Дельцы.Том I. Книги I-III - Петр Дмитриевич Боборыкин

побѣжала въ залу.

Карповъ поглядѣлъ ей вслѣдъ, лѣниво поднялся съ мѣста, зѣвнулъ и сошелъ въ садикъ, откуда калиткой вышелъ въ переулочекъ. Онъ жилъ въ десяти минутахъ ходьбы отъ дачи Авдотьи Степановны, въ крошечномъ мезонинѣ деревяннаго домика, при которомъ не было ни сада, ни огорода.

Сцена, сдѣланная ему Авдотьей Степановной, была первая по счету… Карповъ удивился ей и, въ то же время, чувствовалъ, что подъ выходкой его Фрины таилось нѣчто весьма печальное…

Въ первый разъ сдѣлалось ему скучновато съ этою женщиной. Она это поняла, и поняла какъ-разъ въ тотъ моментъ, когда ей захотѣлось расшевелить въ своемъ Алкивіадѣ болѣе задушевныя струны. Слова Авдотьи Степановны подѣйствовали на Карпова сильнѣе, чѣмъ ему показалось сразу. Она, сама не зная того, разбередила ранку, которая жила чуть замѣтнымъ пятнышкомъ. Карповъ впервые созналъ, что его эллинское житье пошатнулось. Авдотья Степановна точно самымъ рокомъ была послана для того, чтобы отпраздновать съ нимъ праздникъ жизни. И въ самомъ дѣлѣ, нельзя было для него, покончившаго съ «адюльтеромъ, найти болѣе подходящее женское существо. Съ Авдотьей Степановной Карповъ могъ наслаждаться безпрепятственно, сколько душѣ угодно. И красота ея, и складъ ума, и веселость — все нравилось Карпову; но съ этой-то именно женщиной онъ и почувствовалъ уколъ той самой скукк, о которой она заговорила съ нимъ сегодня. И сдѣлалось это такъ неожиданно, безъ всякихъ приступовъ, безъ всякаго резонерства. Давно-ли онъ познакомился съ Авдотьей Степановной? Въ Петергофѣ онъ всего какихъ-нибудь десять дней — и вотъ уже приходится очень жутко.

«И съ какой стати она выдумала», говорилъ про себя Карповъ, сидя у полукруглаго окна своего мезонинчика, — что я поѣду за-границу на ея счетъ? Положимъ, я смотрю на денежныя отношенія гораздо шире, чѣмъ обыкновенная братія; но все-таки не стану я пользоваться благами всякой петербургской Фрины. И ее жаль. Она имѣетъ полнѣйшее право обижаться съ своей точки зрѣнія, особливо если завелись сантименты.»

Проблескъ чувства, какъ-бы прорвавшагося у Авдотьи Степановны, смущалъ Карпова. Онъ видѣлъ впередъ, куда это можетъ повести. Начнутся точно такія же сцены, какъ и съ барынями; но въ адюльтерѣ, какъ онъ ни сдѣлался противенъ Карпову, нѣтъ примѣси, которую сама Авдотья Степановна съ горечью отмѣтила. Придется играть роль настоящаго Артюра и ежесекундно ловить себя на грязныхъ отношеніяхъ къ женщинѣ, промышляющей грѣшнымъ тѣломъ.

«Это такъ, блажь», рѣшилъ про себя Карповъ, на сонъ грядущій.

Ему не хотѣлось вѣрить, что такой дѣловой человѣкъ, какъ Авдотья Степановна, пустится съ нимъ въ чувствительную интригу; но и разрывать съ нею связь тоже не хотѣлось. Съ нею ему все-таки будетъ хоть минутами весело. Черезъ нее онъ узнаетъ разныя курьезныя вещи. Для Николаича онъ долженъ потереться еще около того міра, гдѣ пауки забираютъ въ свои лапы божьихъ коровокъ. Авдотья Степановна ужь разсказала ему много такого, что могло бы, какъ ушатъ холодной воды, отрезвить Прядильникова. Но онъ еще не рѣшался отрезвлять своего закадыку. Онъ видѣлъ, что Николаичъ въ своей сферѣ; онъ почти завидовалъ его дѣловымъ галлюцинаціямъ.

Въ комнаткѣ, гдѣ лежалъ Карповъ, было темно отъ спущенныхъ сторъ. Онъ и не зажигалъ свѣчи. Раздумье такъ раздражило его мозгъ, что сонъ совершенно исчезъ.

Ему послышался легкій стукъ въ дверь.

— Кто тамъ? — окликнулъ онъ съ недоумѣніемъ.

Дверь отворилась, вбѣжала Авдотья Степановна и крикнула:

— Алквіадъ, я за тобой!

— Куда? — спросилъ Карповъ, и смущенный, и обрадованный ея появленіемъ.

— Ни ты, ни я спать не будемъ. Поѣдемъ на взморье кататься. Прости мнѣ мои глупости. Больше ты отъ меня ничего такого не услышишь. Ну, собирайся скорѣй!

Она начала его тормошить, смѣялась, чуть не прыгала по комнатѣ. Карповъ тоже повеселѣлъ и, минутъ черезъ десять, коляска помчала ихъ къ Ораніенбауму.

XIV.

Ипполитъ Ивановичъ Воротилинъ проснулся раньше обыкновеннаго. Поѣздка въ Петергофъ пришлась ему очень не по вкусу. Не такъ желалъ онъ кончить день. Да и вообще онъ чувствовалъ себя не въ своей тарелкѣ каждый разъ, когда наканунѣ хорошенько не поужинаетъ.

У Ипполита Ивановича была дача на Каменномъ Островѣ; но онъ долженъ былъ часто ночевать въ городѣ. У него слушались каждый почти день дѣла, то въ окружномъ судѣ, то въ судебной палатѣ, то въ кассаціонномъ департаментѣ. Практика Ипполита Ивановича все росла и росла. Онъ обладалъ особеннымъ нюхомъ — выискивать процессы казуснаго свойства, которые можно пріобрѣсти за дешевую цѣну, а выигравши, положить себѣ въ карманъ крупный кушъ.

Свою дѣловую карьеру Ипполитъ Ивановичъ подготовлялъ еще до появленія на Руси адвокатскаго сословія. По натурѣ своей онъ былъ сродни Саламатову и находился съ нимъ въ пріятельскихъ отношеніяхъ. И его выдвинула спекуляторская жажда, овладѣвшая Петербургомъ. Онъ съумѣлъ примоститься къ разнымъ обществамъ и сдѣлаться ихъ повѣрепнымъ, продолжая вести всякіе гражданскіе процессы на старинный манеръ. За ораторскою славой Ипполитъ Ивановичъ не пустился въ погоню. Онъ пребылъ вѣренъ своему типу и въ новой оболочкѣ остался тѣмъ же обрабатывателемъ своихъ дѣлишекъ. По опытности и фактическимъ познаніямъ, онъ, разумѣется, оказался цѣннѣе очень многихъ модныхъ защитниковъ. У него было и то еще общее съ Саламатовымъ, что онъ не пренебрегалъ ничѣмъ. Всякое лыко шло у него въ строку. Обстановку онъ себѣ устроилъ блистательную и крупные процессы льнули къ нему; а въ то же время съ задняго крыльца онъ принималъ всякій народъ, помогающій ему въ подысканіи дѣлъ, которыя пріобрѣтаются за ничтожную цѣну.

Ипполитъ Ивановичъ отличался многимъ отъ молодыхъ своихъ товарищей по профессіи; но въ немъ засѣли всѣ родовыя черты ея. Никто больше его, ни по наружности, ни по манерамъ, ни по языку, не смотрѣлъ повѣреннымъ. Новый міръ этотъ пришелся по мѣркѣ Ипполиту Ивановичу. Онъ нашелъ въ немъ точку опоры и санкціи всѣмъ отправленіямъ своего организма. Онъ съ удовольствіемъ замѣчалъ, какъ міръ этотъ начинаетъ усиленно сбирать отовсюду медъ и претворяетъ въ свою плоть и кровь все, что только людская глупость, невѣжество, страсти и алчность приносятъ въ видѣ посильныхъ даровъ. Ипполиту Ивановичу пріятно было сознавать, что такъ, какъ онъ мыслитъ, дѣйствуетъ и живетъ, начали мыслить, дѣйствовать и жить десятки людей, связанныхъ между собою органическою солидарностью отправленій. Прежде въ каждой лишней тысячѣ рублей, перепадавшей чиновнику, надо было отдавать отчетъ или припрятывать ее. То-же самое и въ частной службѣ. Теперь же десятки и сотни тысячъ попадаютъ въ карманы людей, ничего не создающихъ, и никого это не удивляетъ, и бѣшеныя деньги кліентовъ проживаются или копятся совершенно открыто. Жить такимъ людямъ, какъ Ипполитъ Ивановичъ, сдѣлалось неизмѣримо лучше и отраднѣе. Всѣ инстинкты и позывы-можно удовлетворять, не только не роняя себя въ глазахъ тѣхъ, кто намъ нуженъ, но даже поднимая