Фаранг-1. Как я провёл лето. - Валерьев Валерьевич

Немцы, прознав о том, что освободители присматривают себе место для стоянки на этом острове, и вообще, думают о том, чтобы окончательно сюда перебраться, немедленно возликовали и стали оказывать своим спасителям совсем уж пристальное внимание, потому как оставаться здесь в одиночку они откровенно боялись. На генеральную рекогносцировку пошли все, кто мог осилить восьмикилометровый путь по джунглям и холмам. В лагере на берегу остались лишь те, кому 'оккупация' далась особенно тяжело. Через три часа ползанья по кустам, колючкам и крутым склонам Витя проклял всё на свете, но, в итоге, дело того стоило. Отряд из одиннадцати десантников и троих сопровождавших их немцев, судорожно дыша и обливаясь потом, перевалил через центральный гребень, продравшись через непроходимые джунгли, и увидел…

— Мать честная!

Витька не смог сдержаться и завернул заковыристую фразу. Остальной народ его радостно поддержал на разных языках и рванул вниз по склону. Долина лежала перед ними, как на ладони. Плоская, покрытая редкой пальмовой рощей, она была не больше полутора километров в длину и, на невооружённый взгляд Вити, метров семьсот-девятьсот в ширину. Дальний край упирался в лагуну, заканчиваясь белоснежным пляжем, а между редкими кронами деревьев виднелась причудливо изогнутая лента ручья.

Лак украдкой посмотрел на большого белого. Лак всегда гордился тем, что он хорошо воспитан, а, как известно, воспитанные ЛЮДИ не должны проявлять излишнее любопытство. Пусть даже и в отношении фаангов. Этот старый толстый и лысый фаанг отличался от остальных, которых Лаку довелось видеть в своей долгой жизни. На нём была дорогая и бессмысленно сложная одежда, на лице его светилась печать ума, а вместо ухающей речи южных дикарей, он говорил на непонятном, но вполне членораздельном языке.

Старый Лак вздохнул и утёр пот. Здесь, на вершине мира, было очень жарко. Вода на корабле давно закончилась и если в ближайшие день-два они её не найдут… дальше, младшему резчику Лаку, даже думать на эту тему не хотелось.

Всю свою долгую жизнь резчик Лактаматиммурам провёл в монастыре, обучая послушников и занося на тёмные деревянные дощечки знания и мудрые мысли почтенных наставников. Жизнь в королевстве неспешно текла своим чередом и, казалось, ничего в ней не менялось, но цепкий и острый ум резчика стал замечать, как постепенно стали исчезать отчёты о далёких походах, о новом строительстве или об основании новых поселений. Напротив, всё чаще в монастырь приходили просьбы о помощи. Крестьяне просили железные инструменты, военные (!) требовали оружия, строители — топоры, пилы и гвозди, на что старший кузнец Бат лишь пожимал плечами.

Железа не было. Единственный известный в обитаемом мире источник железа — склоны священной Путы, давно иссякли. Поговаривали, что где-то далеко на севере железо встречалось не только в виде самородков, но мало ли чего говорят про север!

Год шёл за годом и однажды Лак, получив заветный ранг младшего резчика, с горечью понял, что такая жизнь ему более не интересна. Что ему душно и скучно и хочется чего-то нового.

'Мне уже пятьдесят. Сколько ещё? Пять лет? Десять?'

Семьи у него не было, зато имелись четыре племянницы — дочери родного брата, в которых он души не чаял. Брат, надрываясь, обрабатывал свой клочок земли, отвоёванный у джунглей, но семья всё глубже и глубже сползала в нищету.

И Лак решился. Он отправился к Настоятелю и попросил его отпустить. Получив разрешение и пожелание счастливого пути, младший резчик отправился к морю, в надежде завербоваться на корабль, идущий на юг. Но, как оказалось, услуги человека, в совершенстве читающего звёзды и говорившего на трёх языках, никому не были нужны. Владельцы судов смотрели на него как на сумасшедшего и гнали прочь, потому что на юг, за великое море уже давным-давно никто не ходил. После исчезновения в тех водах великого флота отца нынешнего короля, туда никто не рисковал соваться. Бывало там промышляли охотники за железным деревом, чёрная и тяжёлая древесина которого ценилась на вес королевского сплава, и ловцы жемчуга, но… но, но, но. Это было слишком опасно — на вершине мира, места к которому, как известно, ближе всего находится светоч, стали появляться фаанги. Жестокие, огромные белые животные, видом своим отдалённо напоминавших людей. Очень многие ловцы и охотники сложили свои головы при встрече с ними. А о привычке фаангов отрезать головы своим жертвам Лак знал очень хорошо. В темницах монастыря содержалось полсотни дикарей разных племён, которых использовали при обучении военных переводчиков. Частенько младший резчик вместо того, чтобы резать очередной отчёт об уборке риса, слушал речи учителей, тихонько повторяя ухающие междометия фаангов вслед за учениками.

Вот за эти знания его и взяли в экипаж катамарана 'Птица'. Птичка эта была мелкой, старой и ободранной. Когда-то давно это было вспомогательное посыльное судно королевского флота, а теперь — собственность капитана Кхапа, человека серьёзного, обстоятельного, но… небогатого. Кроме бывшего королевского военного моряка Кхапа и самого Лака, в экипаже были сплошь вчерашние крестьяне — молодые парни из той деревни, откуда был родом капитан. Десяток гребцов откровенно трусил, но будущие барыши, маячившие перед их глазами, заставляли этих черноногих сборщиков риса храбриться и через силу выполнять свою работу.

Цель у отставного военного Кхапа была проще некуда — уйти на юг, найти остров с железными деревьями и отрубить два, а лучше три десятка, веток потолще. Для этой цели капитан одолжил у ростовщика топорик из королевского сплава. Сплав был плохой. Жёлтого металла в нём было куда больше, чем белого, отчего рубящая кромка была слишком мягкой, но делать было нечего — за железный топор просили столько, что проще было утопиться.

А потом случилось ЭТО.

На двадцатый день похода на юг, когда до заветного западного архипелага оставалось совсем немного, они услышали песню неба. Вернее, услышал песню только он, Лак. Остальные никогда не слышали этот тяжёлый басовитый звук, что проникал сквозь кожу в самую душу. Лак слышал эту песню в далёком детстве. Её ему, маленькому босоногому мальчишке, пел белый фаанг, который жил несколько лет в их монастыре. Маленький Лак убирал в его комнате и старательно запоминал грубый резкий язык странного фаанга по имени Том, а потом сумел подсмотреть, как старый король, после разговора с его господином ушёл в глубокой задумчивости.

А через три месяца на юг ушёл великий флот.

Лак был умным мальчишкой, и складывать пять и пять умел хорошо. После гибели королевского военного флота он никогда и никому не рассказывал о том, что видел и слышал. Никто не знал, что после казни Тома он остался единственным носителем неизвестного языка.

По небу плыли птицы. Огромные птицы, на огромной высоте. За ними тянулись длинные белые хвосты, а следом с небес лилась торжественная песня. Идиоты-гребцы повалились навзничь и в страхе завопили, и даже сам капитан Кхап был испуган, но только не он, младший резчик Лактаматиммурам. Он приложил все свои силы, призвал на помощь всё своё красноречие, но убедил капитана отвернуть от вожделенной цели и пойти следом за ЖЕЛЕЗНЫМИ птицами.

Это был такой аргумент, против которого не играл даже суеверный страх необразованных крестьян. 'Птица' развернулась и понеслась вслед за улетевшими птицами, которые держали свой путь в самое сердце мёртвых земель.

Фаанга, который назвал себя Петом, они нашли на берегу в устье огромной солёной реки, впадавшей в великий залив огня. Почему этот милый кусочек моря так назывался — никто не знал. По поверьям, здесь бушевали самые страшные бури, били самые жуткие молнии и случались самые невероятные вещи. Но мало ли чего говорят о далёком юге! Вон, капитан Кхап, например, зло высмеял своих матросов за истории о драконах, на которых с далёкого юга приплывали дикари фаанги.

— Молчать, придурки! Я видел много дикарей, но все их корабли — это захваченные суда таких как вы бездельников и трусов. Отставить разговоры! Я лишь один раз видел построенное ими судно и, клянусь Светлым, более жалкого зрелища я не встречал. А голова на носу… бывает, — капитан зыркнул на парней так, что те сложили отрицающий знак спасения, — они вешают головы своих врагов на нос лодки. И всё!

Следующие двадцать дней были самыми тяжёлыми в жизни Лака. Катамаран добрался до северо-западной оконечности южной земли, обогнул скалистый берег До, мыс Пом и вошёл в большой Залив. Только эта небольшая часть южной земли и была известна капитану. Сюда очень редко наведывались охотники за жемчугом, да когда-то давно, ещё при старом короле, здесь побывал военный корабль с резчиками на борту, которые и описали эти места.