Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лучше умру вот тут, на месте, чем тебя поцелую. Хоть убей, но этого сделать не могу. Как это так — поцеловать тебя!
И залилась слезами.
— Полно, не плачь, — сказал Живал, — я принуждать не буду, только если тебе охота придет.
Живал же был заколдованный юноша, и если бы девушка его хоть раз поцеловала, то и расколдовала бы. И вот прожили они вместе целый год, виделись только по утрам, но девушка так привязалась к чудовищу, что едва могла дождаться минуты, когда с ним встретится. А все же поцеловать его не решалась. Так прошел год. Девушка часто говорила, что хотела бы навестить отца, посмотреть, как он поживает. Наконец Живал и говорит:
— Коли тебе так хочется повидать отца, я тебя отпущу, успокойся. Ты сегодня ляжешь спать как обычно, а проснешься в отчем доме. Вернуться же должна на другой день, иначе плохо будет и тебе и мне. Помни, что я тебе сказал. Возвращайся вовремя.
Было девять часов, и чудовище ушло, а девушка вернулась во дворец. Она едва могла дождаться, когда стемнеет и можно будет лечь спать. День тянулся будто двадцать дней, но вот наконец настала ночь. Девушка легла и заснула, а утром проснулась в отцовском доме. И как же они с отцом обрадовались друг другу! Стали рассказывать про своежитье-бытье. Дочка ни на что не жаловалась и говорила, что ей живется хорошо. «Все у меня есть, чего только душенька захочет, и если бы ты, батюшка, был со мною, ничего бы мне больше и не надо было. Живал мне никогда слова плохого не сказал, ничем меня не обидел».
Как услышали сестры, что ей хорошо живется, стали завидовать, когда же она сказала, что должна в срок воротиться, а иначе плохо будет и ей и Живалу, то сестры, чтобы как-нибудь ей досадить, стали упрашивать ее остаться еще на один день. Девушка поддалась уговорам и осталась на один день больше, чем было позволено. Но на второй вечер она поспешила лечь в постель, как ей сказал Живал, и наутро проснулась во дворце. Позавтракала и пошла искать Живала. Она так к нему привыкла, что ей не терпелось его повидать. Но нигде девушка не могла его найти и — удивительное дело! даже голоса он не подавал, а его всегда по утрам было слышно. Ходила она по саду туда-сюда и звалаего: «Живал, Живал», — но никто не откликался. Ищет она, плачет, убивается и наконец находит его в кустарнике. Лежит как мертвый, ей-богу. Она заплакала, запричитала: «Живал, Живал!» Он все не двигался. «Встань, дорогой мой, дай я тебя поцелую». И поцеловала. Он вскочил, звериная шкура с него спала, и перед ней предстал юноша — писаный красавец. Стали они обниматься да целоваться. И рассказал ей юноша, что он королевский сын, что он уже семь лет как заколдован и расколдовать его мог только поцелуй девушки по имени Роза. «А теперь пойдем за твоим отцом, да и поженимся».
Взяли они отца и сестер и отправились к королю, отцу Живала. Как услышал народ, что королевич вернулся, то по всей стране веселье пошло. А королевич женился на скромной девушке Розе.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
КАК ЧЕРТ ЕДВА НЕ ОЖЕНИЛ СОРОК МОНАХОВ
Близ некоего монастыря был колодец, — на всю округу славился он своей чистой, прозрачной водой. И кто ни пройдет, обязательно с пути свернет, чтобы водицы из колодца испить да посидеть под старой тенистой ольхой, что с незапамятных времен росла на том месте. А как выпьет в жару холодной воды, добрым словом помянет монахов за то, что колодец тут вырыли и много других благих дел сотворили.
Монахов в монастыре было немного, только сорок человек, вели они жизнь святую, соблазнов не ведали и богу всем сердцем служили.
Ужасно злились на них черти, а чертей в тех краях водилось тьма-тьмущая. Каких только каверз они не строили монахам! Да все понапрасну: монахи-то были почти что праведники.
На старой ольхе, у колодца, собирались по ночам черти. Как только пробьет двенадцать, являлся их строгий начальник по имени Вельзевул, и черти давали ему отчет во всех своих плутнях. Вот как-то ночью собрались черти и стали перед Вельзевулом ответ держать.
— Эй, ты! Говори, что делал сегодня! — сердито спросил Вельзевул одного вертлявого чертенка.
— Поссорил двух братьев, — ответил чертенок. — Братья подрались, старший выколол глаз младшему и за то в тюрьму угодил. А я уж судью подучу, чтобы парня повесили: останется после него шесть бездомных сирот.
— Ну что ж, молодец! — похвалил Вельзевул. — Пускай у тебя на вершок подрастут рога. Эй, черти, подать ему стул, принести чубук — пусть покурит… Достоин!.. А ты? Ты что сделал? — спросил Вельзевул у второго.
— Я сына поссорил с отцом, и сын прикончил папашу, да и повесился: жалко родителя стало.
Улыбнулся Вельзевул.
— Ну что ж, молодец! — Эй, дайте-ка парню чубук… Нет, нет — мало!.. Подать наргиле[4] — пусть покурит. Достоин!.. А ты? — спросил он третьего. — Ты что-нибудь сделал сегодня?
— А я, господин, нынче митрополита завлек к потаскухам. Его там изловили да прямо в тюрьму. И чтобы спастись от позора, владыка принял турецкую веру.
Просиял Вельзевул.
— И ты молодец! Ты — герой! Подайте немедленно кресло! И дайте чубук пусть покурит!.. И — кофе!.. А ты?.. Ты что делал сегодня?
Четвертый замялся.
— Да я… Я так… понемножку… Пустяки… Подстрекнул одного запивоху жену убить. Без жены-то — быстрей промотается парень.
— Ну что ж, хорошо. Но до стула еще не дорос, — отвечал Вельзевул.
Так он всех чертей опросил и каждому выдал награду — по заслугам.
А черти, известно, завистливы очень. Всяк старался собратьев своих перещеголять, схватить магарыч покрупнее. Так-то они и соперничали.
И вот один старый искушенный черт возмечтал такую великую пакость сотворить, чтоб сам Вельзевул удивился и в кресло его посадил. Думал черт, думал и придумал наконец! Решил пойти в монастырь и сделаться игуменом. Узнал он, что старый игумен недавно скончался, а нового не назначили. Ну вот, и решил он вконец осрамить монахов: пускай каждый из них оженится вот грех-то будет!
Обернулся черт бородатым монахом, надел долгополую рясу, тихоней, смиренником представился, — кажется, и глаз-то поднять не смеет, мухи и той не обидит! Ну, словом, святее и быть невозможно.
Увидели монахи его добродетели и говорят: нужно бы этого старца игуменом поставить. Писание знает он лучше всех, устав монастырский блюдет строго, на каждой беседемонашеской умный совет подает. Решили они — пусть будет над ними владыкой. А черту того и надо было!
Ну вот, забрал он понемножку все монастырские дела в свои руки, приказывать стал монахам, что кому делать, а как соберутся они в трапезную вкушать пищу — толкует им на свой лад слово божье: это, мол, вот так, а это — вот этак… И наконец стал учить, что нужно монахам скорее жениться, — тогда дьявол не сможет их больше грехом вожделенья смущать. И много тому из Писания примеров привел. А жены, сказал, пусть монашками станут. Он, дескать, и сам бы женился для примера, да стар.
Вот так искушал их проклятый чертяка. И что ж! День ото дня разгоралась искра соблазна в сердцах монахов, что помоложе. А за слепой молодежью и старшие потянулись. Настал день, когда вся братия явилась к игумену, и все в один голос сказали:
— Желаем жениться.
Силен, видно, был этот черт, раз ухитрился сбить с панталыку таких монахов, благочестивых и кротких, чуть ли не святых. Да еще как сбил! Они и его самого молили жениться — пусть, мол, невесту себе выбирает постарше, а им помоложе подыщет. Ну, черт поломался немножко для виду, да и согласился.
Стали совещаться — кому идти за невестами. А дьявол-игумен берет на себя все заботы.
— О чада любимые! Обойду сорок деревень и в каждой подыщу по красавице девушке — в жены вам. А знаете вы, почему деревень будет сорок?
— Не знаем, отче! — отвечают монахи.
— Ну, я вам скажу. Хочу, чтоб вы всюду родных завели и не были больше подобны бесплодному корявому дубу.
Такими речами он окончательно склонил монахов к женитьбе.
Как-то раз встал он спозаранку, собрался в дорогу и вышел из стен монастырских. Монахи с великим почетом его проводили и принялись ждать: что, мол, дальше-то будет? А черт из села в село, из деревни в деревню, и все улещает матерей да отцов: отдайте, мол, дочку в невесты монаху, она и сама непорочной монашенкой станет. Вот так в сорока деревнях сорок девиц и набрал. Родители — шасть в монастырь, спросить, правда ль можно монахам жениться. Услышав, что можно, ушли восвояси, да еще и других убедили, что нет в том никакого греха.
Дивились миряне: да как же, мол, закон разрешает монаху жениться! Но дьявол всем мозги затуманил, и стали люди говорить: это вовсе безгрешно!
А черт-настоятель воротился назад, собрал всех монахов и каждому сказал, на какой из девиц тот жениться обязан — имя невесты сказал и названье деревни. Как узнали черноризцы, что игумен пригожих девиц им сосватал, остались очень довольны и в пояс ему трижды поклонились.
- Парламент дураков - Сборник - Европейская старинная литература
- Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов - Гильем IX - Европейская старинная литература
- Гаргантюа и Пантагрюэль — I - Рабле Франсуа - Европейская старинная литература
- Божественная комедия (илл. Доре) - Данте Алигьери - Европейская старинная литература
- Книга об исландцах - Ари Торгильссон - Европейская старинная литература
- История молодой девушки - Бернардин Рибейру - Европейская старинная литература