Пресс-папье - Стивен Фрай

Я думаю, что людей, фильма, подобно мне, не видевших, а всего только слышавших разговоры о нем, выводит из себя сцена, в которой Христу привиделось что-то вроде эротического сна. Насколько мне известно, этот фильм не преуменьшает его страдания, не осмеивает его, не принижает достигнутого им и не изображает Христа кем-то отличным от пылкого сына Божия, каким считают его христиане. Он делает то, что искусству удается делать лучше всего: показывает нам человека – точно так же, как Шекспир показал нам Антония и Клеопатру, – проявляя при этом к правде человеческой уважение большее, чем к исторической.

Что весьма уместно именно в случае Иисуса Христа, ибо, насколько я понимаю, земное торжество его основывается на том, что он был целиком и полностью человеком. Богом, говорят нам, который отринул всю свою божественность и обратился в существо, на сто процентов состоящее из плоти. И потому он ел, плакал, страдал, спал, ходил в уборную и переживал во всем прочем тысячи естественных потрясений, кои наследует наша плоть. Если христиане принимают этот рассказ о нем, то они лишаются права сетовать перед Богом: «Ты не знаешь, что значит быть человеком». Христианский рассказ о Боге как раз и говорит: он в точности выяснил, что это значит, и именно поэтому предлагает нам возможность спасения. Я считаю, что это великолепный рассказ: человечный, глубокий, зачаровывающий и сложный. То, что я лишен веры, – это моя проблема, а вовсе не предмет моей гордости или стыда. А то, что выросшая из этого рассказа Церковь явно не выполняет обещанное в нем, на Христе никоим образом не отражается. Как сказал Кранмер,[113] в созданном умом человеческим нет ничего, что не было бы отчасти или полностью извращенным. Суть – главная суть христианского повествования – это замечательный парадокс божественной человечности. Если бы Христос не претерпел на кресте подлинных страданий, рассказ о нем лишился бы смысла. Притвориться страдающим может любой бог, но этот засвидетельствовал нам высшее уважение свое, страдая по-настоящему.

Однако теперь он пребывает на небе, по правую руку от Бога Отца, а между нами является лишь в виде Духа Святого. Он видит сверху наши жестокости, варварство, убийства, тиранию и страдания. И ничто из этого удовольствия ему доставить не может – как и детям его. Но как же тогда получилось, какая мера трагической неуверенности в себе и сомнений смогла привести к тому, что столь многие его приверженцы и поклонники подняли вокруг фильма, содержащего честную попытку рассмотреть земную жизнь человека во всей ее полноте, такой крик, какого страдания и проявления порочности, что ни день возникающие бок о бок с ними, из уст их отнюдь не исторгают? Если Бог искренне верит, что попытка изобразить его на экране как полноценное человеческое существо – это грех больший, чем миллионы прочих несправедливостей, творимых на нашем земном шаре, тогда дела наши и вправду плохи. Если же он в это не верит, то объясните мне, почему христиане сплачиваются в силу, с которой нельзя не считаться, только когда их одолевает желание что-либо запрещать и порицать?

Повторяю, я не христианин, и когда журналисты столь выдающихся человеческих достоинств, какими славится Пол Джонсон, нападают на этот фильм от имени «полутора миллиардов христиан» нашей Земли, как недавно сделал он сам в «Дейли мейл», я тут же начинаю просить, чтобы меня из этого числа исключили. Мне могут сказать, что такая просьба лишает меня права говорить о чувствах христиан. Быть может, и так, однако, если мы собираемся вернуться к теократии, которая ставит вне закона определенные произведения искусства и литературы, я попросил бы христиан в такой же мере поднатореть в совершении несправедливостей и жестокостей, в какой они наторели в ересях. Вот и все.

Меня очень печалит отчетливое, понятное каждому автору, каждому теле– и радиожурналисту сознание того, что эта статья, которую я постарался составить в выражениях настолько ни для кого не обидных, насколько это возможно (Бог, надеюсь, простит мне нерасположение к изысканной условности, требующей, чтобы относящиеся к нему личные местоимения писались с заглавных букв), наверняка подтолкнет исповедующих христианство людей к тому, чтобы засыпать меня личного характера письмами, до того свирепыми и желчными, что человек, ни разу не бравший на себя смелость публично высказаться о религии, и поверить в такое не смог бы. Почему приверженцы мягкого, удивительного Христа, который две тысячи лет назад принял смерть на кресте, непременно должны проявлять такую нетерпимость к людям, настолько несчастливым, что им не удалось принять его учение, я не знаю, однако, если Мартин Скорсезе действительно оскорбил Бога, мне очень жаль, и, я уверен, мистеру Скорсезе жаль тоже.

Я прошу только об одном: дайте мне посмотреть этот фильм. Если он осмеивает Христа, я признаю фильм никуда не годным. Если он осмеивает изуверов, я вознесу ему хвалы. До небес.

Мотоциклы, кожа и лосьон после бритья

Не знаю, что происходит со мной с недавнего времени, – возможно, некая гормональная перестройка организма, – однако не приходится сомневаться, что за последние месяцы я изменился, и очень сильно. И теперь я – другой человек. Не исключено, что созвездие Девы еще раз взошло в пятом доме слева (пятом, это если не считать табачной лавки). Не думаю, что причина кроется в мужском климаксе (не в тридцать же один год), да и списать все на кризис среднего возраста тоже нельзя, поскольку его я уже пережил: в двадцать семь лет. Ладно, давайте я изложу вам факты, а вы уж судите сами. Итак, я хочу привлечь ваше внимание к трем ключевым изменениям, к трем икотным сокращениям надгортанника моей жизни.

Пункт первый: в середине февраля этого года или около того я начал носить кожаные куртки. Ну и ничего странного, могли бы подумать вы. Однако, если я скажу вам, что в начале февраля этого года или около того я сам навязал нескольким моим знакомым пари на весьма значительные суммы и каждое из них сводилось к тому, что я скорее помру на помойке, чем стану носить эту дрянь, вы думать так перестанете. При всей моей врожденной оригинальности, я никогда, никогда не считал себя хотя бы отдаленно напоминающим человека, способного допустить мысленное подобие тени приближения к предположительному подозрению о том, что он когда-либо облачится в кожаную куртку. Поймите, я ничего не имею против тех, кто их носит, просто я всегда знал, что и мятая козлиная кожа, и мягкая телячья – это не мое. Я всегда отдавал предпочтение изделиям «Mr Dunn & Co», мне редко удавалось пройти по Пикадилли мимо магазина «Симпсонз», чтобы из него не выскочил и не предложил мне поработать у них манекеном дежурный администратор. Мой стиль – это твидовые пиджаки, вельветовые брюки и крепкие башмаки, и если они называются «Балморалами» или «Блейнхеймскими неизносимыми», так тем и лучше. И вот нате вам – американские мокасины и поскрипывающая кожаная куртка. Странно.

Пункт второй: в середине февраля этого года или около того я вошел в магазин на Юстон-роуд, а спустя полчаса выехал из него на мотоцикле. И опять-таки, этот случай может представляться не дающим никакого материала для эпизода из «Сумеречной зоны», однако я снова должен заверить вас, что за две недели до этого и думать о мотоциклах не думал. Я люблю автомобили, я покупаю их и остановиться не могу, но мотоциклы? Да я до того дня в жизни на мотоцикле не сидел, а тут вдруг выезжаю, вихляясь, на одну из самых оживленных улиц Европы, и продавцы магазина затаив дыхание смотрят мне вслед. Знай я то, что знаю теперь, я никогда такой глупости не сделал бы, но, с другой стороны, если бы я ее не сделал, я никогда не узнал бы того, что знаю теперь. Томас Гарди называл это одной из иронических ухмылок жизни. Ну так эта ироническая ухмылка завершается тем, что вас соскребают с асфальта чайной ложкой. Мой двоюродный брат, работающий на Манхэттене хирургом-травматологом, говорит, что у него и его коллег имеется для мотоциклистов собственное профессиональное название. «Доноры». Меня оно как-то не греет.

Те из вас, кто умеет различать во всем скрытые связи, решит, что таковая присутствует и между двумя покупками – кожаной куртки и мотоцикла. Возможно, вы и правы, однако все произошло на подсознательном уровне: покупая куртку, я никакого мотоцикла и в мыслях не держал, и, лишь когда я оседлал его, мне вдруг пришло в голову, что кожаная куртка – это хорошо, поскольку сносу «Бленхеймам», может, и нет, но для того, кто летит, кувыркаясь, по гудрону со скоростью 30 миль в час, лучшей одежки, чем кожаная, не найти.

Пункт третий: в середине апреля этого года или около того я купил в парфюмерном магазине флакон лосьона после бритья и флакон одеколона. И снова можно сказать, что материалом для фильма ужасов это событие не назовешь, однако из трех последовательно совершенных мной покупок эта кажется мне самой зловещей. Я что имею в виду: купить лосьон после бритья? И я это сделал? Да я скорее свиной мочой стал бы мазаться, чем «Le vétiver de Paul Guerlain».