Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова - Сергей Платонов

Иван возвратился на Москву, а в Новгороде возобновились внутренние смуты. Обижаемые своими насильниками, новгородцы жаловались великому князю на обидчиков, и Иван лично отправился в 1475 году в Новгород для суда и управы. Правосудие московского князя, не пощадившего на своем суде сильных бояр, повело к тому, что обиженные у себя дома новгородцы стали ездить из года в год в Москву просить суда у Ивана. Во время одного из таких приездов два новгородских чиновника назвали великого князя «государем», тогда как раньше новгородцы звали московского князя «господином». Разница была большая: слово «государь» в то время значило то же, что теперь значит слово «хозяин»; государем тогда называли своего хозяина рабы и слуги. Для вольных же новгородцев князь не был «государем», и они его звали почетным титулом «господин», так же точно, как звали и свой вольный город «господином Великим Новгородом». Иван послал спросить в Новгороде: на каком основании новгородцы называют его государем и какого хотят государства? Когда же новгородцы отреклись от нового титула и сказали, что никого не уполномочивали называть Ивана государем, то Иван пошел походом на Новгород за их ложь и запирательство. Новгород не имел сил бороться с Москвою. Иван осадил город и начал переговоры с новгородским владыкою (Феофилом) и боярами. Он потребовал безусловной покорности и объявил, что хочет в Новгороде такого же государства, как в Москве: вечу не быть, посаднику не быть, а быть московскому обычаю, как государи великие князья держат свое государство у себя в Московской земле. Долго думали новгородцы и наконец смирились: в январе 1478 года согласились они на требование великого князя и целовали ему крест. Новгородское государство перестало существовать; вечевой колокол был увезен в Москву. Туда же была отправлена семья бояр Борецких, во главе которой стояла вдова посадника, Марфа, которую считали руководительницею противомосковской партии в Новгороде. Вслед за Великим Новгородом были подчинены Москвою и все Новгородские земли[42].

В первый год после подчинения Новгорода великий князь Иван не налагал своей опалы на новгородцев и не принимал крутых мер против них. Когда же в Новгороде попробовали восстать и вернуться к старине (всего через год после сдачи Новгорода великому князю) – тогда Иван начал с новгородцами крутую расправу. Владыка новгородский был взят и отправлен в Москву; много новгородских бояр было казнено, еще больше было переселено на восток, в московские земли. Исподволь все лучшие люди новгородские были выведены из Новгорода, а земли их взяты на государя и розданы московским служилым людям, которых великий князь в большом числе поселил в Новгородских пятинах. Таким образом исчезла совсем новгородская знать, а с нею исчезла и память о новгородской вольности. Меньшие люди новгородские, смерды и половники, были избавлены от боярского гнета; из них были образованы крестьянские податные общины на московский образец. В общем их положение улучшилось, и они не имели побуждения жалеть о новгородской старине. С уничтожением новгородской знати пала и новгородская торговля с Западом, тем более что Иван III выселил из Новгорода немецких купцов. Так была уничтожена самостоятельность Великого Новгорода. Псков пока сохранил свое самоуправление, ни в чем не выходя из воли великого князя.

§ 48. Присоединение удельных княжеств. При Иване III деятельно продолжалось присоединение к Москве удельных земель. Те из мелких князей, которые до Ивана III сохраняли еще свою независимость, при Иване все передали свои земли Москве и били челом великому князю, чтобы он принял их к себе в службу. Становясь московскими слугами и превращаясь в бояр московского князя, эти князья сохраняли за собою свои родовые земли, но уже не в качестве уделов, а как простые вотчины. Они были их частными собственниками, а «государем» их земель почитался уже московский великий князь. Таким образом все мелкие уделы были собраны Москвою; оставались только Тверь и Рязань. Эти «великие княжения», когда‑то боровшиеся с Москвою, теперь были слабы и сохраняли только тень своей независимости. Род рязанских князей вымер; последний из этого рода малолетний князь находился в полной зависимости от Ивана III. В такой же зависимости был и последний тверской князь (Михаил Борисович). Он было завел дружбу с Литвою, думая от литовского великого князя получить помощь против Москвы. Иван III, узнав об этом, начал войну с Тверью и, конечно, победил. Тверской князь убежал в Литву, а Тверь была присоединена к Москве (1485). Так совершилось окончательное объединение северной Руси.

Мало того, объединительная национальная политика Москвы влекла к московскому государю и таких служилых князей, которые принадлежали не северной Руси, а Литовско-Русскому княжеству. Князья Вяземские, Одоевские, Новосильские, Воротынские и многие другие, сидевшие на восточных окраинах Литовского государства, бросали своего великого князя и переходили на московскую службу, подчиняя московскому князю и свои земли. Именно этот переход старых русских князей от католического государя Литвы к православному князю северной Руси и давал повод московским князьям считать себя государями всей Русской земли – даже и той, которая находилась под литовским владычеством и хотя еще не соединилась с Москвою, но должна была, по их мнению, соединяться по единству веры, народности и старой династии св. Владимира.

§ 49. Семейные и придворные дела при Иване III. Необыкновенно быстрые успехи великого князя Ивана III в собирании русских земель сопровождались существенными переменами в московском придворном быту. Первая жена Ивана III (тверская княжна Мария Борисовна) умерла рано, когда Ивану не было еще и 30 лет. После нее у Ивана остался сын – князь Иван Иванович «Молодой», как его обыкновенно называли. В ту пору уже завязывались сношения Москвы с западными странами. По разным причинам римский папа был заинтересован тем, чтобы установить сношения с Москвою и подчинить ее своему влиянию. От папы и вышло предположение устроить брак московского великого князя с племянницей последнего константинопольского императора, Софьей (Зоей) Палеолог. После взятия Царьграда турками (1453) брат убитого императора Константина Палеолога, по имени Фома, бежал с семейством в Италию и там умер, оставив детей на попечение папы. Дети были воспитаны в духе Флорентийской унии, и папа имел основание надеяться, что, выдав Софью за московского князя, он получит возможность ввести унию в Москву. Иван III согласился начать сватовство и отправил в Италию послов за невестою. В 1472 году она приехала в Москву, и брак состоялся. Однако надеждам папы не было суждено осуществиться: папский легат, сопровождавший Софью, не имел никакого успеха в Москве; сама Софья ничем не содействовала торжеству унии, и таким образом брак московского князя не повлек за собою никаких видимых последствий для Европы и католичества. Но он имел некоторые последствия для московского двора.

Во-первых, он содействовал оживлению и укреплению завязавшихся в ту эпоху сношений Москвы с Западом, с Италией в особенности. Вместе с Софьею прибыли в Москву греки и итальянцы; приезжали они и впоследствии. Великий князь держал их у себя как «мастеров», поручая им строение крепостей, церквей и палат, литье пушек, чеканку монеты. Иногда этим мастерам вверялись и дипломатические дела, и они ездили в Италию с поручениями от великого князя[43]. Рядом с итальянскими, «фряжскими», мастерами у Ивана III

работали и немецкие, хотя в его пору они не играли первой роли; выдавались только лекари-«немчины». Кроме мастеров, в Москве появлялись иноземцы-гости (например, греческая родня Софьи) и послы от западно-европейских государей. (Между прочим, посольство от римского императора предлагало Ивану III титул короля, от которого Иван отказался.) Для приема гостей и послов при московском дворе был выработан определенный «чин» (церемониал), совсем отличный от того чина, который соблюдался прежде при приемах татарских посольств. И вообще порядок придворной жизни при новых обстоятельствах изменился, стал сложнее и церемоннее.

Во-вторых, появлению в Москве Софьи московские люди приписывали большие перемены в характере Ивана III и замешательства в княжеской семье. Они говорили, что как пришла Софья с греками, так земля замешалася и пришли нестроения великие. Великий князь изменил свое обращение с окружающими: стал держать себя не так просто и доступно, как прежде, требовал знаков почтения к себе, стал взыскателен и легко «опалялся» (налагал немилость) на бояр. Он стал обнаруживать новое, непривычно высокое представление о своей власти. Женившись на греческой царевне, он как будто считал себя преемником исчезнувших греческих императоров и намекал на это преемство тем, что усвоил себе византийский герб – двуглавого орла. Словом, после брака с Софьею Иван III проявил большое властолюбие, которое потом испытала на себе и сама великая княгиня: в конце своей жизни Иван совсем было поссорился с Софьею и отдалил ее от себя[44].