Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

просто первый поцелуй, но и один из самых счастливых моментов наших отношений.

Если бы я рассказывал это твоей юной версии, то, наверняка, увидел бы удивление в глазах. Понимаешь, наши отношения были чем-то странным – полной бессмыслицей, наполненной смыслом. Она боролась с собой, а я за нее. Только наш общий враг был невидимым и всесильным. Тогда ни я ни она не знали, а, может быть, не хотели верить, что сражение было проиграно уже давно, и наши смешные потуги напоминали попытку проломить стену перьевой подушкой.

Пожалуй, на сегодня хватит. Исписав несколько страниц, я чувствую, как у меня не осталось сил, словно я писал не чернилами, а собственной кровью. Я обязательно закончу эту историю.

До свидания,

Твой Август.

19

Через пыльные окна класса биологии пробивался яркий солнечный свет и стелился по партам, даря иллюзорное ощущение того, что на улице по-весеннему тепло.

Стоя у доски, Петр Алексеевич рассказывал очередную тему, которая упорно не хотела усваиваться в голове Марты. Точные науки всегда были ее слабой стороной, и, даже если бы она захотела, то не смогла бы связать с ними свою жизнь. Для пущей наглядности преподаватель делал множество зарисовок, как будто это могло как-то помочь. Но несмотря на это Марта внимательно слушала и записывала все, что необходимо.

Отношение со Снежаной, кажется, вернулись в прежнее русло. По крайней мере, так казалось Марте, или она хотела в это верить. От взгляда девушки ускользал тот факт, что Снежана теперь с меньшей охотой спешила чем-то делиться, а на переменах все чаще общалась с другими одноклассницами.

Как, казалось бы, такая крохотная и едва заметная ссора могла повлиять на отношения в целом? Все просто. Дело было вовсе не в этой размолвке – проблема медленно, но верно разрасталась долгое время. Почти каждый раз, когда Снежана пыталась поддержать или взбодрить подругу, Марта сразу принимала защитную стойку и огрызалась. Она не успевала задуматься о том, зачем это делает – рефлекс срабатывал быстрее. Когда они были детьми, ничего такого не случалось, ведь в те далекие времена еще не было причин для того, чтобы защищаться. Но годы шли, и внутри Марты появлялись все новые колючие шипы.

Менялась и Снежана. Ей уже не хватало общения с одним человеком, тем более, таким упрямым. Ее тянуло в шумные компании и, если говорить откровенно, она боялась признаться себе в том, что хочет быть в центре внимания. Марта в столь дерзком плане превращалась скорее в помеху нежели, чем в союзника, но долгие годы дружбы не позволяли просто так бросить подругу.

Но ни Марта ни Снежана не понимали или, может быть, не признавали того, что происходит, надеясь, что все образуется без слов. Молчание… Вечно это ужасное молчание.

– Как мы и говорили, автотрофные организмы образуют органические вещества…, – продолжал говорить Петр Алексеевич, пока Снежана не переключила внимание Марты.

– Они там списки составляют, – написала Снежана в тетради.

– Кто? – не понимающе спросила Марта.

– Ребята. Кто еще? – она кивнула в сторону левого ряда, где заговорщицки перешептывались одноклассники.

– Какие списки?

– Утром я слышала, как они обсуждали, кто кому из девчонок нравится. Думаю, что теперь до рейтинга дошло. Как тогда Вика начала. Помнишь?

– Помню, – Марта прикусила губу и машинально поправила волосы, стараясь спрятаться.

Снежана заметила реакцию подруги и на несколько секунд впала в ступор, но затем все-таки написала.

– Ну брось! Чего ты переживаешь?

– Я не пере…, – начала было писать Марта, но зачеркнула. – Я не хочу быть ни в каком списке.

– Это же глупости. Шутка.

– Наверное, ты права, – улыбнулась Марта и постаралась переключить внимание на преподавателя биологии, а сама то и дело поглядывала в сторону мальчишек, которые туда-сюда передавали листки.

И вроде и правда нужно было не обращать никакого внимания на очередное бессмысленное развлечение мальчишек, но Марта не могла. В глубине души ей все-таки хотелось, чтобы ее имя было в списке, но не в конце, а хотя бы в середине. Ей хотелось, чтобы тем самым ее признали, оценили, и столь скромный результат она непременно сочла бы успехом. Как бы сильно Марта ни дистанцировалась от других, как бы ни старалась сделать вид, что ее не волнует чужое мнение, на самом деле это было не так.

Но рядом с ее надеждами всегда была и другая сторона, которая говорила ужасные вещи: «Ты будешь последней. Ты будешь в конце, потому что ты самая страшная в классе. Они смотрят на тебя и смеются. Так было и так будет всегда». И любая надежда меркла под гнетом мрачных мыслей, от чего Марте хотелось раствориться на месте, лишь бы не услышать того, что ранит в самое сердце.

Тема урока отошла на второй план, и Марта не заметила, как все ее мысли захватило занятие ребят.

– Может быть, они делают что-то другое? А, может быть, содержание списка останется в тайне? – мысленно находила она для себя утешительные слова.

Безумное странное чувство, которое пылало в ее груди, разгоняя сердце, тянуло сразу в две стороны – узнать, что же там все-таки написано, и одновременно желать того, чтобы никто и никто этого не узнал.

Снежана поглядывала на подругу и видела, как та напряжена. Теперь она начала корить себя за то, что вообще привлекла ее внимание такой глупостью, на которую, по ее мнению, можно было совершенно не обращать внимание. Хотя имела ли она право судить о том, что глупость, а что нет, если сама наверняка вошла бы в пятерку проклятого списка, о чем ей было хорошо известно?

Люди часто оценивают реакции и страхи других, исходя из положения, в котором находятся сами, но это несправедливо. Чтобы понять другого человека, нужно оказаться на его месте или хотя бы попытаться это сделать. Взглянуть на мир его глазами – вот чего людям так часто не хватает, чтобы избежать множества проблем и конфликтов.

– Так! – Петр Алексеевич, хоть и был мягким человеком, но, наконец, устал слушать перешёптывания и шелест листков. – Может быть, вы поделитесь с нами, какие научные открытие сделали, что они даже затмили нашу сегодняшнюю тему?

– Извините, – сказал кто-то из ребят.

– Я все понимаю, – продолжил Петр Алексеевич, – бывает скучно или неинтересно, но имейте совесть перед одноклассниками. Почему из-за вас должны страдать все? Нужно потерпеть всего сорок пять минут, а потом можете говорить сколько угодно.

– Простите, – послышался другой голос.

– Пожалуйста, осталось десять минут. Давайте не будет ссориться и доводить до крайностей.

– Извините, – повторил первый голос.

Петр