День ангела - Павел Комарницкий

- Нет, это неслыханно Ирочка переходит на голос, глаза ее сузились если ты сейчас же не прекратишь… Спать будешь сегодня один, понятно?

- Уже прекратил. Нет, правда. Сегодня я буду думать только о прекрасном, разумном, добром и вечном. То есть о тебе.

- Давно бы так она смеется немедленно поцелуй меня, пока я не обиделась.

Долгий, тягучий поцелуй.

"Скажи, родная, ты и в самом деле способна на такую жестокость? Я слишком долго был без тебя"

Она прижимается крепче.

"Разумеется, нет. Но должен же ты хоть чегото бояться?"

"Бояться? Тебя?! Это немыслимо. Я могу бояться только за тебя"

"Действительно. Это я ляпнула правильно сказала? Прости меня, дуру"

"Ты заразилась от меня"

Она звонко хохочет, и я весело смеюсь вместе с ней. Кокон начинает снижение, переходя в крутое пике, мы меняем положение, и неистовое заходящее солнце верхней стратосферы окутывает голову Ирочки сияющим нимбом. Это правильно у ангелов нимб положен по штату. Впереди у нас целая жизнь. Счастье, только счастье. И не сам ли я не так давно говорил маме Маше все, что имеет начало, имеет и конец. Но между началом и концом долгая, долгая середина… На наш век счастья хватит!

Хватит врать. На мой век да, возможно. А на ее?

Механизм адской машины запущен. Тик…тик…

Нас встречают во дворе. Господи, какое разноцветье красок! На потемневших стенах древнего скита играют сполохи, в воздухе носятся, кружаться целые рои разноцветных искр. А над головой настоящее северное сияние, забивающее сгущающиеся октябрьские сумерки. Наверное, нас видно за двадцать верст…

Ирочка смеется, и в моем мозгу возникает картина кот, с умным видом разглядывающий какуюто сложную установку, на панели которой мелькают цветные значки.

- Нас не видно за сто метров. И не слышно.

Это хорошо. Можно гулять без оглядки!

Встречают нас всей командой. Впервые я вижу столько одетых ангелов разом. На Иого и Кио серебристые радужные глухие комбинезоны, я уже знаю это торжественноофициальные костюмы, навроде наших человеческих фраков. На Аине тоже глухой комбинезон, только прозрачный, ярко переливающийся, как невиданная мыльная пленка. Из этого ангельского ряда выделяются двое. На моем тесте яркооранжевый комбинезон, по которому пробегают вереницы огней, и я невольно сдерживаю смех до того похож на спасателя, обмотанного елочными гирляндами. Такой же оранжевый комбинезон, с бегающими огнями, только прозрачный, на моей теще. Она улыбается мне.

"А мы и есть спасатели, Рома. Скажешь, некрасиво?"

Да нет, этого не скажешь. Необычно, да. Но красиво, и даже очень!

А вот и человечий персонал базы. Люди, допущенные в святая святых тайны. Все трое. Дед Иваныч щеголяет в шикарном костюметройке, он подстриг бороду и очень похож на дореволюционного купца. Геннадий изменился не очень дипломат, он и в Африке дипломат. Как был от кутюр, так и остался. Зато КоляХруст… Нет, какой там рэкет! Это даже не начальник секьюрити минимум шеф агентства национальной безопасности. Только улыбка портит имидж такая широкая, что уши сдвинулись на затылок. А где твоя Тамара?

Улыбка уже не стала, но я улавливаю его огорчение.

"Нет допуска сюда, Рома. Жаль, но сегодня придется гулять холостяком!"

Мне тоже жаль. И еще жаль, что здесь нет моих старых друзей… и папы с мамой…

Волна сострадания и нежности пронизывает меня. Это Ирочка. Опять я огорчил тебя, родная…

"У меня тоже здесь нет ни сестры, ни брата, ни племянников. Никого из родственников, даже дедушки и бабушки, не говоря о прочих. У нас так не положено. Но я потерплю, Рома. У меня есть главное ты"

Грянула музыка. Самый обыкновенный марш Мендельсона, и я улавливаю это специально для меня. Тронут, тронут… Радужные нимбы вспыхивают над нами, и я ощущаю, как Ирочка ведет меня. К высокому крыльцу, с которого спускаются под руку мама Маша и папа Уэф.

- Мама Маша и папа Уэф. Благословите нас на счастье слышу я свой хриплый от волнения голос. Правильно сказал?

"Абсолютно правильно"

Ирочка внезапно встает на колени, я бухаюсь рядом с ней. Смотрика, и за сотни парсек похожий обычай…

Мои тесть и теща кладут руки на наши плечи одна рука на мое плечо, другая на Ирочкино. Крестнакрест. И говорят, оба разом, слитно и торжественно. Певучая, слегка щебечущая речь, я не знаю их языка, но улавливаю смысл очень четко. Преимущество телепатии.

"Пусть вам дадут право на пять детей. И пусть все они получат такое право"

Древняя формула. У них там получить возможность родить пятерых все равно, что здесь, на Земле, получить нобелевскую премию.

Отвечает Ирочка. Я понимаю смысл, но повторить фразу не могу. Ритуальный ответ.

"Вам не будет стыдно за нас и ваших внуков"

- Это правда снова слышу я свой голос и пятерыми дело не ограничится. Здесь дикая планета, и сколько детей мы будем иметь, решает только моя жена. А я помогу, не сомневайтесь.

Хохот, обвальный хохот. Смеются все, и даже в фиолетовых глазах Уэфа прыгают озорные огоньки. И откуда оно что берется?

Вот только в яркосиних глазах мамы Маши веселья нет. Почувствовала?

Мы поднимаемся с колен. Нас окружают, меня хлопают по плечам. Твердые пальчики, способные легко колоть орехи, щиплют мочки моих ушей это Аина. Больно же!

"Терпи, жених. Такой обычай. Твое счастье, что из ее подруг я здесь одна"

Да уж. Странный обычай. Хорошо, что у них хоть за нос не кусают…

Маша с Уэфом идут впереди, мы с Ирочкой следом. Странно, она легко проскальзывает в люк, а я опять пребольно ударяюсь макушкой. Видимо, не в одном росте дело… Я вижу Ирочкины смеющиеся глаза.

Счастье. Вот оно какое, счастье!

Но гдето глубоко, глубоко в подсознании я ощущаю, как беспощадный механизм адской машины крадет наше счастье, секунда за секундой.

Тик…тик…

Мягкий, пушистый ковер под ногами. Непонятнокрасивые штуковины на стенах.

- Мама Маша, беда. Может, сядем?

Она садится потурецки. Я напротив, в такой же позе. Как же ей сказатьто…

Мама Маша не собирается облегчать мне задачу. Она вполне могла бы прочитать в моей бестолковке все, что я собираюсь сказать, но я чувствую она не хочет. Просто боится. Значит, надотаки говорить…

- Мама Маша. Я подарил Ирочке кольцо. Кольцо своей погибшей матери. Сплошное кольцо, мама Маша.

Ее взгляд страшен.

- Она взяла?

- Взяла.

Удар по голове. Как будто палкой с тупыми гвоздями. Я успеваю заметить тоненькую детскую руку с растопыренными в "тигровую лапу" пальчиками. Пальчиками, которые без труда щелкают грецкие орехи.

Меня бросает в сторону, но упасть я не успеваю. Мелькает развернутое радужное крыло. Вот это уже серьезно. Удар, как будто доской наотмашь. И доска ребром. И мне по ребрам.

Сознания я почемуто не потерял. Я лежал, стараясь осторожно дышать, пересиливая боль в сломанных ребрах. И кровищи из моей тупой башки на ковер натекло. Бедная мама Маша. И откуда я свалился на ее голову?

Мама Маша сидит с закрытыми глазами, тяжело и часто дыша. Я пытаюсь встать и подползти к ней.

- Лучше бы вы бросили ее тогда. Витализатор способен оживлять даже умерших, если нет механического разрушения мозга. Мы бы нашли ее, и все было бы хорошо.

Я всетаки добираюсь до нее. Глажу по голове. Она вдруг бессильно падает мне на плечо, ее тоненькое тело сотрясают рыдания. Смертельно и несправедливо обиженная девчонкатретьеклассница.

- Я чуть не убила тебя, Рома. Я же сломала тебе ребра, и чуть не пробила голову. А если бы я повредила твой мозг?

- Успокойся, мама Маша. Сама сломала, сама починишь. Что касается головы, то это не опасно. Никакого мозга там нет.

- Что тут происходит?

У люка стоит моя Ирочка, ошеломленно озирая поле битвы.

- Ничего страшного, любимая моя. Маленькая семейная сцена. Я виноват. Я слишком долго испытывал терпение моей тещи, но даже ангельскому терпению, видимо, есть предел.

Вот. Теперь ревут обе. Я, кряхтя, встаю по стенке.

- Мама Маша, за какое время меня можно починить? Два часа, всегото? Значит, свадьбатаки состоится, родная.

А головато гудит!… Между прочим, в голову следует бить не "тигровой лапой", а кулаком. Так эффективнее.

- Если бы я хотела нанести тебе вред… Прости меня. Это просто инстинкт, доставшийся от диких предков. Инстинкт неразумной самки нашего вида, защищающей своего детеныша.

- …Документы? Тебе недостаточно того, что я твоя душой и телом, и ты требуешь подкрепить мою любовь кусочками раскрашенного картона?

Ее глаза смеются.

- Ты можешь надо мной смеяться, родная. Но на нашей дикой планете, в этой вот конкретно дикой стране раскрашенные кусочки картона имеют значение. Не для меня, для властей и чиновников. Ну людей, которые все контролируют…

- На вашей дикой планете, Рома, и в этой вот конкретно дикой стране особенно они ничего не контролируют. Более того, они в принципе не способны ничего контролировать, так как не обладают ни необходимой информацией, ни прогностическими машинами, ни знаниями, а зачастую даже зачатками интеллекта. Все, на что они способны присваивать какиенибудь материальные ценности, до которых в состоянии дотянуться. Да еще мешать жить другим людям, пытаясь запрещать то одно, то другое, и объявляя преступниками тех, кто не хочет выполнять их идиотские правила, которые они имеют наглость называть законами.