Судя по родственникам, в большинстве своем правительственным чиновникам и ученым, Харуми нисколько не уступали Матани по значимости. За невесту ходатайствовали друзья Матани – богатые землевладельцы префектуры Вакаяма и члены парламента.

У матери невесты имелись все основания остаться довольной приготовлениями к свадьбе. Однако Хана выглядела несчастной и на пиру сидела опустив очи долу. Все было сделано по западному образцу. Невеста, не привыкшая к роскошным туалетам, чопорно восседала рядом с женихом, высоко подняв голову, и внимательно выслушивала поздравительные речи.

Отец Эйдзи, архитектор по профессии, больше походил на филолога, изучающего китайскую классику. Казалось, этот волевой, суровый старик вполне способен заставить молодую пару жить по его законам – если, конечно, понадобится. А вот его жена была женщиной миниатюрной с мягкими чертами лица. Хана от всей души порадовалась тому, что Фумио выходит не за старшего сына. Для тихой и доброй свекрови настал бы конец света, если бы ей пришлось жить под одной крышей с такой взбалмошной невесткой. Хана ясно представила себе, какой шум подняла бы Фумио, скажи ей кто-то хоть слово поперек. К счастью, Эйдзи был вторым сыном. К тому же банк «Сёкин», в котором он работал, специализировался на иностранной валюте, и пара, скорее всего, большую часть времени будет проводить за границей, а потому серьезных конфликтов с родителями можно не опасаться.

Белоснежная скатерть смотрелась поистине ослепительно в мерцающем свете свечей. Хана припомнила свое брачное путешествие в Мусоту сначала на лодке, потом в паланкине и последовавший за ним пир. Свадьба ее дочери совсем другая! Фумио даже не подумала прислушаться к пожеланиям матери. Все, что Хана смогла сделать, – это позаботиться о приданом дочери и заказать ей праздничные кимоно. И конечно же она не пожалела ни средств, ни сил. Со дня помолвки прошло всего полгода, поэтому приданое получилось намного скромнее ее собственного. Однако Хана посчитала своим долгом снабдить Фумио полным набором кимоно – и на каждый день, и для торжественных случаев. Подобранной на все четыре времени года одежды должно было хватить лет на двадцать, даже с учетом того, что Фумио не будет заботиться о своем гардеробе должным образом. Хана лично следила за пошивом кимоно и осталась довольна результатом. После бракосочетания наследного принца фениксы и хризантемы возглавляли список популярных узоров, а потому хризантемы красовались на всех предметах приданого, начиная с подушек и постельного белья и заканчивая покрывалами на сундуки.