Золотая стрела - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Ну ладно, — сказал Грендель, чувствуя, что и сам готов разреветься. Идем, я тебе подробно разъясню, куда и как идти. — И Грендель увел Игоря к пригорку.

Василий же направился туда, где Иван Покровский что-то горячо говорил поэтам. Поэты, однако, не слишком торопились следовать за своим избавителем.

— Куда нам идти! — уныло вздыхал синьор Данте. Мало кто узнал бы в этом сломленном человеке былого ерника и «пожирателя» собратьев по высокому искусству. — Нас же схватят и отрубят голову за ослушание!

— Где ваша поэтическая гордость! — тщетно взывал Покровский. — Поглядите на себя, во что вас превратили!

— А мне здесь по-своему даже нравится, — неожиданно заявила мадам Сафо. — Может быть, это испытание, ниспосланное нам свыше…

— А может быть, это вообще наказание за нашу леность и гордыню? — вступил в беседу еще один канавокопатель, наследник Омара Хайяма господин Ал-Каши. — И лишь путем рытья канав мы обретем подлинное поэтическое вдохновение…

— Прямо и не знаю, что с ними делать, — развел руками Покровский. — Ну не хотят покидать свою каторгу, и все тут!

Василий лишь улыбнулся. Еще в комсомольскую бытность он всегда умел находить нужные слова, чтобы поднять своих комсомольцев на славные свершения, и теперь был уверен, что сумеет вдохнуть новую жизнь в павших духом поэтов. Главное, помнил Дубов, что нужно действовать по наитию, не обдумывая, что и как говорить. Вот и на сей раз Василий Николаевич, встав на кочку, произнес первое же, что ему пришло в голову:

— Пока свободою горим,Пока сердца для чести живы,Мой друг, Отчизне посвятимДуши прекрасные порывы!

К удивлению и Покровского, и даже самого Василия, пушкинские строки произвели на поэтов самое неожиданное живительное воздействие: они как будто выпрямились, их лица просветлели, глаза заиграли радостным огоньком.

— Боярин Василий, я давно догадывался, что вы тоже поэт, — произнес за его спиной Грендель. — И к тому же замечательный поэт!

Боярин Василий смутился, но не стал разочаровывать своего возвышенного друга:

— Ну как, вы ему указали дорогу?

— Да, — кивнул Грендель, — уверен, что доберется благополучно… Ну что, идемте? — обратился он к поэтам.

— Идемте! — заговорили воспрявшие духом поэты. — Долой темницы, да здравствует свобода!

— Я так думаю, что господ поэтов хватятся еще не скоро, — рассудительно заметил Василий. — Отведем их покамест к лешему в корчму, а там попросим водяного препроводить в какое-нибудь безопасное место.

— Да, можно и так, — согласился Грендель. — Ну, в путь!

И вся веселая компания из пяти поэтов, Ивана-царевича, экс-оборотня и частного детектива со смехом и шутками двинулась к пригорку, оставив недомелиорированное болото с брошенными лопатами.

* * *

Виктор в своем кабинете беседовал с королевским садовником, аМ арфа сидела на диванчике и слушала.

— Значит так, весной надо будет посадить побольше салату, редиски, огурцов и прочих овощей, — неспеша говорил Виктор. Садовник внимательно слушал и кивал. — Ах да, еще капусты — будем на зиму квасить.

— Боюсь, Ваше Высочество, что для капусты места не хватит, — позволил себе возразить садовник. — Разве что посадить ее там, где теперь цветы. A ваш дядюшка их так любит…

— Я и сам цветы люблю, — резко перебил Виктор, — но если выбирать между ими и капустой, то я выбираю капусту. От нее пользы больше, чем от всех ваших цветочков, вместе взятых.

— Ваше Высочество, мне кажется, что совсем отказываться от цветов не надо, — вдруг подала голос Марфа. Виктор укоризненно глянул на нее, но спорить не стал:

— Ну хорошо, оставьте и цветов тоже. Но не в ущерб капусте.

— A то можно еще картофеля посадить, — подхватил садовник. — У меня тут имеется несколько клубней. Он вроде как и съедобный, и цветы красивые дает.

— Что еще за картофель? — недоверчиво пожал плечами Виктор. — Никогда о таковом не слыхивал.

— Его привезли италиянские купцы из-за великого моря-окияна, — пояснил садовник, — а ливонский рыцарь господин Йохан Юргенс переслал с десяток клубней в дар вашему дяде, то есть Его Величеству, вместе с пояснениями, как их сажать, окучивать и даже как приготовлять для еды.

— Ну, пускай будет картофель, — разрешил Виктор. — Надо же и новое вводить. В общем, сажайте, что сочтете нужным, но с учетом пользы.

— Как скажете, Ваше Высочество, — откланялся садовник.

— Вот такие вот дела, сударыня, — вздохнул Виктор, когда они остались вдвоем с Марфой. — Пока лично сам во все не вникнешь, толку не добьешься.

— Мне кажется, Ваша Высочество, что не в одной капусте польза, осторожно заметила Марфа. — Вот, помню, когда я жила в нашей родовой усадьбе, в Старо-Даниловском, то у нас там и сад был, и огород, и цветник. Помню, — мечтательно прикрыла она глаза, — как я сама возилась в огороде, полола грядки, цветочки поливала. Одни цветы любили холодную воду, другие — чуть подогретую…

— Да разве ж я против цветов-то?! — перебил Виктор. — Но одно дело у вас в Белой Пуще, а совсем другое — здесь, где каждый клочок пригодной земли чуть не на вес золота! Вот если мне удастся продолжить дело, начатое Георгом, и осушить больше болот — тогда и цветы выращивать будем. Да только ежели все так пойдет, как до сегодня, — помрачнел Виктор, — то я вообще не знаю, где мы все окажемся уже завтра или послезавтра!

— A что так? — участливо спросила Марфа.

— Очень скоро сюда придут либо вурдалаки, либо рыцари. В первом случае моя власть останется чисто внешней, а то и вообще сойдет на нет, ну а во втором меня просто кинут в темницу, если не еще чего похуже. Так что никаких надежд осуществить свои замыслы я пока что не вижу.

— Но для чего же вы тогда отдавали садовнику столь подробные указания, что и как сажать? Ведь до весны еще так далеко!

Виктор с хитрецой прищурился:

— A вот тут у меня свой расчет. Кто бы ни пришел на мое место, а указания, может быть, останутся в силе. Вряд ли мои преемственники станут входить во все подробности и давать собственные наказы садовнику, так хотя бы эти мои замыслы воплотятся в жизнь.

— A я так замечаю, что хозяйственные дела вам больше по душе, чем государственные, — промолвила Марфа.

— Да, это так, — согласился Виктор, — но, к сожалению, те и другие неразрывны одни от других. Вот и приходится крутиться безо всякой надежды на благополучный исход.

— Я вас прекрасно понимаю, — вздохнула Марфа. — Хоть наши с вами цели разнятся и даже противоположны, но и я, сказать по совести, охотно удалилась бы куда-нибудь в глушь, трудилась на огороде, пасла коз… И была бы счастлива, особенно если бы рядом находились люди, близкие мне по духу. Нет-нет, — решительно встряхнула Марфа длинными русыми волосами, — об этом мечтать рано. Ох как рано.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});