Детоубийцы - Сергей Донской

Сиси еще раз облизала губы:

– Известный антисемит, немецкий профессор Кницше, написавший книгу «Правда о Бухенвальде», заявил, что евреям следовало поселиться в Уганде, а не добиваться создания государства в Палестине.

– И что? – спросил Салем.

– Вы должны отреагировать, – ответила Сиси.

– Каким образом?

– Ну, не знаю. Например, высказать свое мнение по поводу холокоста.

– И что именно я должен сказать?

– Я подготовлю вам спич, – сказала Сиси.

– Только небольшой, – предупредил Салем.

– Пару абзацев, не больше.

– Не длинных.

– О'кей, – кивнула Сиси.

– С делами покончено? – осведомился Салем.

Наполняя и поднимая очередной бокал, он облил руку мартини и теперь деловито облизывал ее с непринужденностью большого жирного кота. Внезапно Сиси поняла, что не готова к близости с этим человеком. Какое-то смутное отвращение нарастало в ней. Она не сумела бы связно объяснить, чем вызвана перемена ее настроения. Возможно, виной тому были дикарские манеры министра, или источаемый им запах алкоголя, или его раздувающиеся ноздри… Одним словом, все вместе производило на Сиси отталкивающий эффект. Ей вовсе не хотелось переходить от государственных дел к любовным утехам.

– Нет, это не все, – торопливо сказала она, поплотнее сдвигая коленки, между которыми норовил заглянуть ее темнокожий визави.

– Да? – недовольно произнес он.

– На севере новая вспышка смертельной лихорадки. Она унесла жизни уже семнадцати человек.

– При чем здесь мое министерство? – удивился Салем.

– Организация «Врачи без границ» просит выдать визы своим сотрудникам, – пояснила Сиси. – Они везут вакцину для зараженных людей.

– Пусть везут, – милостиво согласился Салем. – Передайте, что я распорядился выдать визы.

– Слушаюсь.

Сиси поспешно встала, намереваясь покинуть кабинет. Но не тут-то было! С обезьяньей ловкостью министр поймал ее за руку:

– Разве я вас отпустил?

– Но ведь мы покончили с делами, не так ли?

Сиси безуспешно попыталась улыбнуться. Отвращение сменилось страхом. Она чувствовала себя так, будто оказалась запертой в клетке вместе с возбужденным самцом гориллы. Взгляд Салеха Салема, его тон, его поведение резко изменились. Он больше не был министром иностранных дел. Он снова стал тем, кем являлся в действительности – слабоумным дикарем, обрядившимся в дорогой европейский костюм.

– Нет, – произнес он, отрицательно качнув головой. – Мы не закончили. Мы только начинаем.

– Нет! – воскликнула Сиси.

– Да, – сказал Салем.

Его глаза светились нездоровым блеском.

* * *

Нет, он не набросился на нее, как поступил бы распалившийся обезьяний самец. Он просто продолжал держать ее за руку, увлекая за собой к дальнему углу кабинета. Подчиняясь, шведка сделала несколько вынужденных шажков, а потом уперлась в пол каблуками своих строгих офисных туфель.

– Позвольте, – лепетала она, – я не понимаю. Чего вы от меня хотите?

– Я покажу тебе одну маленькую комнатку, – нашептывал Салем. – Пойдем, не бойся. Я тебя не обижу.

– Не надо, – попросила Сиси.

– Тебе не нравится работа? – угрожающе осведомился министр.

– Нравится, но…

– Тогда пойдем! Ну? Долго я тебя буду упрашивать?

В нем не осталось ничего милого или хотя бы забавного. Он не просил, он требовал.

– Давайте в другой раз, – умоляла Сиси, видя, что дверь, к которой подтаскивает ее Салем, становится все ближе и ближе. – Я сейчас не могу… у меня…

– А вот мы сейчас проверим, – прорычал он, – и если ты морочишь мне голову, пеняй на себя.

Его взгляд был безумен. Сиси видела, что он одержим мыслью поиметь ее таким способом, который ему нравится, и подозревала, что ее ожидает не самый приятный опыт. Но действительность оказалась хуже самых плохих предположений. В комнате отдыха, куда министр заволок шведку, имелась еще одна дверь, потайная. И при виде другой комнаты, похожей на камеру пыток, она поняла, что ее ожидает.

Любой садист дорого заплатил бы за право обладания столь прекрасно оборудованной комнатой, стилизованной под подвал средневекового замка. Цепей, наручников, кляпов и плетей, разложенных здесь, хватило бы на нескольких жертв одновременно. А еще Сиси увидела различные пугающие приспособления для пыток, такие, как железные башмаки с шипами внутри, клещи, дыба, клетка, какую-то жуткую деревянную пирамидку на ножках, что-то вроде железной груши с винтом, огромное кресло с кожаными ремнями на подлокотниках.

– Нет! – пискнула она.

– Прекрати, – поморщился Салем. – Ты не маленькая.

Как будто взрослая женщина боится боли не так сильно, как девочка!

Не слушая возражений шведки, не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, Салем затолкал ее в глубь камеры и запер дверь изнутри.

– А вдруг к вам кто-то придет? – спросила она, не придумав ничего умнее.

– Ты же знаешь, что в мой кабинет без спросу не входят, – важно ответил Салем. – И потом это не займет много времени.

«Что именно? – пронеслось в мозгу Сиси. – Подвешивание на дыбе? Колесование? Четвертование?»

– Что вы имеете в виду? – спросила она почти шепотом, потому что голос ее внезапно сел, не в силах производить звуки более громкие, чем шипящие.

– Я хочу показать тебе свою коллекцию, – сказал Салем, описывая рукой полукруг. – Мое хобби – история.

«История одного сексуального маньяка, – подумала Сиси, – спятившего на почве садизма».

– Я уже все увидела, – сказала она. А мысленно добавила: «И с меня этого хватит».

– Не спеши, – сказал Салем и взял в руку загадочную железную грушу. – Как ты думаешь, для чего она предназначается?

Он так и выразился: ПРЕДНАЗНАЧАЕТСЯ. Не в прошедшем времени, в настоящем.

– Не знаю…

Сиси обернулась на дверь, скользнула взглядом по стенам, лишенным окон. Она находилась в ловушке. Выхода отсюда не было. И если Салему захочется опробовать на ней грушу или башмаки с шипами, то ее сопротивление будет недолгим. Сколько времени продержится она против этого маньяка, у которого на губах пузырится то ли пена, то ли слюна?

Между тем он наблюдал за реакцией своей пленницы, и она ему, похоже, нравилась.

– Эта штука, – начал объяснять он, вставляется в… – Он мерзко хихикнул. – Женщинам в одно место, мужчинам – в другое. Хотя есть варианты.

Сиси упала на колени, заламывая руки.

– Отпустите меня, – взмолилась она. – Я ведь не сделала вам ничего плохого.

– Но и ничего хорошего, – добавил Салем, беря ее за подбородок, чтобы лучше видеть слезы, струящиеся по ее щекам.

Сиси не услышала, что он сказал, а если и услышала, то смысл сказанного до нее не дошел.

– Мы можем исправить это, – произнес Салем вкрадчиво. – Я скажу как.

– Это будет больно?

Сиси посмотрела на него с надеждой. Она хотела услышать одно: НЕТ, ЭТО БУДЕТ НЕ БОЛЬНО.

И подтверждение последовало:

– Нет. Это будет ПРИЯТНО.

– Правда?

Салем кивнул:

– Правда. Я хочу лишь, чтобы ты разделась и…

Он умолк, предоставляя додумывать ей самой.

– Груша? – спросила она, мысленно смирившись с неизбежным.

– Не только, – улыбнулся Салем.

Улыбнулся так, что лучше бы этого не делал.

– Нет.

Сиси отрицательно мотнула головой, думая, что она это уже делала, но без толку.

– Я хочу, – сказал Салем, – чтобы ты попозировала мне. Мы сделаем историческую ис… инс…

Он запнулся.

– Инсценировку, – подсказала Сиси.

– Да, – подтвердил Салем. – Ис… Инс… Ты очень правильно сказала. – Он благосклонно потрепал ее по волосам. – Просто ты разденешься и изобразишь жертву. А я все это сниму на видео. – Салем извлек из кармана айфон. – Уверяю тебя, ты будешь бесподобна. Раздевайся. – Он изобразил очередную тошнотворную улыбку. – Я сделаю тебя звездой Интернета.

Хотя Сиси вовсе не собиралась становиться звездой Интернета, она подчинилась. Салем и в самом деле не причинил ей боли, но последующие полтора часа показались ей самыми долгими из всех, которые она когда-либо переживала. По прошествии их, отпущенная на свободу, она написала заявление об уходе с работы по собственному желанию, а еще полчаса спустя наклюкалась в ближайшем баре до такой степени, что едва ворочала языком. Несмотря на это Сиси умудрилась довольно связно рассказать о своих похождениях приятной во всех отношениях африканке, подсевшей к ней. Потом все провалилось в тартарары. Однако ее страдания не прошли даром.

Глава 14

Разговоры начистоту

Белов закурил с таким наслаждением, которого не испытывал даже во время секса. Если то, что произошло между ним и Дадой, можно было назвать сексом. У него было такое впечатление, что его отдали на растерзание черной пантере, которая вцепилась в него когтями и зубами.

– О-о, – простонала Дада, откинувшись на спину. – Мне было так хорошо. А тебе?

– Неповторимо, – сказал Белов и подумал, что в данном случае не покривил душой.