( Не) моя малышка (СИ) - Валентина Элиме

и в ужасе замерла от увиденного, прижимая малышку к себе, которая тут же громко захныкала, испугавшись резкого звука.

На пороге нашей комнаты стоял…

Амбал? Гигант? Громила? Орангутанг? Шкаф? Кто? Ну не Валуев, это точно. Боксёру здесь делать было нечего. Я знала его на лицо, в своё время с упоением смотрела его бои по телевизору, не пропускала ни одного. И мечтала, что когда-нибудь встречу такого же мужчину, похожего на скалу, с которым не будет не страшно нигде и ни перед чем. Он сумеет защитить от любого врага. И вот теперь такой экземпляр находился в паре шагов от меня, со скепсисом разглядывая убранство моего жилища.

Но сейчас я не знала, как можно назвать мужчину, если он, конечно, действительно был человек. Его габариты в два метра высоту и два метра ширину, не иначе, пугали. Да одна его борода внушала страх, заставляя сердце сжиматься до предела, а потом пульсировать с бешеной скоростью, как у пойманного в силки зайца. Он заполнил собой почти всю комнату и выглядел совершенно лишним здесь. Словно белоснежный голубь в стае серых.

Я обняла начинающую хныкать малышку, стараясь не показывать свой страх, и встала с дивана с намерением стукнуть его хорошенько. Мы только уснули, я хотела хоть немного отдохнуть вместе с девочкой, как и ей дать возможность выспаться, чтобы она потом вела себя примерно, а не хныкала без повода, но нам снова не дали. Я забыла уже, когда в последний раз нормально спала. Чувствовала себя ходячим зомби, на автомате выполняющей каждодневные задачи и на этом всё. Мой внешний вид сам говорил за себя, даже кричал.

− Чш-ш-ш-ш, милая моя, тише, тише, − успокаивала я ребенка, затем обратилась к незваному гостю. — Вы кто такой? И как посмели врываться к нам, сломав мне дверь?

Я качала на руках малышку, поглаживая её по спинке, но глаза уперлись в мужчину и метали молнии. Так же я отметила, что за спиной незваного гостя в общем коридоре уже толпились мои соседи по коммунальной квартире, ожидая, что же дальше последует. В их глазах гуляло любопытство, как и вопрос, всё ли с нами хорошо. Но от разворачивающейся сцены их пытались оттиснуть еще два парня в костюмах, видимо, охранники мужчины. Да только любопытство было таким пороком, особенно в коммуналках, что людей невозможно было не то что прогнать, но и оттащить силой от лакомого кусочка — ожидаемых сплетен. Ведь они разбавляли яркими красками их и без того серую, покрытую плесенью жизнь.

− Я пришёл за этим ребенком, − прогремел по комнате его голос, а взгляд остановился на спине малыша.

Какой самоуверенный. Лезгинку ему не станцевать ещё? Малышка на моих руках тут же залилась плачем, будто почувствовала нашу скорейшую разлуку, но, скорее всего, просто испугалась громкого голоса мужчины.

− Красиво упаковать? — оскалилась я. — Извините, бантиком украсить тоже не смогу. Забыла купить ленты, − раздражённо ответила, затем обратилась к ребёнку. — Тише, тише, моя хорошая. Дядя тебя не тронет и никуда не посмеет забрать. Ты же моя хорошая и только моя.

− Мне нужен этот ребенок, − пробасил он повторно, чеканя каждое своё слово. — Я его родной дядя и имею на него такие же права, как и вы.

Я гордо вскинула голову. Неужели? Заявился наконец-то. А мы-то его сколько времени искали, а не нашли. Сегодня он пришёл сам. Что же без своего братца?

− Раз дядя, то это меняет всё дело и споров никаких нет. Конечно же, тогда забирайте. Вот, возьмите, − и я протянула ревущую малышку ему.

Валерия разразилась ещё большим плачем, цепляясь маленькими ручками за мою рубашку, которой место было на свалке, но никак не на моих плечах. Скорее всего, вид огромного незнакомого мужчины её тоже напугал, как не нравилось ей и то, что она не выспалась. Самым страшным было это: недосып. Успокоить ребенка тогда считалось невозможным.

Да только названый родной дядя посмотрел на ребенка также, как до этого осматривал комнату: брезгливо, будто ему предлагали кусок тухлятины. И вовсе не торопился заключить малышку в свои медвежьи объятия, приветствуя родную кровиночку.

− Что же вы медлите, дядя? Даже не приголубите родную племянницу, не успокоите, ласковых слов не скажете? — я ждала, пока тот хотя бы пошевелиться. Только мужчина продолжал стоять истуканом, словно впал в ступор или же брезговал? − Раз приехали за ней, берите и уматывайте отсюда, не забудьте захлопнуть за собой дверь. С той стороны, − голос мой едва ли не дрогнул.

Я чуть ли не силой сунула в руки амбала малышку и отвернулась, до боли и до хруста сжимая кулаки, как и кусая губы до крови. Пусть забирает. С ним ей будет хорошо. С ним у неё будет всё необходимое и только всё самое лучшее. Что могу ей дать я? Ничего, кроме своей любви. Но на ней далеко не уедешь. Кроме чувств ей нужны и материальные вещи, во многом дорогие.

По моим щекам покатились горькие слёзы. Я уже жалела о своём поступке, что отдала свою любимую девочку в чужие руки под действием эмоций. Да, я немного устала от всего, да я выгорела, да мне нужна была помощь. Сейчас я действовала под горячую руку, не обдумав ничего, уже жалела о своём поступке, как и о своих словах. Откуда я могла знать, что он действительно приходится братом Олега? И где сам папаша? Если он сейчас заберет девочку, то смогу ли я видеться с ней потом? Но непрекращающийся плачь Лерочки за моей спиной говорил о том, что дядя всё также продолжал стоять истуканом посередине моей комнаты с орущим ребенком на его вытянутых руках.

− Вы хоть знаете, как успокоить грудного ребенка, прежде чем заявиться сюда и требовать отдать вам малышку? — развернулась к ним и забрала Леру из его рук, смерив его уничижительным взглядом.

Присела на диван и принялась успокаивать ребенка. Незнакомый мне пока мужчина даже не шелохнулся, до тех пор, пока Лерочка не успокоилась и не притихла.

− Лучше бы сюда её папочку за шкирку притащили, чем самим тут всё громить, − взглянула на щепки, не замечая того, как изменилось лицо мужчины при упоминании его брата. Теперь ещё и на дверь надо будет раскошеливаться. — Вот как я найду мастера под Новый год, чтобы он всё починил? Если у вас деньги куры не клюют, это не повод портить имущество других людей, под каким бы предлогом вы