Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

Заботиться о пятилетнем Гастингсе стало труднее, когда его «вторая мама» перестала заниматься его воспитанием, и все же Элиза не хотела признавать безнадежность своих усилий. Она переодела сына из детской юбочки в жакет и брюки, рассчитывая, что в такой одежде ему будет проще ходить. На самом же деле для него представляло трудность даже стоять прямо.

Из Франции тоже доходили только плохие вести. В сентябре в Марэ графа атаковала толпа разъяренных крестьян; ему удалось спастись, но новый дом был разграблен, а все работы по осушению земель встали. Он отправился в Париж. Денег у него не было, он задолжал своей теще шесть с половиной тысяч фунтов.

Миссис Хэнкок умерла в конце февраля 1792 года в Хэмпстеде[69], куда в последние недели жизни ее привезла Элиза, уповая на свежий целительный воздух. За свои шестьдесят с лишним лет она пережила много всевозможных событий и приключений. Надпись на ее могиле гласила: «Филадельфия, жена Тайсо Сола Хэнкока, — нравственное совершенство соединилось в ней со всеми добродетелями доброй христианки» и с подлинным смирением, с которым она претерпела «суровые испытания долгой и тяжелой болезни»[70]. Жан Капо де Фейид сумел выбраться в Англию, чтобы поддержать жену и сына, и они вместе совершили довольно мрачную поездку в Бат. Но вскоре он узнал, что, если еще задержится, будет объявлен эмигрантом, а собственность его конфискуют, и поспешил обратно в Париж.

Свадьба Эдварда состоялась в декабре 1791 года. Она была «двойной», так как одновременно выходила замуж и одна из сестер Элизабет. Джейн посвятила брату довольно безрадостную историю «Три сестры» о женитьбе по расчету. Двусмысленный, прямо скажем, свадебный подарок. Любая невеста, даже одаренная хорошим чувством юмора, нашла бы его бестактным. Свадьбы тогда вовсе не представляли собой сбор всех родственников, так что Джейн вряд ли присутствовала на свадьбе Эдварда. А вот на свадьбе Джеймса в марте 1792 года, скорее всего, была, ведь она отмечалась ближе к дому, в Лейверстоке. А вскоре Джеймс и Энн перебрались еще ближе к Стивентону: они поселились в пасторате в Дине вместо Ллойдов. На отъезд друзей Джейн написала стихотворение — и посвятила его Марте, а Мэри она посвятила рассказ «Эвелина», полный поспешных браков и их обустройства, переездов, рассеянности и похорон. Ллойды переехали в Ибторп, за восемнадцать миль, — далековато для ежедневных визитов, так что Кассандру и Джейн вскоре пригласили туда погостить.

В июне Элизу напугала драка разъяренной толпы с конногвардейцами на Маунт-стрит, в центре Лондона. Не она одна задавалась тогда вопросом, не перебрался ли революционный дух через Ла-Манш? Самые влиятельные лица Хэмпшира собрались, чтобы выразить одобрение правительству Питта[71], отсутствие солидарности с французским Конвентом и осуждение революционных групп в самой Англии. Поскольку Хэмпшир являлся графством непоколебимых тори[72], сам факт, что местные землевладельцы сочли необходимым высказаться о французских событиях и английских революционных группах, доказывает, как им было неспокойно.

Тем же летом Элиза с сыном появилась в Стивентоне, где Гастингс сделался «забавой всей семьи». Она позволила себе отдохнуть душой и временно забыть о невзгодах, особенно глядя на мистера Остина, чье «сходство с моей дорогой матерью стало еще заметнее». Иногда это сходство вызывало у нее слезы: «Я всегда нежно любила дядю, но теперь он стал мне еще дороже как ближайший и любимый родственник моей матушки, потерю которой я никогда не перестану оплакивать». Джейн переросла Элизу, но была так же ею очарована и оставалась ее любимицей. Старшая кузина хвалила обеих сестер за то, что их манеры, и внешность, и суждения весьма переменились к лучшему. И Генри… Генри был теперь больше шести футов ростом и тоже сильно изменился. Лед, можно сказать, растаял, и между ними установились «очень пристойные родственные отношения», как писала Элиза Филе Уолтер в октябре 1792 года, добавляя: «Ты ведь знаешь, что его готовят для Церкви». Сама Элиза царила на балах в Бейзингстоке.

Джейн было шестнадцать — возраст и вообще-то непростой, а тут еще все осложнялось тем, что она была младшей в доме, да еще беспрестанно становилась свидетельницей романов братьев и сестер. На декабрь планировалась еще одна свадьба: Джейн Купер, которая постоянно жила в Стивентоне после смерти отца, обручилась с морским офицером, капитаном Томасом Уильямсом. Они познакомились в июле на острове Уайт, и не прошло и месяца, как он сделал ей предложение. Сыграть свадьбу намеревались до Рождества. Жених-моряк не имел состояния, но был настолько уверен в своем будущем, что совершенно покорил красавицу Джейн и отмел все благоразумные предостережения. Да, эта свадьба была, пожалуй, самой романтичной в их семействе. Их венчали в стивентонской церкви, Джейн с сестрой стали свидетельницами, а провел церемонию Том Фаул. Он и Кассандра тоже подумывали обручиться.

Только вот стремительное ухаживание и женитьба — это был не их удел. У Тома не имелось никаких средств, кроме бедного прихода в Уилтшире, и никаких перспектив; у Кассандры и вовсе не было денег. Оба зато были наделены здравым смыслом и понятием о долге и даже без напоминаний со стороны их семей знали, что им придется ждать — возможно, годы, — прежде чем они смогут пожениться. Без денег о браке и речи быть не могло. Тем временем молодые жены братьев Остин, Энн и Элизабет, уже «несколько прибавили в весе», как выразилась Элиза, или на менее деликатном языке их соседа Кулсона Уоллопа — «понесли».

В этот год помолвок и свадеб были все основания поразмыслить о том, насколько женщина в состоянии определять свою собственную судьбу. Деньги, деньги, снова деньги. Без них независимость для женщины была попросту невозможна, не важно — в браке или нет. Элиза рассказала Джейн о том, как ее мать девушкой отправили в Индию, чтобы там она вышла замуж за человека, который был ей совершенно безразличен, фактически совершив таким образом сделку: ее тело и ее общество за его деньги. Джейн эта часть истории ее тетушки просто потрясла, и она тем летом включила ее в свое сочинение. В «Кэтрин, или Сельском приюте» подруга главной героини, осиротевшая мисс Уинн, повторяет опыт молодой Филадельфии Остин.

Старшая дочь принуждена была принять предложение одной из своих кузин снарядить ее в Ост-Индию и, подавив собственные склонности, воспользоваться единственной возможностью устроиться в жизни; хоть это и было против ее представлений о приличиях, против ее желаний и вообще так противно всем ее чувствам, что, если бы ей только представился случай, предпочла бы она лучше пойти в услужение. Ее красота завоевала ей мужа, как только она добралась до Бенгалии, и теперь уже, почитай, год состояла она в великолепном, но несчастливом замужестве. Супруг ее был вдвое старше, нрав его не отличался добродушием, а манеры — приятностью, хоть он и слыл за человека уважаемого. Китти получала известия от своей подруги всего дважды с тех пор, как был заключен этот брак, — письма ее, правда, мало удовлетворяли: та не выражала чувств своих открыто, и все же каждая строчка письма говорила, как она несчастлива.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});