Ненависть - Ынджон Ким

Закончив обсуждения, они поклонились друг другу, после чего Худжун вышел из комнаты для совещаний. Выражение лица у него было горькое, будто он только что получил удар под дых.

– Знаешь, ты все еще можешь передумать. Пока контракт не подписан, всегда можно отказаться от съемок, это нормальная практика. Так что не зацикливайся на своих словах, – обеспокоенно сказал Джихян в машине по пути домой.

– Если я вернусь и скажу, что отказываюсь от съемок, подозрения людей оправдаются, это станет доказательством нашей вины в увольнении журналистки. А я не горю желанием попасться, – твердо ответил Худжун, глядя в окно.

Он был уверен, что сейчас преимущество на его стороне, что он крепко держит рукоять ножа в своих руках. Так что, если придется столкнуться лицом к лицу с этой журналисткой, ему не будет нужды сдерживать себя или притворяться хорошим.

«Неужели нет способа связать эту женщину по рукам и ногам? – подумал Худжун. – Например, можно попробовать заставить ее отказаться от участия в программе, тогда и проблема решится сама собой. Вот только она до жути странная, не договоришься с ней. Одному Богу известно, что там в ее голове и как она себя поведет в следующий раз».

* * *

Гынён даже не понимала, как оказалась дома. Добрела буквально на автопилоте. Однако всю дорогу в голове крутилось имя Худжуна, оно словно плугом вспахивало засушливое поле ее мыслей и выворачивало их наизнанку.

– Это чепуха. Бред какой-то…

Не в силах нормально раздеться, она просто бросила сумку на пол и села рядом, снова и снова повторяя эти слова.

– Бессмыслица. Как я должна решиться на такое? Сниматься в передаче бок о бок с парнем, из-за которого лишилась работы? Быть его личным менеджером. Это же человек, который заботится об артисте большую часть времени. Я должна о нем заботиться? Да никогда этому не бывать. Даже если сделаю это, клянусь, в тот же момент, как только услышу его приказ, найду что-то похожее на кол и воткну в сердце. Но вот вопрос, моя жизнь тоже на этом закончится? Посадить бы его на шампур и наблюдать за приготовлением шашлыка. Кажется, у меня крыша едет.

Гынён пожала плечами. Каким бы плохим ни был Худжун, она не хотела принимать категоричных решений в своей жизни из-за него.

– Да по барабану, грех придираться. Все-таки десять миллионов на дороге не валяются. Это большая сумма, хватит, чтобы оплатить счет за электроэнергию, который я просрочила на три месяца. Целых десять миллионов, самой не верится. Десять миллионов… – покачала она головой.

Однако выйдя из раздумий и оглядевшись вокруг, Гынён пришла в замешательство. Некоторых вещей в доме Миджон очевидно недоставало.

– Что за чертовщина! Нас обокрали? Кажется, в квартиру проникли воры! – Она испугалась и задрожала, после чего поспешно позвонила подруге. – Миджон! – протянула она, словно пожарная сирена. – Должно быть, в доме побывали воры. Некоторых вещей не хватает!

– Вот это нонсенс. То есть я сама обкрадываю свой дом? Не паникуй, я просто перевезла некоторые вещи в дом Синхёка. Перевезти все сразу не получилось, потому что доставка стоит денег.

Равнодушный голос Миджон словно ударной волной отбросил Гынён с планеты Земля в далекий космос на миллион световых лет. Чувство, сравнимое с потерей собственности. Будто на огромной Земле для нее не осталось места, куда она могла бы ступить, ни малейшего кусочка.

– Новые жильцы сегодня приходили смотреть дом. Они въедут сразу, как только мы съедем. Приготовься.

«К чему готовиться? – подумала Гынён. – Без сожалений потратить единственные десять миллионов вон на оплату счетов за электричество и броситься в реку Ханган? Интересно, какая там температура воды в январе? Насколько быстро я окоченею? Надеюсь, не сразу. По крайней мере, нужно же какое-то время, чтобы меня нашли и успели спасти. Так я еще хоть раз смогу увидеть лицо мамы, чтобы снова услышать, что надо было мне вернуться и поля возделывать. Почему у нас все разговоры к этому сводятся? Может, узнав, что я хотела покончить с жизнью, она, наконец, извинится?»

От мыслей о том, что ее вот-вот выселят из дома и ей некуда идти, Гынён почувствовала себя несчастной, словно превратилась в старый рваный носок, у которого не осталось пары.

После невеселого разговора с Миджон Гынён порылась в карманах и нашла визитку продюсера Хана.

Рука, державшая телефон, дрожала. Тогда-то она и подумала: «Верно, я же ни в чем не виновата, это все Худжун. Надо держаться достойно. Сказать, что тебе нужно подумать, все равно что струсить. А мне нечего бояться, я ничего плохого не сделала, он первый начал, и мне не жаль. Я иду на это, потому что не хочу проигрывать Худжуну».

Тогда Гынён приняла твердое решение, крепко сжала губы и набрала номер, указанный на визитной карточке.

– Слушаю.

– Продюсер Хан? Это Ли Гынён.

– О, Гынён, хорошо, что позвонили. Нормально добрались до дома?

В голове у нее возникло его улыбающееся лицо.

– Да, все хорошо.

– Ну что, вы приняли решение?

– Если Худжун готов, у меня нет причин отступать. Прилипну к нему как банный лист и продыху ему не дам. – Гынён схватила телефон, как каменный топор, и сильно стиснула зубы.

Если бы перед ней сейчас стоял Худжун, она бы его там же на месте и зарубила.

– Ах, Гынён, вы настроены слишком воинственно! В шоу закладывался немного другой смысл. Через совместное проживание вы должны преодолеть недопонимания и трудности. В любом случае я дам Худжуну знать, что вы тоже согласны. Позвоню вам позже, чтобы назначить время встречи. Всего доброго.

– А что насчет де…

Продюсер повесил трубку прежде, чем Гынён успела что-либо ответить.

– Я хотела спросить, когда смогу получить свои десять миллионов…

* * *

В назначенный день, когда новые жильцы переехали в квартиру Миджон, Гынён попрощалась с подругой и вытащила свою сумку с одеждой на улицу. Девушка решила сразу поехать на телестанцию. На сегодня была назначена встреча с продюсером Ханом.

Возиться с большой и тяжелой сумкой ей не хотелось, поэтому вариант оставить ее в шкафчике в метро показался отличной идеей. Кое-как затолкав сумку в шкафчик, она налегке отправилась на встречу.

– Проходите, Гынён, рад вас видеть, – с вежливой улыбкой поприветствовал ее продюсер Хан и проводил в конференц-зал.

Глядя на его улыбающееся лицо, она задавалась только одним вопросом: всегда ли его лицевые мышцы такие напряженные, как у Джокера или Бэтмена.

Посреди обшарпанного конференц-зала стоял длинный стол для переговоров. Гынён неловко уселась в кресло.

– Что ж, начнем с подписания контракта? – с улыбкой спросил Мёнсу.

«Будь что будет», – подумала Гынён.

Сейчас она не испытывала никаких эмоций или чувств. Будь то волнительное ожидание перед съемками, или радость от скорого получения десяти миллионов вон, или предвкушение обретения нового дома после того, как едва не осталась бездомной, – Гынён не чувствовала абсолютно ничего. Она лишь переживала о том, как стоит себя вести при встрече с Худжуном, какое выражение лица ей сделать, какую позу принять.

Продюсер, сидевший за столом напротив Гынён, протянул ей документы с ручкой.

– Прочтите внимательно договор и, если все в порядке, поставьте свою подпись в конце.

Последовав рекомендации продюсера, Гынён внимательно изучила содержание документов. Там была подробно изложена вся информация, касающаяся программы, но в глаза ей бросился один пункт. В нем было сказано, что, если в процессе съемок она решит досрочно прекратить участие в программе без какой-либо уважительной причины, придется вернуть задаток в полном размере.

– Продолжительность съемок – четыре месяца, но это пока не точно. Мы не знаем, какой получим отклик и какой будет зрительский рейтинг. Можем закончить быстрее, свернув съемки, а можем снимать и дольше, если программа станет популярной.

Гынён отложила бумаги и посмотрела на продюсера.